— Вообще-то шанс найти улики остается на Виктория-роуд: спальня профессора Уэдли, видимо, не так пострадала от рвения подчиненных Лестрейда. Однако я более чем уверен, что родне покойного сейчас не до наших исследований и нас с вами попросту туда не пустят. Поэтому, мой дорогой Ватсон, не будем терять времени. Я займусь кое-какими делами, а вы поезжайте-ка в Скотленд-Ярд. Надеюсь, странная неприязнь профессора Челленджера к репортерам не распространяется на врачей. Поговорите с ним, составьте о нем впечатление. И постарайтесь выяснить, что же сам профессор думает о случившейся с ним истории.
— Смею утверждать, сэр, у этого человека совершенно несносный характер, — жаловался констебль Торренс, провожая меня в камеру, где содержали профессора до того, как перевести в тюрьму. — Вчера запустил миской с супом в голову сержанту МакЛеоду. Сегодня утром пытался наброситься на меня. А уж количество проклятий, которые он извергает, превышает всяческие нормы, сэр. Ну, вот мы и пришли. Я, с вашего позволения, встану в дверях — на всякий случай.
Камера была ничтожных размеров, полутемная, с низким потолком и зарешеченным окошком. При первом же взгляде на арестанта я убедился в точности описания, которым снабдил нас Мелоун.
Профессор сидел на откидной койке у стены и что-то сосредоточенно писал в блокноте. При этом Челленджер вовсе не казался удрученным своим положением: можно было подумать, будто он восседает в президиуме на собрании Королевского научного общества.
— Добрый день, сэр, — поздоровался я.
— Кто вы такой и какого черта вам здесь надо? — рявкнул вместо приветствия Челленджер, взглянув на меня исподлобья. Голос профессора также соответствовал описанию — он походил на львиный рык.
Такая бесцеремонная прямолинейность покоробила бы любого. Лишь ценой изрядных усилий мне удалось сохранить доброжелательный тон.
— Позвольте представиться. Я — доктор Ватсон, ассистент известного детектива Шерлока Холмса.
— И какого черта вы здесь делаете, доктор?! Врача я не приглашал, а на детективов, сэр, мне, простите великодушно, наплевать! На всех, включая известных, неизвестных и мистера Холмса в частности.
Поразительно! Этот человек, обвиненный в трех убийствах, выглядел совершенно равнодушным к собственной судьбе.
— Смею вас заверить, сэр, что плевать на Шерлока Холмса весьма опрометчиво. Это знаменитый на все Соединенное Королевство детектив, известный своей способностью разрешить любую загадочную ситуацию. Вам чрезвычайно повезло, что именно Холмс взялся расследовать ваше дело.
— А какая мне разница, кто тот олух, который за него взялся?
— Вы меня удивляете, сэр, — попытался я образумить Челленджера. — В данный момент вас обвиняют в серьезнейших преступлениях. Вам, должен заметить, грозит виселица, профессор…
— Вздор! Виселица плачет по таким ослам, как вы. Зачем, скажите на милость, мне убивать старикашку Уэдли, который и так дышал на ладан?! А бестолкового Биркинворта? Не говоря уже о не умеющем связать двух слов Иллингворте, которого лишь по недоразумению называют доктором!
— Следствие полагает — из-за того, что они опровергли ваше открытие.
Зоолог разразился хохотом, от которого, казалось, задрожала решетка на окне.
— Опровергли! Потрясающая чушь, мистер! Страну Мепл-Уайта невозможно «опровергнуть», что бы ни воображали всякие напыщенные недоумки. Она находится там же, где пребывала всегда: в Южной Америке, на укрытом в скалах плато. Там живут индейцы, а бок о бок с ними обитают бронтозавры, птеродактили, токсодоны, археоптериксы… И они плевать хотели на то, что думают в Лондоне. Они существуют независимо от мнения кучки возомнивших о себе учеными идиотов!
Челленджер поднялся и шагнул ко мне. Вид у него был при этом самый что ни на есть угрожающий.
— Сядьте на место, сэр! — рявкнул от двери Торренс. — Иначе мне придется попотчевать вас полицейской дубинкой.
— Хорошо, я сяду на место, — Челленджер с гордым видом водворился на койку. — Однако я за себя не отвечаю, когда в моем присутствии всякие неучи позволяют себе нести несусветную чушь. «Опровергли мое открытие», видите ли! У них, всех вместе, даже не хватит ума понять, каково значение этого открытия для современной науки…
— Профессор, — попытался возразить я. — Любому мало-мальски образованному человеку ясно, что вы рассказываете немыслимые вещи.
— Немыслимые?! — Челленджер, снова поднявшись, упер руки в бока. — Они кажутся немыслимыми именно бестолочам вроде покойного Иллингворта! Слышал бы это аллозавр, который едва не сожрал Мелоуна. Или фороракос, которого сумел подстрелить лорд Рокстон. «Немыслимые», видите ли!!!
— Давайте вернемся к делу, — предложил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Пускай вы и убеждены, что убитые не могли поколебать общественное мнение касательно ваших изысканий, тем не менее улики указывают именно на вас, сэр. Более того, ваша репутация… — Я остановился, не зная, как продолжить.
— Ну, договаривайте, смилодон вас задери! — прикрикнул Челленджер.
— Должен сказать, ваша репутация, мягко говоря, не вполне сдержанного человека сослужила вам дурную службу, профессор. Вы бранитесь, называя людей тупицами, идиотами, олухами, ослами. Вы пренебрежительно высказываетесь обо всех, кто сколько-нибудь не согласен с вами. И наконец, вы пускаете в ход кулаки! Вам не кажется…
Челленджер яростно прервал меня:
— Не кажется! Я дерусь, потому что дерусь, мистер Ватсон. Мир полон нахальных невежд, знаете ли! И поставить нахала на место — долг всякого честного человека.
