человек. Зовут Цезарем.
Негр встал, снял шляпу и, прижав ее к груди, произнес:
— Рад познакомиться, масса[10].
— Я тоже.
Рафи проследил взглядом, как парочка собрала одеяла и расстелила их под другим фургоном. Ему показалось странным, что Авессалом позволил рабу хлебнуть из своей бутылки. Южане способны есть с псами из одной миски, лакать воду из одной поилки с лошадьми, целоваться взасос с гончими, спать со скотом и плясать с волосатыми стокилограммовыми звероловами, но крайне брезгливы в отношении сынов Африки. Впрочем, несмотря на молодость, Рафи уже давно усвоил: никогда не лезь не в свое дело.
Шум, доносившийся из Месильи, стал громче, теперь в него вплетались отчетливые звуки выстрелов. Коллинз достал из багажного отделения несколько одеял, расстелил их под фургоном и улегся на них. Прежде чем устроиться поудобнее, он достал из кармана маленький тряпичный сверток, извлек оттуда пчелиный воск, отковырнул пару кусочков и сунул их себе в уши.
Армия не научила Рафи владеть оружием: эту науку он освоил задолго до того, как надел мундир. Любой мальчишка из его окружения понимал, что команчи рядом, а значит, надо уметь стрелять без промаха. Армия не научила его и послушанию: Коллинз выполнял приказы только в тех случаях, когда на кону стояла жизнь. Но в армии Рафи научился читать, за что следовало благодарить молодого лейтенанта, выпускника Вест-Пойнта, который одалживал Коллинзу истрепанные томики «Гамлета», «Макбета» и «Юлия Цезаря». А в свободные часы Рафи вместе с другими солдатами завороженно слушал, как офицеры читают по ролям «Отелло», «Как вам это понравится» и другие пьесы Шекспира.
Пока Рафи засыпал, в голове у него крутилась строчка из «Макбета»: «Невинный сон, сон, сматывающий клубок забот»[11].
ГЛАВА 3 АРЬЕРГАРД
Суетливо нюхая землю, койот бежал по окутанной тьмой пустыне — он шел по следу зайца. Услышав тихий, будто журчащий крик куропатки, зверь свернул на звук. При мысли о том, как клыки вонзятся в сочную плоть жертвы, пасть койота наполнилась слюной. Он уже почти чувствовал, как перья щекочут нос, а хлопающие в агонии крылья бьют по морде. Потом жизнь оставит птицу, куропатка обмякнет, и он хорошенько закусит. Прижавшись костлявым телом к земле и задрав хвост, койот вытянул вперед одну лапу, перенес на нее вес тела, осторожно переступил другой лапой. Тело зверя сжалось, словно пружина, готовое броситься в атаку.
— Батсозе, братец Койот… — раздался голос из-за круглого валуна, лежавшего рядом с большим креозотовым кустом. Из-за камня выглянула пара глаз, в которых отразился свет полной луны. Яи без того в беде, — произнес голос. — Прошу, оставь меня, поохоться на кого-нибудь другого.
Сестра заерзала под одеялом: она отлежала ногу. В ярком лунном свете девочка увидела, как злобно полыхнули глаза койота, который наконец сообразил, что никакой куропатки нет, Зверь развернулся и неспешно удалился искать заячий след.
Девочка назвала зверя по имени не случайно. Если обращаешься к кому-то по имени, это добавляет просьбе вес. Впрочем, может, зря она с ним заговорила? Старина Койот — хитрец и плут. Не навлекла ли она на себя беду?
Это из-за Койота в мир пришла смерть. Давным-давно, когда мир еще был юн, а звери говорили на человечьем языке, Койот бросил в воду камень и заявил: если камень пойдет ко дну, все живые существа на земле в уготованный им срок станут впадать в сон, от которого уже никогда не пробудятся. Камень утонул, и с тех пор все животные, люди и растения умирают.
Сестра подумала: неужели мексиканцы перебили всех, кого она знает? Неужели ее родных забрала смерть? Девушка представила, как пробирается на север одна, как приходит в свою деревню и обнаруживает, что ее бабка и остальные старики тоже мертвы.
Поплотнее закутавшись в одеяло, она уставилась на заросли кустарника, протянувшиеся вдоль реки. Стояла ночь, и в бледном лунном свете казалось, что картина, представшая перед ней, таит в себе скрытую угрозу. Покрытые колючками побеги мимозы плотно окутали кактусы, ивы и акации, образовав неодолимую стену. Сестра прошлась вдоль нее, силясь отыскать тропку к воде, протоптанную дикими свиньями и оленями, но тщетно. Ей даже не удалось найти небольшой цилиндрический камешек рядом с этой тропой, который однажды показал ей брат. «Похоже на хомячий член», — сказал он тогда, и Сестра рассмеялась. Все знали историю про то, как Койот променял свой член на хомячий, чтобы добиться расположения одной красотки.
А теперь камень куда-то запропастился. Может, его уволок хитрый Койот — точно так же, как похитил член у Хомяка. Сестра глубоко вздохнула, силясь унять волну страха, что поднималась внутри. Девочка не понаслышке знала, что такое смерть, ей доводилось терпеть голод и жажду, ледяной холод и палящий зной, но она никогда прежде не оставалась надолго одна.
