Все трое убитых, со слов того же Лестрейда, были недругами Челленджера, чему у Скотленд-Ярда имеются многочисленные подтверждения.
Остается добавить, что мистер Челленджер — опытный альпинист и даже в последнее время, несмотря на свой далеко уже не юношеский возраст, способен проявить навыки скалолазания, недоступные рядовому лондонцу».
Отложив газету в сторону, я посмотрел на журналиста.
— Должен сказать, случай мне кажется достаточно очевидным. Боюсь, молодой человек, даже необыкновенные способности моего друга здесь не помогут.
— Сэр, мистер Холмс и вы еще не знаете самого главного, — возразил Мелоун. — Вчера профессор целый день провел в моей холостяцкой квартире. Со времен той злополучной экспедиции Челленджер не опубликовал ни строчки — и вот как раз в тот день, когда мы решили встретиться, чтобы возобновить прерванную столько лет назад работу над «Затерянным миром»…
— «Затерянный мир»? — удивился я. — Это…
— Так было решено назвать нашу совместную книгу о путешествии в страну Мепл-Уайта. Предполагалось, что она будет включать не только главы, подобающие научной монографии, но и фрагменты путевых очерков. А также иллюстрации, поскольку приемлемых фотографий почти не осталось. Как раз над иллюстрациями мы вчера и работали, точнее — над картой плато.
Холмс, до сих пор недвижно сидевший с закрытыми глазами, немедленно встрепенулся.
— У вас есть тому доказательства, мистер Мелоун?
— Увы, — потупился гость. — Только мое честное слово. Однако инспектор Лестрейд не пожелал и слушать меня. Более того, в это трудно поверить, но он даже пригрозил арестовать меня как соучастника в преступлениях, если я стану настаивать на своем!
— Тому, кто знает Лестрейда вот уже более четверти века, в это поверить как раз легко. Скажите, мистер Мелоун, — Холмс вгляделся в размещенную под газетной передовицей фотографию. — Этот человек действительно похож на профессора Челленджера?
— Ох, в том-то и дело, сэр! — Наш посетитель в горячности ударил по столу ребром ладони. — Не знай я наверняка, что это не он, я мог бы поклясться, что перед нами фотография профессора. У него совершенно незаурядная внешность.
— Будьте так любезны, опишите ее.
Мелоун вздохнул.
— Я попробую, хотя это и нелегко, сэр. Он… как бы это лучше сказать… В общем, профессор из тех людей, кого сложнее обойти, чем перепрыгнуть. Того, кто сталкивается с ним впервые, особенно поражают его пропорции. Ростом Челленджер едва выше пяти футов, он, при всем к нему уважении, мне по плечо. При этом у него грудь колесом, мощные руки. Огромная голова: простой смертный, рискнув надеть его цилиндр, утонет в нем буквально до основания шеи…
Журналист внимательно всмотрелся в газету. На какой-то миг его взгляд, казалось, устремился куда-то сквозь лист «Дейли ньюс», сквозь столешницу, сквозь стену дома и земную твердь — туда, где на противоположной стороне планеты раскинулось мифическое плато Мепл-Уайта.
— Продолжайте же, прошу вас! — мягко, но настойчиво произнес Холмс.
— М-да… — Наш посетитель стряхнул с себя оцепенение. — Ну, как видите, этот цилиндр надет поверх великолепного черепа европейца, хотя на миг мне вспомнилось… Ладно, неважно. — Мелоун натянуто усмехнулся. — Должен сказать, цилиндр — любимый головной убор профессора, он с ним даже в экспедиции не расставался. То-то было зрелище — особенно в тот день, когда человекообезьяны… Впрочем, вот уж о чем мне точно не хотелось бы вспоминать, так это о том проклятом дне. Зато я отлично помню, как Челленджер сокрушался, когда мы, покидая плато тайно и в спешке, были вынуждены оставить там бóльшую часть нашего гардероба — включая тот самый цилиндр. Простите, джентльмены, я опять отвлекся. Лицо у профессора большое, мясистое, глаза серо-голубые, брови и волосы очень густые. Борода квадратная, волной спадающая на грудь, иссиня-черная. Теперь, впрочем, в ассирийской смоле его волос и бороды хватает серебряных прядей… И вот еще особая примета: чрезвычайно громкий, раскатистый голос.
— Голос на фотографии разглядеть непросто… — поведал Холмс задумчиво. — Что ж, должен сознаться: случай представляется мне крайне интересным. Я займусь вашим делом.
— Ну-с, что скажете, Ватсон? — спросил Холмс, едва дверь за Мелоуном захлопнулась.
— Боюсь, ничего хорошего. Полагаю, в данном случае наш близкий — то есть «недалекий», друг Лестрейд, увы, прав. Допустим, свидетели ошибаются. Но фотография…
— Вижу, вы по-прежнему слишком поспешны в выводах, Ватсон. Попробуйте предположить, что на фотографическом снимке запечатлен не Челленджер.
— Загримированный под профессора преступник? Или… постойте, если перед нами все-таки Челленджер, фотография была сделана ранее, при других обстоятельствах?