— Не находите ли вы, что подобные рассуждения несколько односторонни, сэр?
— Не нахожу, — без малейшего оттенка вежливости буркнул профессор. — Зато нахожу односторонними рассуждения этих стегоцефалов из Скотленд-Ярда. Впрочем, чего от них, глупцов, ждать? Это надо же додуматься — выставить преступником меня!
— А кто, по-вашему мнению, настоящий преступник?
— Откуда мне знать! — воскликнул профессор скорее даже с раздражением, чем с гневом. — Вы полагаете, в Лондоне мало головорезов и сумасшедших? Думаете, если уважаемый во всем мире ученый раз-другой огрел какого-нибудь проходимца по голове, то можно обвинять его во всех смертных грехах?! Поразительное скудоумие с вашей стороны, мистер. Убирайтесь отсюда, сэр, вот что я вам скажу!
Я обнаружил Холмса склонившимся над подоконником, который был заставлен колбами и пробирками с химическими реактивами. Тускло горела спиртовка, к потолку поднимался ядовитого цвета дымок, а запах даже мне, со студенческих лет привыкшему к ароматам прозекторской и морга, показался совершенно отвратительным и несносным
— Ну-с, мой дорогой Ватсон, — не оборачиваясь, обронил мой друг. — Поздравляю вас.
— С чем же?
— Только что я получил последние доказательства невиновности нашего подопечного. Должен вам сказать, Ватсон, профессор Челленджер вчера на самом деле находился в холостяцкой квартире мистера Мелоуна, и это чистейшая правда. Вот, взгляните.
С этими словами Холмс наконец обернулся, задул спиртовку и продемонстрировал мне лист бумаги, покрытый каракулями и обгорелый по краям.
— И что же это такое? — осведомился я.
— Доказательство, разумеется. Эта страница исписана тем самым «Паркером» с обкусанным наконечником, что поутру украшал нагрудный карман пиджака, в котором щеголял наш друг Мелоун. Свойствам чернил я посвятил несколько глав своей монографии под названием «О некоторых особенностях жидких красителей» и с уверенностью могу утверждать, что возраст текста на этом листе не превышает полутора суток. Далее: лист хранит следы двух разных почерков, причем оба человека, судя по всему, писали одним и тем же «Паркером», передавая его друг другу. Вполне нормально для черновика совместной работы — даже, пожалуй, еще не черновика, а составления общего плана. Пока что расхождений с рассказом Мелоуна нет. Кстати, один из этих людей — действительно он, наш вчерашний посетитель. А второй… Вчера мне прислали образцы почерка Челленджера. Сравните и убедитесь, что он полностью совпадает с тем, что мы видим на этом листе. Между прочим, вам удалось пообщаться с профессором?
Я кратко пересказал содержание разговора. Холмс, по своему обыкновению, беззвучно рассмеялся.
— Так и сказал: «наплевать на мистера Холмса»? — переспросил он.
— Увы, именно так.
— Что ж, весьма принципиальная позиция.
— Смею заметить, мне эта позиция показалась не принципиальной, а в высшей степени безрассудной, — возразил я. — Впрочем, совсем неудивительно, учитывая характер профессора. «Я дерусь, потому что дерусь» — как вам это нравится? Прекрасное заявление, позаимствованное у недалекого французского вояки из сочинений господина Дюма. А вдобавок ко всему — чрезвычайно логичное, вы не находите?
— Пожалуй, нахожу, — признался Холмс, чем снова меня озадачил. — Сделайте любезность, Ватсон, перескажите еще раз ту часть беседы, где профессор говорит об экспедиции в страну Мепл-Уайта.
— Извольте. Дикие индейцы. Простите за выражение, динозавры. Птеродактили. Если угодно, фороракосы. И прочая, извините, чепуха из Юрского периода. Неужели вы считаете, что эта так называемая экспедиция имеет хотя бы малейшее отношение к убийствам?
— Как знать, Ватсон, как знать, — пробормотал Холмс. — Что, если мы отложим это дело до завтрашнего утра, как в старые добрые времена? Согласны? Тогда ваша прежняя комната ждет вас.
Пробудившись, я услышал, что Шерлок Холмс расхаживает по гостиной. Обычно, за исключением тех случаев, когда ложиться ему вовсе не приходилось, мой друг вставал поздно и проводил утро в халате. Однако сегодня он был уже полностью одет и бодр.
— Кофе сейчас будет готов. Ватсон, нам сегодня предстоит весьма деятельный денек. Давайте начнем его с того, чем закончили вчера. Итак, в экспедиции Челленджера участвовали четверо. Он сам и наш друг Мелоун уже, так сказать, выведены за скобки. Остаются еще двое: лорд Джон Рокстон, известный путешественник и заядлый охотник, а также профессор сравнительной анатомии Саммерли. С лордом Джоном у нас побеседовать не получится: он, как мне удалось выяснить, погиб два года назад в экспедиции… гм, в экспедиции по одному из притоков Амазонки. Более подробную информацию, представьте, не удалось получить даже мне. Ну а к профессору Саммерли мы с вами, дорогой друг, отправимся сразу после завтрака. Путь нам предстоит довольно долгий: профессор живет в Лэтерхэде, поезд с вокзала Ватерлоо отправляется туда без четверти десять. Так что поспешите!