Она снова издала журчащий крик куропатки, и на этот раз из зарослей кустарника послышался ответ. Может, она ввела в заблуждение настоящую птицу? Нет-нет, это клич ее брата. Ведь именно он научил ее кричать куропаткой.
Снова раздался зов куропатки, и девочка пошла на него, двигаясь вдоль зарослей кустарника. Обнаружив тропку, она поползла по ней, с облегчением чувствуя, как над ней смыкаются сводом покрытые колючками ветки. Конным всадникам сюда путь заказан. Даже Призрачный Филин вряд ли осмелится напасть на нее здесь: уж слишком велик риск запутаться в хитросплетении побегов.
Наконец девушка выбралась на прогалину и выпрямилась.
— Энжу, — произнес Утренняя Звезда. — Все хорошо.
Она обняла его, обхватив руками за талию, и почувствовала, как душу наполняет сила брата. Сестра вцепилась в него, словно в бревно, сулящее спасение в бурном потоке паводка. Она втянула ноздрями знакомый аромат, в котором причудливо мешались запахи дыма, пота, табака и лошадей, и почувствовала, как щеку царапает амулет из кости ястреба, висевший у брата на груди.
“ Я боялась, что тебя тоже убили, — прошептала она.
— На лагерь напали солдаты из Соноры. Жители Ханоса ничего не знали об их планах.
— Отец погиб.
— Тогда больше нельзя его поминать. — Утренняя Звезда чуть отстранился и отвел спутанные волосы с лица девчушки. Последний раз он так делал очень давно, еще в детстве, когда хотел ее успокоить. — Бели говорить об ушедших, мы призовем их к себе и собьем с пути.
По одному, по двое из зарослей стали выходить женщины и дети, но Утренняя Звезда ждал свою жену, которая пока не появилась. Тут к нему подошел паренек по имени Говорливый. Он сообщил, что мужчины собираются держать совет и старший по имени Тощий желает, чтобы Утренняя Звезда тоже там присутствовал.
— Передай ему, что я скоро приду.
Наконец показалась Текучая Вода. На закорках она несла спящую девочку.
— Это дочка Косоглазки, — сказала она. — Конь наступил малышке на руку и сломал ее.
Девочка захныкала, когда Сестра взяла ее на руки и прижала к груди, сплетя пальцы. Бедняжка положила голову Сестре на плечо, бессильно уронив вдоль туловища сломанную руку.
Утренняя Звезда обнял Текучую Воду так страстно и крепко, что Сестра подумала: и Тощему, и прочим мужчинам, собирающимся держать совет, придется долго ждать, прежде чем ее брат разомкнет объятия. Она отвернулась, не в силах на него смотреть.
Сестре очень хотелось порадоваться за брата. Ей хотелось полюбить женщину, которая отняла у нее Утреннюю Звезду. Ей хотелось восхищаться изяществом и красотой Текучей Воды, прекрасно понимая, что в этом ей никогда не сравниться с избранницей брата. Увы, девушки хватало лишь на дела-ную, насквозь фальшивую учтивость.
Сестра отправилась на поиски Косоглазки, ступая среди тех, кто и сам искал потерянных родственников и друзей. Люди вполголоса переговаривались. Женщин и детей покрывали синяки и ссадины, у многих раны еще кровоточили. Измотанные малыши лежали там, где их свалила усталость. Из-за ночной прохлады они жались друг к другу, силясь согреться. Те, у кого были одеяла, делились ими. Глазастая, жена Колченогого, раздавала кувшины с едой и водой из тайника, сделанного в расщелине под грудой валунов.
Наконец Сестра нашла Косоглазку. Несчастная сидела, закутавшись в одеяло, и раскачивалась из стороны в сторону, желая огласить округу громкими рыданиями по своей потерявшейся дочке, но не смея издать ни звука.
— Та’хинаа. Она жива. — Сестра положила девочку в протянутые руки женщины. — Попроси Глазастую осмотреть ее руку.
Косоглазка была так благодарна, что с ее уст сорвались слова, которые произносили только в исключительных случаях:
— Наахенси. Спасибо тебе.
Сестра чувствовала страшную усталость, но, несмотря на это, продолжила поиск тех, чьи родственники погибли от рук солдат. Вести о том, что в лагере она ходила среди мертвых, летели впереди нее. Кто-то старался избежать встречи с Сестрой, словно за ней по пятам шли призраки убитых или даже она своими руками умертвила несчастных. В каком-то смысле так оно и было: до беседы с ней люди пребывали в неведении и могли цепляться за робкую надежду, что их близкие живы — попали в плен или заблудились в поисках дороги до места сбора. И тогда можно было надеяться, что пропавшие когда-нибудь объявятся, пусть и по прошествии дней, недель, месяцев и даже лет, ведь такое прежде случалось. Поэтому пропавшие словно оставались живыми, пока Сестра не приносила весть об обратном. Она чувствовала себя Призрачным Филином, расправляющим черные крылья скорби.
Не зная покоя, она ходила среди соплеменников, и после встречи с ней осиротевших детей накрывала тьма, что не рассеется с рассветом, а вдовы отрезали кинжалами длинные волосы, накрывались с головой одеялом и молча раскачивались из стороны в сторону, потрясенные скорбными новостями.
Последним Сестра отыскала Зевающего, который собирался на совет. Он сам заговорил с ней: