Хотя зрителей вокруг не наблюдалось, все бойцы надели лучшие мокасины, украшенные бисером, боевые шлемы из перьев и амулеты, нанесли краску на лица. Они собирались грабить, а не вести беседы. Мягкая Висячая Шляпа надолго запомнит их.
Джеронимо и его тридцать воинов миновали залитый лунным светом плац. Легкий ветерок трепал перья шлемов. Стояла тишина, которую нарушали лишь едва слышный звук шагов и хрипловатое дыхание Старого Жирдяя.
Джеронимо с отрядом собрались у входа в склад. Ресница смазал маслом ржавые петли двухстворчатых дверей, чтобы они не скрипели. Веселый обернул одеялом металлическую задвижку, чтобы та не лязгала. Джеронимо едва заметно улыбнулся. Он возьмет на складе все, что захочет, и успеет скрыться, прежде чем бледнолицые заподозрят неладное.
Веселый и Ресница открыли двери, и отряд было собрался войти, но изнутри склада раздалось громкое щелканье затворов. Воины попятились обратно на плац, собираясь пуститься наутек, но не успели. Из черной утробы склада вылетело с сотню койотов Белогорья, прислужников Мягкой Висячей Шляпы, которые в мгновение ока окружили отряд.
— Не спускайте с них глаз, ребята, — распорядился Рафи, после чего принялся звать Клама. Бойцы Джеронимо являли собой забавное зрелище. Судя по выражению их лиц, одни апачи были готовы сражаться, другие — пуститься наутек, а третьи — и то и другое. Рафи вспомнилось, как он в детстве мальчишкой закрыл в кладовке под полом крысу. Он слышал, как она мечется где-то там внизу, но при этом понятия не имел, что ему теперь с ней делать.
Черт, как же все-таки повезло Кламу. Банда, бесчинствовавшая по обеим сторонам границы на территории площадью несколько сотен тысяч квадратных километров, в полном составе угодила в ловушку. Впрочем, изначально план был иной. Клам собирался заманить сюда Джеронимо с его отрядом, предложив переговоры, а когда они начнутся, дать знак воинам Белогорья, которые спрячутся на складе, расположенном напротив штаб-квартиры бюро.
На крыльцо выбежал Клам, заправляя на ходу рубаху и нахлобучивая шляпу, изгибы широких полей которой напоминали окружающие здание холмы. Возможно, Клам носил ее, чтобы казаться выше, но эффект получался обратным.
Агент по делам индейцев не стал тратить время понапрасну.
— Если вы прислушаетесь к моим словам, никто не причинит вам вреда! — прокричал он.
Джеронимо расхохотался, скривился и выгнул грудь колесом. Все это он проделал одновременно. Индеец надувался индюком ничуть не хуже Клама.
— Если скажешь что-нибудь толковое, то и тебе никто не причинит вреда! — прокричал апач в ответ.
Клам пропустил его выпад мимо ушей.
— Отправляйся со своим отрядом на кузню.
Джеронимо стиснул винчестер. Он знал, чего хочет Клам. Апач видел, как синемундирников-отступников заковывают в цепи, словно диких мулов, после чего надолго запирают в доме. Сперва индеец собирался пристрелить бледнолицего нахала, но потом осознал, насколько уступают его бойцы противнику числом и вооружением.
— Энжу. — Джеронимо принял расслабленную позу.
Ни один толковый воин не пойдет на смерть, когда есть шанс сохранить себе жизнь, чтобы в будущем отомстить врагу. А уж Джеронимо отомстит: это столь же верно, как и то, что солнце каждый день встает на востоке.
Апач спокойно стоял, пока полиция собирала оружие его отряда. Затем Джеронимо вместе с воинами отвели к кузне, где сковали по рукам и ногам, после чего подвели к загону со стенами, сплетенными из колючих ветвей мескитового дерева.
— Но самое мулос, — процедил сквозь зубы Джеронимо. — Но сомос ганадо. Мы не мулы. Мы не скот. — Позвякивая кандалами, он со своими бойцами вошел в загон.
Джон Клам, стоявший на крыльце Бюро по делам индейцев, скрестил руки и принял столь знакомую Рафи торжествующую позу. На этот раз у него имелись все основания задирать нос.
— Сегодня мы положим конец преступлениям этих мерзавцев. — С лица Клама не сходила довольная улыбка. — А еще я загляну к Викторио и Локо. Скажу, чтобы тоже перебирались вместе с соплеменниками в Сан-Карлос. Выступаем, как только подтянется кавалерия.
— Но они же не отступники. Они хранят мир, — возразил Рафи.
— Пришел новый приказ. Мне предстоит доставить в резервацию племя Теплых Ключей. А уж совершают они набеги или нет, теперь без разницы.
Может, он и не врал насчет приказа. Политика двуличия и обмана являлась визитной карточкой министерства внутренних дел. Впрочем, Джона Клама все устраивало. Вместо того чтобы раскидывать апачей по нескольким резервациям, которые власти называли «откормочными пунктами», он намеревался собрать всех в одном лагере, находящемся под его управлением.
— Но племя Теплых Ключей уже посеяло зерно. Кукуруза поднялась почти до пояса. — В памяти Рафи возник образ улыбающейся Лозен, которая, раскинув руки, стоит на фоне поля, будто предлагая ему полюбоваться урожаем.
Клам нетерпеливо отмахнулся:
— Кукурузу мы им сами выдадим. Один подрядчик в Централ-сити готов выкупить весь их урожай, когда он созреет. На вырученные средства я куплю племени Теплых Ключей все, что нужно индейцам.
