— Ла-анакох, вот вы и пришли.
Викторио и Лозен обняли старика.
— Где ваши воины? — спросил Викторио.
— Встали лагерем в сосновом бору на востоке, — ответил Колченогий и тут же сам себя поправил: — Одни ждут там, а другие уже прибыли сюда: хотят проведать своих зазноб, жен и детей. В данный момент, Брат, твой сын, скорее всего, перешептывается с дочерью Марии через стену ее жилища. Скоро он появится.
Понятное дело. Скоро здесь соберутся все. Народ пришел получить свою долю украденного добра, сложенного сейчас под жилищем Текучей Воды. Колченогий приподнял холст за край и заглянул под него.
— Совершил набег на Мексику? — спросил он.
— Не-а. На дорогу, что ведет до Тусона.
— Это правильно. Куда удобнее, чем тащиться до Мексики. — Колченогий прищурился от удовольствия. Он был рад узнать, что человек, которого он называл Братом, не превратился, в отличие от его старого друга Локо, в жалкую шавку, бегающую за бледнолицыми. Колченогий снова опустился на землю, придвинув колени к огню.
— Да ты, Дядя, похоже, и сам в набег ходил. — Лозен похлопала по оловянному горшку.
— Вовсе нет. — Колченогий поправил горшок, чтобы он лучше сидел на голове. — Мы это добыли с кучей всякого другого добра в фургоне, который агент перегонял к своим дружкам, вместо того чтобы отправить его к нам.
— Получается, дела в Тулеросе обстоят ничуть не лучше, чем тут.
— Не сказал бы, что нам живется сладко, но, думается, все же получше вашего. С мескалеро легче ладить, чем с народом Белогорья. — Колченогий свернул еще одну самокрутку. — Твой сын, — он повернулся к Викторио, — привез тебе из Мексики много подарков. Еще один набег — и совет проголосует за то, чтобы объявить его воином. Ты хороню его обучил. Он станет славным бойцом и вождем.
Лозен протянула моток проволоки:
— Это твоей дочери для обряда.
— Мы решили провести его в Теплых Ключах, даже если ради этого придется сразиться с бледнолицыми. — Колченогий приподнял на голове горшок, сунул под него проволоку, после чего водрузил головной убор на место. — Воины припрятали припасы и оружие в наших обычных схронах вдоль всей дороги на юг. Давай с нами, Брат.
— А лишних лошадей с собой вы привели? — спросил Викторио.
— Мы попробовали их угнать, но за нами пустились в погоню синемундирники и отбили табун обратно. У нас есть только те кони, что уже под седлами.
— Я была в лагере у Большеротого. Говорила с его женой и пела заговор для его матери, — подала голос Лозен. — У племени Белогорья самое малое две сотни лошадей. Их не составит труда увести. Ребята могут пойти со мной.
Внутри у нее все млело от предвкушения того, как она снова будет красть лошадей в компании старых друзей: Кайтенная, Чато и Мух-в-Похлебке.
Самых дряхлых и немощных пришлось оставить, но, несмотря на это, под покровом ночи из Сан-Карлоса вышло шестьдесят воинов и свыше трех сотен женщин и детей. Лозен скакала вдоль колонны, подбадривая ослабевших и высматривая отстающих.
С наступлением утра к ней обратились духи. Женщина спешно направила коня к Викторио и Колченогому, ехавшим впереди процессии.
— Ты можешь сказать, сколько на нас надвигается врагов? — спросил Викторио.
— Много.
Кайтеннай, Мухи-в-Похлебке и Чато, вернувшись из разведки, подтвердили ее слова.
— За нами следуют не меньше двух сотен человек, — доложил Кайтеннай. — Мы видели синемундирников. Мы видели разведчиков Белогорья, что в услужении у бледнолицых. Мы видели белых со всей округи. Видать, они вышли этим утром еще до рассвета.
— Жаль, что мы не можем вернуться и совершить набег, — вздохнул Чато. — Сейчас скот остался без охраны.
— Большая часть разведчиков Белогорья без коней, но бегут они прытко, не хуже койотов.
— Белогорцы злятся на нас из-за лошадей, что мы у них увели. — Колченогий улыбнулся, отчего морщины у него на лице сделались глубже. — Несладко им оставаться в дураках.
Лозен, ехавшая на пегом коне, наклонилась к брату и прошептала ему на ухо:
— Они думают, что мы попытаемся прорваться в Мексику. Если женщины и дети разобьются на маленькие группы и свернут на восток в горы, мы с Кайтеннаем, Чато и Мухами-в-Похлебке сможем прикрыть их отход и замести следы.
— А мы, мужчины, продолжим двигаться на юг, чтобы пустить синемундирников по нашему следу, — кивнул Викторио. — Доберемся до Пепельного утеса, разбредемся кто куда, запутаем следы, а потом развернемся назад. Встретимся с вами у Трех Плоских Скал.
Поначалу план сработал. На протяжении десяти дней племя скрывалось в высокогорье, избегая встречи с преследователями. Потери в поголовье скота и лошадей воины компенсировали за счет набегов на фермы и ранчо в близлежащих долинах.
Члены отряда местных рейнджеров после первых двух дней преследования махнули рукой на сбежавшее племя. Другие фермеры-добровольцы тоже стали по одному, по двое откалываться от отряда: надо было возвращаться на ранчо и охранять свой скот. Через неделю солдаты двинулись обратно в Сан-Карлос пополнять припасы. Остались лишь белогорцы под предводительством Смертельного Выстрела. Они умели читать следы и жаждали вернуть украденных лошадей.
