«Итак, Джордж Бэском оставил этот бренный мир только для того, чтобы уступить место Джеймсу Карлтону. Всевышний избрал прекрасного преемника покойному», — подумалось Рафи.
— Мистер Коллинз, мне вас порекомендовали как возницу и разведчика, знающего здешние тракты и дороги лучше кого-либо другого.
Рафи покосился на Сару. Та помотала головой:
— Да это не я, Рафи. Хотя чего греха таить, тебе здесь и вправду все тропы знакомы. — Великанша улыбнулась генералу; ее явно забавляло, до какой степени ему неловко в ее царстве порока. — Стрелы апачей отскакивают от Рафи Коллинза, как камешки от ванны из индейской резины.
При упоминании о ванне лицо Карлтона сделалось красным, точно кушак его чопорного мундира.
— Капитан Кремони заявил, что если вы, мистер Коллинз, еще живы, мне следует вас отыскать.
— Это, часом, не Джон Кремони, служивший в Пограничной комиссии в пятидесятом и пятьдесят первом годах? — прищурился Рафи.
— Он самый. Сейчас он под моим началом командует кавалеристами.
— Что ж, я готов на вас поработать. Сегодня я собирался прикупить фургон и упряжку мулов. — Положа руку на сердце, Рафи понятия не имел, где добудет мулов. Оставалось разве что выменять их у апачей, которые угнали почти всех животных до последнего.
— Что ж, тогда мы будем платить вам как независимому подрядчику. Капитан Кремони зачислит вас в штат.
За годы, проведенные в армии, Рафи успел досыта наглядеться на таких, как Карлтон: ревнителей строгой дисциплины, солдафонов, полагавших, что грозный вид и гаркающий голос придают им авторитета. Карлтон поднес два пальца к тому месту, где находились бы поля шляпы, будь она у него на голове, развернулся на каблуках начищенных сапог и двинулся прочь.
— Видел, как ощерился? Не нравится ему у меня, — покачала головой Сара. — Богобоязненный человек, ненавидящий апачей.
— Их многие ненавидят. Даже сами апачи ненавидят друг друга.
Сара проводила Карлтона взглядом. Генерал скрылся за дверью, оттолкнув по дороге пару лгучачо.
— Да, их многие ненавидят, — согласилась она, — но не так сильно, как он.
На стоянках фургонов Рафи чувствовал особый уют, ощущая себя там почти как дома, которого у него не было. Он искренне восхищался красотой, практичностью и прочностью фургонов, которые вызывали у него немой восторг. Ему нравилось водить по ним ладонью, ощущая кожей грубые деревянные остовы и прохладные железные детали.
Апачи и мексиканские бандиты положили конец грузоперевозкам. Фургоны томились на стоянке очень долго. За четыре месяца отсутствия Коллинза их состояние, мягко говоря, не улучшилось. Между спицами колес проросла трава и побеги кустарников, а парусина на ободах из ясеня местами прогнила.
Рафи приглядел фургон еще в прошлый раз. Тот никуда не делся и стоял на том же месте, что и раньше. Фургон был фирмы «Вильсон» — как раз такие правительство использовало во время недавней войны с мормонами[80]. Железные детали проржавели, их придется заменить, зато деревянный корпус чинить не надо: спасибо сухому климату. Остов мастера изготовили из дуба, ступицы — из каучука, колесные валы — из ореха гикори, а борта — из сейбы. Рафи еще раз внимательно осмотрел фургон, убедившись, что древесина нигде не подгнила.
— Если собираетесь прикупить этого красавца, масса Рафи, берите смело, не пожалеете.
Коллинз резко обернулся:
— Цезарь! — Он протянул руку, которая тут же утонула в огромной ладони негра. Его рукопожатие было уверенным и крепким — рабы так руки не пожимают. Светло-карие глаза гиганта смело смотрели на Коллинза.
— Как же я рад встрече с вами, масса Рафи! Я-то боялся, что вас прикончили апачи. А потом увидел Рыжего у конюшни и понял, что с вами все в порядке.
— Прикончить меня им не удалось, но пытались они изо всех сил, — ухмыльнулся Рафи.
Они с Цезарем обошли вокруг фургона, разглядывая его со всех сторон изучающими взглядами.
— Если купите эту повозку, я помогу ее починить. — предложил Цезарь. — Я теперь кое-что в этом деле понимаю.
Рафи приподнял покрытый плесенью парусиновый полог и заглянул внутрь, ломая голову над тем, как сообщить Цезарю печальную новость о его прежнем хозяине.
— Возишь грузы для военных? — спросил Коллинз.
— Так точно, сэр. Благодаря вам, сэр. — Цезарь криво улыбнулся. — Мне очень пригодилось все то, чему вы научили нас с массой Авессаломом.
— И как тебе работается у Карлтона?
— Стараюсь держаться от него подальше, — пожал плечами негр. — Апачей он, кстати, ненавидит люто.
Рафи удивило, что вот уже второй человек отдельно упоминает о вполне обычной для белых неприязни к апачам.
— Ненавидит сильнее других? — спросил он.
— Именно так, сэр.
Наконец Рафи решил, что не может дальше ходить вокруг да около.
— Мы встретились с Авессаломом, когда он ехал домой, — начал он.
— Да ладно? — просиял Цезарь. — Я, если честно, думал двинуть к нему на восток, когда янки покончат с мятежниками. Буду помогать на ферме ему и мисс Лиле. Я так думаю, к тому моменту рабам дадут вольную, так что я пригожусь Авессалому.
— Его убили.
— Апачи? — Цезарь присел на корточки и, уронив руки на колени, притворился, что разглядывает сломанное заднее колесо.
Рафи прислонился к фургону и, покосившись на Цезаря, заметил, как влажно поблескивают глаза негра.
— Вряд ли это были апачи, — тихо ответил Коллинз. — Помнишь Пандору?
— Помню. — Цезарь украдкой смахнул слезу, сделав вид, будто чешет бровь.
— Она привезла мне его тело. Она и маленькая конокрад-ка по имени Лозен. Это было лет десять назад, не меньше.
— «По принужденью милость не действует»[81], — произнес Цезарь.
Рафи не удивился, что негр цитирует Шекспира. Он ведь долгие часы, дни и недели слушал в дороге, как Авессалом и Рафи читают друг другу наизусть произведения великого барда.
— «А падает она, как тихий дождь, струящийся на землю из облаков», — подхватил Коллинз.
— «Благословление в ней особое: она благословляет тех, кто дает и кто берет ее».
— Он был хорошим человеком. — Рафи сглотнул ком в горле. — Справедливым и милосердным.
— Да, сэр, все так. Вы знаете, где он упокоился?
— Я похоронил его в горах недалеко от Пинос-Альтоса, под сейбой на красивом холме возле реки. Зимой там солнечно, а в летнюю жару есть тень, и круглый год щебечут птицы. Будь у меня выбор, мне бы хотелось вечность после смерти провести как раз в таком месте.
— Генерал Карлтон собирается пустить в ход пехоту, чтобы закрепиться у речки на перевале Сомнений. За пехотой пойдут фургоны в сопровождении кавалерии. Он намерен построить на перевале склад снабжения. Как только войска закрепятся на перевале, мне бы хотелось отыскать могилу массы Авессалома.
— Я тебя отведу к ней, но у апачей могут быть свои планы на перевал и реку. Лучше места для засады не сыскать.
Перевал Сомнений. Его еще называли Пасо-дель-Дало — перевалом Судьбы. Благодаря действиям Кочиса название подходило этому месту как никогда раньше.
Цезарь встал и поманил Коллинза за собой. Последовав за негром, тот вскоре увидел два смутно знакомых силуэта. Хотя предметы были накрыты парусиной, Рафи догадался, что скрывает материя. Да, Коллинз демобилизовался в 1848 году и с тех пор больше не видел таких агрегатов, но не сомневался: под парусиной именно то, о чем он подумал.
— Доброе утро, рядовой Тиль, — поздоровался Цезарь с часовым.
Паренек коснулся шляпы. Лицо у него было мальчишеское, неброское — пройдешь мимо и не запомнишь.
— Можно я покажу близняшек мистеру Коллинзу? — спросил Цезарь.
— Само собой, — расплылся в улыбке солдатик.
Негр отдернул одно из покрывал.
— Гаубицы, — выдохнул Рафи.
— Хорошенько угостим из них врагов, — с довольным видом кивнул рядовой Тиль.
Рафи оглянулся на площадь, где находилось длинное глинобитное здание, все еще украшенное вывеской с надписью «Американский дом».
— Ставлю в заклад свою печень, что у Сары найдется для нас бутылочка-другая, — сказал Рафи Цезарю. — Я угощаю.
— Не хочу, чтобы у вас из-за меня были неприятности, масса Рафи, — замялся негр. — В городе полно южан.
— Зато теперь их гораздо меньше, чем раньше, — подмигнул Рафи, и оба зашагали к «Американскому дому».
По пути Цезарь негромко произнес:
— Масса Рафи, Авессалом был мне как брат.
— Я знаю, — отозвался Коллинз.
ГЛАВА 33ПОД ОГНЕМ
Гроза шла через перевал как на параде — сверкая молниями и рокоча громом. Лозен, Викторио и воины Теплых Ключей спрятали оружие под скальным выступом и принялись ждать, когда закончится шторм. Струи дождя молотили о выступ, с которого каскадом лились потоки воды. Мужчины пытались хранить спокойствие, изо всех сил делая вид, что их не страшат напасти, которые могут одолеть любого из-за грома и молнии.
Вызывающий Смех сидел на корточках чуть в стороне от остальных. Уперев локти в колени, он наблюдал за потоком жидкой грязи, несшимся вниз по склону. Лозен опустилась рядом с ним и заорала ему, силясь перекричать шум дождя и грома:
— Что, братец, наконец решил стать воином?
— Нет. — Глаза у парня были печальные, и Лозен внезапно поняла, что никогда прежде его таким не видела. — Храбрость — это страх показаться трусом, — добавил он. — Но я не могу похвастать даже такой. Я слишком труслив, чтобы меня заботило чужое мнение.
Лозен знала, что двоюродный брат грешит против истины: отваги ему было не занимать. Девушка ничего не сказала в ответ, сочтя за лучшее промолчать. Если Вызывающий Смех захочет поделиться наболевшим, она даст ему такую возможность. Дождь прекратился, но с выступа продолжала капать вода. Раскаты грома напоминали рык горного льва, который, наевшись до отвала, отходит от обглоданной туши.