Стойбище жен Колченогого располагалось на скальном выступе у самой реки. Чуть в стороне стоял искривленный полузасохший кедр, который Колченогий называл Дядюшкой. Шаман любил нежиться на одеялах среди бугристых корней старого дерева, уверяя, что, пока он спит. Дядюшка нашептывает ему сказки.
В былые годы Лозен, бывало, обхватывала ствол дерева руками, прижималась к грубоватой коре ухом, и замирала. Иногда ей казалось, что она и в самом деле слышит шепот, хотя, возможно, это был лишь ветер, вздыхающий среди ветвей Дядюшки.
Лозен подъехала к жилищу, у входа в которое сидела Широкая в компании Глазастой. Женщины резали ломтями оленину и раскладывали ее на сушилках вялиться. После рождения дочери груди Широкой увеличились настолько, что перестали вмещаться в тунику из оленьей кожи. Пришлось шить новую, ну а пока Широкая ходила, завернувшись в одеяло. Колченогий любил поворчать за игрой в чанки, что придется приобрести целых две бизоньи шкуры, чтобы хватило материала на наряд Киове. «Впрочем, зато зимой она не даст мне замерзнуть», — добавлял он. «Однажды мы придем за тобой, снимем с тебя Широкую и обнаружим, что она тебя расплющила», — с серьезным видом отвечал Викторио.
Глазастая протянула Лозен теплую лепешку из агавы.
— Тебя уже ждут, Сестра.
Широкая кивнула на темноглазую малышку, таращившуюся из новенькой колыбели:
— Моя дочка научилась ловить синий камешек, который ты подвесила в люльку. Она хватается за него чаще, чем за другие обереги. Что скажешь? Это добрый знак?
— Шивойе считает, что это замечательный знак и твоя дочь вырастет настоящей красавицей.
Лозен повернула коня и поехала вверх по течению. Она не стала упоминать, что Бабушка еще добавила: «Из-за этой девочки ее семья хлебнет бед».
Значит, по словам Глазастой, Колченогий ждет ее? Это хорошо. Лозен хотелось правильно подобрать время для визита. Перед чтением утренних заговоров шаман спускался вниз по течению, чтобы облегчиться. Порой он очень долго искал местечко получше, где его никто не побеспокоит.
Лозен спешилась и повела вороного к Колченогому, который сидел, скрестив ноги, на своем любимом плоском камне, торчащем из воды. Длинные, покрытые морщинами руки и ноги шамана напоминали обломки сучьев, какие течение порой прибивало к берегу. Именно на этот камень Колченогий взбирался каждое утро, чтобы поприветствовать начало нового дня, выкурить самокрутку и полюбоваться встающим солнцем. Его лицо время от времени окутывали клубы табачного дыма, который шаман выдыхал через ноздри.
Колченогий повернул к Лозен узкое вытянутое лицо, напоминающее лошадиную морду. Верхняя губа у него была очень тонкой, отчего казалось, что он специально ее поджимает. Нижняя губа, наоборот, выдавалась вперед и была ярко-красной, словно плод кактуса. Когда Колченогий погружался в глубокие раздумья, он начинал ее жевать, словно губа и впрямь была съедобной.
Колченогий уставился на Лозен. Под его долгим взглядом девушка даже заволновалась.
— Мой брат надеется, что тебе придутся по сердцу этот конь, седло, одеяла и табак. Все это он преподносит тебе в дар. — Лозен привязала вороного в сейбовой роще пощипать травку, после чего вернулась к шаману и положила кисет с табаком и карабин на камень. Расставаться с ружьем не хотелось, но Лозен понимала: мелочиться сегодня нельзя.
Вы с братом отлично выездили этого коня.
Колченогий взял щепотку табаку, подцепил листочек из стопочки, лежавшей напротив него, и свернул самокрутку, после чего раскурил ее тлеющим кусочком можжевеловой коры. Некоторое время шаман завороженно, будто впервые, наблюдал за тем, как дымится кончик самокрутки.
Лозен терпеливо ждала, но Колченогий, казалось, позабыл о ней. Что ж, возможно, шаман начнет наставлять ее позже. А вдруг он передумал? Вдруг вообще расхотел ее учить? А то и она сама теперь, когда пришло время, не пожелает постигать премудрости ведовства?
Стать ди-йин непросто. Дело это долгое и очень трудное, причем как для наставника, так и для ученика. Ну и, вдобавок ко всему, безумно дорогое. Чтобы выучить заговоры и обряды, помогающие ладить с миром духов, требуются годы. Если Колченогий не захочет вести ее по этому длинному пути — тем лучше. Ей, Лозен, будет только проще жить. С чувством облегчения девушка повернулась, собираясь уйти.
— И куда это ты так торопишься? — скрипучим голосом осведомился Колченогий.
— Надо плести корзины для урожая и готовить оленьи шкуры для наряда Дочери — ей предстоит обряд.
— Сядь.
Лозен послушно забралась на камень и села, согнув под юбкой ноги. Обхватив их руками, она положила подбородок на колени и уставилась на воду, журчащую среди камней. Молчание затянулось. Вдруг девушке показалось, что в плеске волн она слышит голоса. Она попыталась разобрать слова, но тут заговорил Колченогий:
— Крадущий Любовь принес тебе шкуры?
Голос шамана вернул девушку к делам насущным.