— Дорогой Ватсон, вы делаете успехи. — Холмс благосклонно улыбнулся. — И то и другое возможно: теоретически, в принципе. Однако допустить, что внешние данные преступника окажутся схожи с теми, которые описал наш друг Мелоун, было бы весьма опрометчиво. А второе ваше предположение опровергается тем, что профессор, как видите, заснят прямо на подоконнике спальни бедняги Уэдли. Трудно представить, при каких таких «других обстоятельствах» он мог там очутиться.
— Однако тогда получается, что профессор Челленджер виновен, — как я и предположил с самого начала.
— Давайте не будем спешить, — Холмс поднялся. — Для начала посмотрим, какие сведения о нем есть в картотеке.
Холмс открыл дверцу стенного шкафа, пробежал глазами корешки составленных плотными рядами папок в кожаных переплетах и извлек одну из них.
— Так, — пробормотал он, листая страницы. — Чедрик, маньяк-расчленитель. Чеккер, фальшивомонетчик. Ага, вот и наш герой. Гм… Должен вам сказать, Ватсон, этот известный зоолог действительно отличается изрядной эксцентричностью. Окончил Эдинбургский университет и поступил на службу в Британский музей… За исследования в области зоологии удостоен медали, является членом различных иностранных обществ. Работает в Музее сравнительной антропологии, но спустя несколько месяцев увольняется, обменявшись ядовитыми письмами с директором.
— Помилуйте, Холмс, ничего особенно эксцентричного я во всем этом пока не вижу.
— Слушайте дальше. Отличаясь взрывным темпераментом, дебаты с оппонентами профессор ведет бурно. А с некоторых пор Челленджер принялся утверждать, что у него имеются доказательства существования доисторических животных в наши дни.
— Лжец? Или сумасшедший?
— После того, как эти рассказы не были подтверждены никакими более-менее внятными доказательствами, коллеги подняли Челленджера на смех, а вслед за ними и широкая публика. Газетчики раздули потрясающий скандал, неужели вы его не помните?
— Увольте, Холмс. Я в ту пору читал главным образом медицинскую периодику.
— Ну, не обижайтесь, мой дорогой друг. И вот что самое характерное: на проявления закономерного скепсиса наш зоолог реагирует неадекватно. Он прогоняет репортеров из дому, часто сопровождая подобные действия побоями.
— Побоями? — опешил я.
— Именно так, Ватсон. В позапрошлом году Челленджер ударил подошедшего к нему на Виго-стрит Уилминга из «Бромли Ньюс». Месяцем ранее — сломал руку собирающемуся взять у него интервью Смиту из «Телеграф». Полгода назад — выбросил из окна своего дома Торнелла из «Уилшир Экспресс». Проломил череп Бланделлу из «Морнинг Ньюс». Гм… Странно, что после этого он все еще оставался на свободе… А-а, вот: когда дело дошло до медицинского освидетельствования, в протоколе фигурировало всего лишь «до крови разбитое надбровье»; штраф три фунта пятнадцать шиллингов. Дороговато — но, думаю, удовольствие того стоило: этот Бланделл, судя по всему, тот еще гусь! Что потом? Так… вышвырнул Хорнера, «Санди Экспресс», прямо из движущегося экипажа…
— Боже мой! Но как ему это удается?!
— О, судя по всему, наш герой обладает недюжинной физической силой и действительно способен на многое. Однако избить и убить — вещи, смею вас заверить, совершенно разные. Итак, Ватсон, вот что я намерен предпринять. Прежде всего, необходимо осмотреть все три места, на которых произошли преступления. Готовы ли вы меня сопровождать?
— С удовольствием. Но сперва я должен заехать домой и предупредить жену, что визиты сегодняшних пациентов откладываются на послезавтра. К счастью, это всего лишь дежурные посещения, по-настоящему серьезных случаев как будто нет, а если вдруг возникнут — поможет мой locum tenens.[4] Вас устроит, если мы встретимся в Гайд-парке?
В Гайд-парке я застал знаменитого сыщика вышагивающим, опустив голову, по аккуратно подстриженной аллее и явно погруженным в раздумья.
— Должен сказать, осматривать место происшествия нет смысла, — поведал он прежде, чем я успел произнести хоть слово. — Я всегда был невысокого мнения об умственных способностях джентльменов из Скотленд-Ярда, но на этот раз они превзошли по степени ограниченности самих себя. Видимо, этот осел Лестрейд настолько уверен в виновности профессора, что не приказал даже огородить место, где произошло убийство, и приставить к ограждению полисмена. Разумеется, все вокруг вытоптано так, словно здесь происходили учения гвардейского батальона Его Величества! Держу пари, то же самое ждет нас и на Пикадилли, и в гараже, откуда угнали машину.
— Ее уже нашли?
— Нашли, нашли. Действительно «блэк кэб», однако он был не просто брошен, но и сожжен. Трудно сказать, удалось бы обнаружить там какие-либо улики даже мне, но после действий полиции, разумеется, искать попросту нечего. Куда больше шансов было бы в гараже, но и там благодаря полиции наследили все, кому не лень. Прежде всего, конечно, сама полиция. Кстати, знаете, как злоумышленник проник туда? Выломал оконную решетку. Силища для этого потребовалась колоссальная!
— Похоже, все складывается не в нашу пользу, то есть не в пользу Челленждера.