— В английском языке Хэрри — одно из прозвищ чидина, дьявола, — подытожил Рафи.
— Имя вполне ему подходит, — отозвался Викторио.
— Грезящий сказал, что и твое имя в переводе на английский звучит как Хэри[110] Фут, — обратилась Лозен к Рафи.
— Думаешь, я тоже дьявол? — прищурился тот.
— Лаши, — улыбнулась женщина, — может быть.
Призвав на помощь все свои познания в наречии апачей, Коллинз продолжил:
— Хэрри Харт меняет хорошую муку на плохую, из зерна, которое выращивают тут. Его люди загружают плохую еду, чтобы потом раздать вам. Фургоны с хорошей едой и товарами гонят на юг, на ранчо. Там их встречают злые люди и забирают хорошую еду и товары.
Рафи довелось видеть накладную, и он объяснил, что в ней было. Дело не ограничивалось одной лишь провизией: речь шла об одеялах, ножах, топорах, обуви, ткани и даже спичках в маленьких коробках — по сотне в каждой. Коллинз рассказал, по какой дороге и когда поедут фургоны, в каком месте лучше всего устроить засаду. Упомянул он и о том, что возницы будут из племени Белогорья. Хэрри Харт был так жаден, что даже не стал привлекать к извозу посторонних.
Когда Рафи удалился, Викторио с Лозен переглянулись с ликующим выражением лиц. Они поняли невысказанный намек Волосатой Ноги с той же легкостью, с какой Хэрри Харт понимал загадочное, напоминающее отрывистый треск наречие «говорящих проводов».
Рафи достаточно рано прибыл в то место, которое отрекомендовал для засады. За собой он вел четверку позаимствованных армейских мулов. Капитан маленького гарнизона Сан-Карлоса продул Рафи в карты, и Коллинз в качестве уплаты долга предложил одолжить ему на время мулов. Капитан понимал, что дело нечисто, но его и самого тошнило от Хэрри Харта, и потому офицер не стал лезть с расспросами. Само собой, Рафи мог воспользоваться и своими мулами, но они у него были тягловые, а не вьючные. Животные привыкали к определенному типу нагрузки и переучивались плохо. Именно поэтому Рафи решил не рисковать.
Викторио, Мангас, Вызывающий Смех и пара хромых, измученных мулов с кровавыми мозолями на спинах застыли вокруг телеграфного столба. Мулы щипали траву, а мужчины стояли задрав головы и обратив взгляды вверх. Лозен в набедренной повязке, мокасинах и солдатской рубахе с поясом сидела на самой верхушке столба и, обхватив его ногами, резала ножом провод.
— Мое сердце наполняется радостью при виде тебя, Волосатая Нога! — крикнула она Рафи.
Закончив работу, женщина скользнула вниз. Метрах в трех от поверхности она оттолкнулась от столба и, спрыгнув, ловко приземлилась. Рафи заметил, что шею шаманки украшает ожерелье из медных гильз. Лозен подвела мула к тому месту, где свисал провод, и встала на спину животного, чтобы отрезать от провода кусок побольше.
Торжествующе подняв добычу в воздух, она заявила:
— Можно бус и браслетов наделать. У дочери Колченогого как раз скоро обряд.
Рафи удивился, ведь он знал, что Колченогий со своей очаровательной и при этом очень вздорной и своенравной дочкой перебрались в резервацию к мескалеро километрах аж в трехстах отсюда, но потом вспомнил, что расстояния для апачей мало что значат.
Коллинз окинул оценивающим взглядом винчестер Викторио едина венное оружие, находившееся в распоряжении их маленького отряда.
— Ты собираешься грабить караван с одной винтовкой?
— Мы застыдим возниц из Белогорья, — ответил Викторио. — Они знают, что поступают дурно, но, думаю, им просто не хватает мужества отказать Дай’гхачжа Чидину — Волосатому Дьяволу.
Рафи понял, что вождь имеет в виду Хэрри Харта, но у него не было времени объяснять, что имя агента и английское слово «волосатый» пишутся по-разному.
— Патроны у тебя есть? — спросил Коллинз.
— Нет. — Улыбка Викторио выглядела одновременно смиренной и бесшабашной.
Они привязали мулов так, чтобы их не было видно, после чего спрятались за камнями у дороги. Лозен припорошила Рафи пылью и показала ему, как сливаться с ландшафтом. Коллинз лежал рядом с ней, стараясь не обращать внимания на пылинки, от которых чесалось в носу, ушах, правом плече, левом боку и ногах. У него это почти получалось, но даже под угрозой неминуемой смерти он не смог бы стереть с лица улыбку: за всю свою долгую жизнь, наполненную бесконечными переездами от города к городу и от форта к форту, он и представить не мог, что будет сидеть в засаде вместе с апачами.
Когда показались фургоны, Рафи вышел на середину дороги. Сперва он собирался прикрыть нижнюю часть лица платком, но потом понял, что это глупо. Он не чувствовал себя грабителем с большой дороги, хоть и держал сейчас в руках винтовку. Первый фургон, дернувшись, остановился. Затем замерли и остальные. Из укрытий показались Викторио, Лозен, Мангас и Вызывающий Смех. Казалось, возницы знали заранее, что караван собираются грабить, но присутствие бледнолицего придавало происходящему оттенок законности.