— Он принес их для обряда Дочери.
— Он принес их тебе. Просто сказал, что они для Дочери.
— Он ничего не просил взамен, — тихо произнесла Лозен.
— Крадущий Любовь по-прежнему хочет взять тебя в жены. — Колченогий повернулся к девушке лицом: — Он славный воин, да и собой недурен. Ты ведь знаешь, что можешь вступать в брак, будучи ди-йин.
— Поздно мне уже замуж выходить.
— Ты родилась в год Смертельного Пира Собирателей Скальпов. Значит, видела двадцать пять урожаев. Не такая уж ты и старая.
— Куда летят гуси? — Лозен решила сменить тему разговора.
— Когда я был маленьким, один старик поведал мне, что гуси отправляются в путь с севера, далеко-далеко отсюда. Они летят на юг двенадцать дней, и каждый гусь несет с собой двенадцать кусочков хлеба. Когда они съедают хлеб до последней крошки, тогда и заканчивается их путешествие.
— А кто им печет хлеб?
— Мне отчего-то никогда не приходило в голову спросить об этом старика, — усмехнулся Колченогий. Он затянулся самокруткой, смежил веки и принялся медленно выдыхать дым, поочередно поворачиваясь на четыре стороны света. — В краю, где мы живем, есть места, которые могут общаться с нами, — сказал наконец шаман. — Они советуют вести себя благоразумно и не допускать ошибок. — Он показал рукой на реку, горы, землю, небо, деревья и круживших в вышине сарычей: — Мир пропитан силой. Она есть у всех: у кого-то больше, у кого-то меньше. Иногда духи делятся частью своей силы с нами. Но только иногда, — подчеркнул шаман и добавил: — Если их правильно попросить.
— А камни тоже живые?
Колченогий окинул взглядом высокие скалы, окружающие долину, валуны у их подножия и уступы из песчаника.
— Не все. Некоторые, — ответил он.
— Когда я была маленькой, горные пики казались мне стражами, — призналась Лозен. — Могучими воинами, охраняющими нас.
— Так и есть, — кивнул Колченогий. — Ты тоже станешь стражем и будешь защищать наш народ. Нам потребуются все защитники, которых мы только сможем обучить. Юнцы считают, что мы вечно будем бить синемундирников на перевале, но я в этом не уверен. Я думаю, впереди нас ждут тяжелые времена.
— Я не смогу всех защитить. У меня не хватит сил.
— Бабушки и дедушки наблюдают за детьми с самого их рождения. Старики видят и понимают, кто на что способен. Один станет могучим воином, другому будет больше по вкусу оставаться дома у очага, третий научится смешить людей, четвертый заставит печалиться всю свою родню; этот будет ухлестывать за женщинами, тот струсит и сбежит с поля боя. К тебе тоже приглядывались много лет. Стариков не удивило, что духи стали говорить с тобой.
— Иногда я об этом жалею, — пробормотала Лозен.
— Все мы иногда о чем-то жалеем, — усмехнулся Колченогий. — Откуда у меня сила? Я молился и постился, вымаливая ее. Твой дух-спутник просто выбрал тебя. Если ты готова взять на себя ответственность за силу, для начала следует усвоить, как надо общаться со своим духом-спутником да и другими духами, с которыми тебе предстоит столкнуться. Ты должна знать, как ублажать своего духа-спутника, как радовать его, иначе он обратится против тебя. Духи могут быть крайне мстительны и зловредны.
— Мне кажется, я не готова.
— Никто никогда ни к чему не бывает готов. — Колченогий одарил Лозен едва заметной грустной улыбкой. — Союз между ди-йин и его силой похож на брак. Само собой, в каждом случае есть свои особенности, но эта связь — на всю жизнь, если, конечно, не происходит чего-нибудь непредвиденного. Как и в браке, в союзе с духом не всегда царят мир и согласие. Порой отношения становятся натянутыми. То дух сердится на тебя, то ты на духа. Разумеется, от дара можно отказаться, но решать нужно прямо сейчас. После того как ты приступишь к учебе, пути назад уже не будет.
Колченогий молча курил, пока Лозен взвешивала все за и против. В душе девушки боролись друг с другом страх, восторг, ужас, гордость, трепет и неуверенность.
— Я хочу учиться, — наконец произнесла она.
— Энжу! Хорошо! — Колченогий вобрал в грудь побольше воздуха и заговорил: — Запомни, твой удел — не просто читать заговоры. Вся твоя жизнь — один сплошной заговор. Ты вкушаешь пищу — это заговор. Ты танцуешь — тоже заговор. Неважно, что именно ты делаешь — спишь, жуешь шкуры, чтобы размягчить их, испражняешься, — все это заговор. Но есть и заговоры, которыми ты можешь вызвать духов и убедить их помочь тебе.
Колченогий затянул молитву, которую возносил каждое утро, приветствуя наступление нового дня. Закончив первое предложение, он остановился. Слова отличались от тех, что звучали обычно. Лозен повторила их за Колченогим. Шаман снова пропел первое предложение, и Лозен опять повторила за ним. За этим последовали третий и четвертый разы. Когда Колченогий счел, что девушка правильно воспроизвела интонацию и темп, он пропел второе предложение.
Лозен вспомнилось, как она принимала участие в целительном обряде для своего отца, как вместе с родственниками хором пела вслед за