Качая головой, Рафи двинулся прочь. Издавна, когда кукуруза вступала в пору созревания, настоящей бедой для индейцев становилось воронье. Теперь же зерно с полей апачей дочиста соберут стервятники в сюртуках.
ГЛАВА 51В ЕДИНСТВЕ — СЛАБОСТЬ
— Патронов у американцев без счета, словно песчинок в пустыне. — Смертельный Выстрел зачерпнул горсть песка и разжал руку, дав ему высыпаться сквозь пальцы.
Песчинки в свете костра поблескивали, точно медная пыль. Лозен и вся ее родня завороженно смотрели, как они медленно падают на землю.
— Знаю, каково сейчас у вас на душе, — продолжил Смертельный Выстрел. — Но я не хочу больше смотреть, как гибнет наш народ. Нам надо научиться жить бок о бок с бледнолицыми. Мы должны смириться с ними, как миримся с зимними вьюгами, гремучими змеями и засухами.
— Я был в Уа-син-тоне, — раздался из сумрака голос Грезящего. Воин и вправду ездил далеко на восток с Мягкой Висячей Шляпой и до сих пор носил серебряный медальон, подаренный ему президентом Грантом.
Прежде чем заговорить, Грезащий сидел так тихо, что все почти забыли о его присутствии. Порой, когда он начинал рассказывать о своей поездке, его называли лжецом, но Грезящий не обращал на это внимания. Он должен был поведать соплеменникам правду, ведь смолчать — все равно что утаить весть о надвигающемся ужасном наводнении, которое уничтожит все живое.
— У бледнолицых есть жилища шириной и высотой с горы. В них обитает столько народу, сколько вы не увидите за всю свою жизнь. Я ездил в железном фургоне, который катится сам, без лошадей. Люди суют в его чрево черные камни, и фургон выдыхает пламя и дым. Шума от него как от камнепада, а несется он быстрее самого проворного коня.
— Мы о таком слышали, — отозвался Викторио. — Мы не слепые. Мы видим, что Даритель Жизни наделил бледнолицых великим могуществом. Нам надо научиться делить с ними наш край.
— Их не одолеть. — Локо заерзал в темноте, будто силясь закутаться в окружающий его сумрак. Отсветы пламени освещали в темноте шрамы у него на лице, перемежающиеся с глубокими морщинами. Локо постарел и, казалось, утратил былое честолюбие.
Некоторое время все сидели в молчании. Апачи устали и пребывали в унынии. Почти весь день они обсуждали ультиматум, выдвинутый Мягкой Висячей Шляпой. Споры не прекращались. В итоге Викторио положил им конец, сказав:
— Пусть каждый поступает так, как считает нужным. Мы с моей семьей поедем в Сан-Карлос. Если нам там не понравится, мы вернемся.
Мягкая Висячая Шляпа выразил желание узнать, сколько именно человек отправятся в путь. После подсчетов выяснилось, что к Викторио и Лозен желают присоединиться 324 члена племени. Почти столько же решило отправиться с Длинношеим в Мексику. Сто десять апачей из племени Джеронимо захотели присоединиться к Викторио. У Колченогого же имелись свои планы.
Когда Грезящий и Смертельный Выстрел увидели приближающегося Колченогого, они быстро встали и растворились во тьме. Оба знали, как шаман к ним относится. Он как-то сказал, что предавших свой народ следует без жалости уничтожить. Хотя старый шаман не собирался ехать в Мексику, он чуть ли не впервые был согласен с Длинношеим. Колченогий отказывался верить, что Викторио безропотно исполнит волю надутого бледнолицего индюка — Мягкой Висячей Шляпы.
Колченогий, Глазастая и Широкая подвели к костру своих лошадей, навьюченных всевозможным скарбом. Подъехал к огню и Кайтеннай. В полумраке, там, где свет пламени уже был не в силах рассеять тьму, сидели в седлах Уа-син-тон и Освобождающий, держа в руках поводья мулов, груженных оружием и патронами. Уа-син-тону предстояло спрятать боеприпасы в одной из близлежащих пещер. Они понадобятся в том случае, если Викторио решит уехать из Сан-Карлоса и вернуться в Теплые Ключи.
В стороне, молча и с угрюмым видом, стояла Очень Красивая. Ей хотелось остаться с Джеронимо, и девушка пришла в ярость, когда родители объявили, что она поедет с ними. Широкая сердилась не меньше. «Этот койот Джеронимо из племени бедонкое приворожил мою дочь», — твердила она себе под нос.
Месяц назад Колченогий попросил Лозен пропеть заговор и попытаться сделать так, чтобы к Широкой вернулось ее прежнее хорошее настроение, но заклятие особо не помогло. Широкая обрадовалась, узнав, что Джеронимо заковали в кандалы. Она надеялась, что известие об этом отрезвит Очень Красивую, но увы.
Колченогий, изображая Мягкую Висячую Шляпу, напустил на себя важный вид и притворился, что пересчитывает домочадцев по головам. Потом он якобы сбился и снова принялся за дело. Шаман пересчитывал людей снова и снова, и всякий раз у него получался новый результат. И хотя выходило очень похоже на Мягкую Висячую Шляпу, никто из индейцев не смеялся.
Колченогий и семьи, решившие отправиться с ним, направлялись в резервацию мескалеро на реке Тулероза. Там шаман собирался разбить стойбище вместе с семьей Широкой.