Они нагнали племя Викторио и оттеснили его к отвесной скале. Вождь со своими воинами и Лозен пытались прикрыть людей огнем из ружей и луков, но женщинам и детям негде было укрыться. Белогорцы захватили нескольких из них в плен и отбили всех украденных лошадей.
Потом Лозен с воинами увидела, как Смертельный Выстрел воздел руку с винтовкой, подавая знак, чтобы его бойцы отходили вместе с лошадьми и пленными. Белогорцы получили то, ради чего пустились в погоню, и считали, что теперь они с Викторио в расчете, при условии что он не станет возвращаться со своим племенем в Сан-Карлос. В каком-то смысле Смертельный Выстрел давал понять, что ему ясны причины побега из резервации. Возможно, он даже желал выходцам из Теплых Ключей удачи.
Племени пришлось пройти по горным тропам сотни кило метров. Они брели по застывшим лавовым потокам, каньонам и перевалам, пока не оказались в родном краю. Впереди апачей ждали тяжкие времена. Им предстояло пережить снега и трескучие морозы зимы, но запасы провизии почти подошли к концу, а лошадей практически не осталось. Кроме того, на них вели охоту бледнолицые на сотни километров окрест.
На дворе стоял март 1878 года. Лейтенант Чарльз Меррит ошарашенно воззрился на Викторио и его отряд из двадцати двух воинов-апачей, въехавших во двор форта, где некогда находилось Бюро по делам индейцев Теплых Ключей. Воины выглядели изнуренными, они были одеты в лохмотья, а лошади, казалось, в любой момент могли замертво упасть на землю.
Позвав переводчика, лейтенант Меррит жестами пригласил Викторио к себе в кабинет. Он поставил для вождя стул поближе к печке, но Викторио остался стоять с гордым видом, завернувшись в одеяло.
— Мы хотим сдаться, — произнес апач, — при условии, что нам будет дозволено остаться здесь. Мы хотим привезти сюда стариков. И скорее умрем, чем вернемся обратно в Сан-Карлос.
Меррит задумался. И армейские соединения, и отряды добровольцев гоняли этих бедолаг по всему краю, как зайцев.
И вот теперь вождь мятежного племени стоит у него в кабинете с весьма дельным предложением.
— Я вам сочувствую. Я знаю, что это ваш родной край; — Лейтенант предложил Викторио сигару, но вождь от нее отмахнулся. — Можете пока ©статься, а я дождусь распоряжений о том, как с вами поступить. Если будете вести себя тихо и мирно, обещаю снабжать вас провизией.
— Мы будем вести себя мирно.
Меррит не сомневался в искренности слов Викторио. Пока непосредственный начальник Меррита полковник Хэтч ждал ответа из Вашингтона, лейтенант позаботился о том, чтобы стариков, оставшихся в Сан-Карлосе, перевезли в фургонах в Теплые Ключи. Он также добился, чтобы прислали агента, который занялся распределением провизии и одеял. Агент оказался заносчивым грубияном. Он не понравился ни Мерриту, ни Викторио, но все же делал свою работу на совесть и был достаточно честен.
Меррит знал о постоянных склоках между министерством внутренних дел и департаментом по делам индейцев и потому понимал, что вообще может не получить ответа на свой запрос. В кои-то веки можно было порадоваться неповорот-, ливости бюрократической системы. Племя Викторио спокойно пережило лето и осень. Они возделывали свои поля. Они не крали скот. Они прикладывали все усилия, чтобы не разозлить поселенцев, число которых неуклонно росло. С некоторыми апачи даже подружились. Но властям этого оказалось мало.
Лозен с родней оглядела кучи кедровых орехов, ягод и плодов кактуса. Урожай выдался на славу, в жилищах громоздились мешки с зерном. Теперь можно было не бояться холода зимой.
Под перестук копыт на площадку для танцев вылетел Викторио с отрядом в пятнадцать человек. Вождь издал крик сокола, служивший юношам командой собрать оставшихся лошадей. Мужчины из его отряда кинулись к родным. Викторио спрыгнул с коня, прежде чем тот успел остановиться. Лозен никогда не видела в глазах брата столь бешеного выражения.
Она схватила мешочек с патронами и карабин, подаренный ей Уа-син-тоном. Текучая Вода, Ветка Кукурузы, Одинокая и Мария стали готовиться к бою. Дочь принялась звать детей.
Викторио заговорил, одновременно быстро укладывая в седельные сумки провизию, патроны, палочки для добывания огня, моток сыромятной веревки и мокасины:
— В форт приехали судья с шерифом из Централ-сити. Смертельный Выстрел сказал, что они собираются меня арестовать. Агент говорит, что синемундирники отвезут нас обратно в Сан-Карлос.
— Они не посмеют заковать тебя в кандалы, как Джеронимо! — Лозен не задумываясь убила бы любого, кто попробовал бы это сделать.
— Мы не станем возвращаться в Сан-Карлос, — промолвила Текучая Вода.
— Я им так и сказал. — Викторио привязал за седлом свернутые в рулон одеяла. — Я сделал то, о чем уже давно мечтал. Дернул агента за бороду с такой силой, что едва не свернул ему шею. Лучше бы я его убил.