Рафи узнал возницу первого фургона:
— Привет, Большеротый, как поживают твои родные?
— Мои родные поживают неплохо, Волосатая Нога, да вот мать жены захворала, — устало ответил апач. — Надеюсь, что к нам в лагерь как-нибудь наведается ди-йин попеть над нею заговоры. — Он кивнул на Лозен.
Шаманка всем видом показала, что непременно подумает над этим предложением.
— Фургоны оставьте здесь, — приказал Викторио. — Мы не собираемся причинять вам зла.
Возницы послушно слезли с облучков и, загребая ногами дорожную пыль, двинулись в обратном направлении. При Джоне Кламе Викторио успел побывать членом суда племен и поэтому немного разбирался в тонкостях правосудия бледнолицых.
— Если кто заикнется о Волосатой Ноге на совете бледнолицых, то очень об этом пожалеет! — крикнул он в спины возницам. О себе вождь не беспокоился. Викторио знал, что ничего хорошего за ограбление каравана его не ждет, но его это не волновало. Он окинул оценивающим взглядом фургоны со сложенными в них товарами и мулов, застывших посреди дороги. — Надо убрать это все отсюда, пока никого нет.
— Можем отогнать караван к тому арройо[111]. — Рафи оглянулся на дорогу. — Там нас никто не увидит. Осмотрим груз и отберем нужное. Советую взять только то, что принадлежит вам по праву, а караванных мулов оставить.
— Эндку, — согласился Викторио.
— Ты знаешь, как управлять упряжью мулов?
— Нет.
— Мы можем научиться, — подала голос Лозен.
— Не сомневаюсь.
Рафи поручил Вызывающему Смех увести спрятанных мулов. Викторио и Мангасу предстояло отогнать второй фургон, тогда как первый взял на себя сам Коллинз. Лозен при желании могла поехать с ним. Он показал Викторио, где располагаются тормоза, объяснил, как держать поводья, и преподал краткий урок по обращению с кнутом. Первый фургон он намеревался отогнать лично, но, взобравшись на облучок, обнаружил, что Лозен уже держит поводья в руках.
В отчаянии Рафи замотал головой: ему не хотелось тратить лишнее время, повторяя наставления заново. К его удивлению, Лозен все схватывала на лету. Она усвоила премудрости профессии в мгновение ока и дернула поводьями с уверенностью человека, занимавшегося извозом всю свою жизнь. Фургон качнулся и тронулся с места.
— Ну, Чидин Алъчизе, Маленький Чертенок, — она покосилась на Рафи, — теперь ты апач-отступник. Нравится?
Коллинз откинул голову и расхохотался. Они болтали и шутили всю дорогу до арройо, где им предстояло разобрать груз. Рафи уже и не помнил, когда в последний раз был так счастлив.
Когда через несколько дней Хэрри Харт пригласил Рафи к себе в контору, Коллинзу сразу стало ясно, о чем пойдет разговор. Харт закатил такой скандал, что на его фоне все разносы Джона Клама выглядели не страшнее бури в стакане воды. Брызгая слюной, агент орал, что Рафи больше не получит ни одного государственного контракта — уж он-то, Харт, об этом позаботится.
— А когда я докажу, что ты замешан в краже казенного имущества, отправишься в тюрьму, где и сгниешь!
Рафи с улыбкой положил на стол подарок Викторио — боевую палицу. Харт посмотрел на нее с выражением, которое Коллинз в схожих обстоятельствах уже неоднократно видел в глазах других представителей властей. Этого взгляда он ждал с предвкушением. Харт уставился на дубину, словно перед ним на столе разлеглась гремучая змея. Агент побелел как полотно.
— Если еще хоть один фургон снова собьется с дороги и случайно заедет в лапы твоим дружкам из Тусона… — Рафи по-волчьи оскалился. — Кое-кто об этом чертовски пожалеет.
Продолжая хищно улыбаться, Коллинз вышел. Угрозы Харта его не трогали. За тридцать лет работы он пережил неисчислимое множество военных и гражданских чиновников, губернаторов, комиссаров, порученцев, заведующих, агентов по связям с индейцами и прочих бюрократов самых разных калибров и мастей. Переживет и этого — Рафи в этом не сомневался. Ну а у Викторио с Лозен теперь имелись припасы, и их они могли рвануть отсюда закусив удила. Удерживало их тут лишь одно: отсутствие лошадей.
У племени Белогорья куча лошадей находилась на свободном выпасе. От Смертельного Выстрела Рафи узнал, что у Лозен есть прозвище Тли-инь-ихнэ, что означало Конокрадка. Увести коней у соседей будет для нее плевым делом.
Рафи решил не спускать глаз со своего гнедого и даже брать его с собой, когда приспичит отлучиться по нужде.
ГЛАВА 53ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Когда Викторио и Лозен вернулись с совета, они обнаружили у костра Колченогого, который потягивал самокрутку и грел распухшие ноющие суставы. На голове шамана красовался блестящий оловянный горшок, из-за пояса торчала рукоять новенького топорика, а с лица не сходила блаженная улыбка. Колченогий встал, отчего колени и лодыжки у него захрустели — звук напоминал щелчки далеких оружейных выстрелов.