сстоянии от Бишота, когда они приступили к делу. Шкуры, которые абенаки собрали весной, были представлены, осмотрены и проданы. Невольно Тео почувствовал, что его затягивает внутрь. Навыки, которые он оттачивал у ткачей хлопка и торговцев пряностями из Калькутты, вернулись без особых усилий, когда он блефовал, уговаривал и убеждал французов. Это было труднее, чем в Бенгалии. Французы поделились своей едой и напоили абенаков, которые не привыкли к крепким напиткам, но каждое слово и жест выдавали презрение, которое они испытывали к туземцам.
- Так вот какой я был? - удивился Тео, думая об англичанах в Индии. Трудно было торговаться с человеком, который считал тебя немногим лучше собаки. А товары, которые французы привозили для торговли, были смехотворны. Бусы, которыми так дорожили женщины абенаки, и маленькие зеркальца, которые они могли пришить к своей одежде. Там была ткань, которые начала заменять льняные рубахи, которые носили абенаки.
Осмотрев один из свертков, Тео вскрикнул от удивления. В углу полотнища была выбита метка ткача -закрученная бенгальская буква, похожая на слоновий бивень. Он узнал ее. Она принадлежала ткачу из Касим-базара, сутулому старику с тринадцатью детьми и усами, доходившими ему почти до подбородка. Если Тео закроет глаза, он сможет увидеть дом и два тамариндовых дерева снаружи. Возможно, он сам купил этот самый тюк ткани во время одной из своих поездок с Диганом, и он проехал по торговым артериям мира, чтобы прибыть в это отдаленное место.
Неужели ему некуда бежать от своего прошлого?
•••
Большинство шкурок было продано за бренди. Тео пытался отговорить абенаков, но даже Моисей не слушал его. Они не могли устоять перед соблазном духов. Когда торг закончился, они напились до бесчувствия. Тео, чувствуя присутствие Бишота, не решался пить. Он провел ужасную ночь, сжимая в руках свой томагавк, размышляя обо всех животных, которые умерли, чтобы индейцы могли провести одну ночь в полном растворении.
На следующее утро они вместе отправились вниз по реке. Абенаки путешествовали в своих лодках из коры, нянча больные головы и больные желудки. Французы следовали за ними в своих лодках с широким дном из белой сосны с острыми приподнятыми концами Они были хороши для перевозки мехов, которые они приобрели, но громоздки и неудобны для перевозки по порогам. Через четыре дня, когда они добрались до деревни, мужчины были в синяках и дурном настроении.
Племя спустилось к реке, чтобы поприветствовать их. Тео выпрыгнул из каноэ и зашлепал по воде, приветствуя Мгесо.
- “Ты выросла, - воскликнул он. Ее живот выпирал так далеко, что он едва мог обхватить ее руками. Он подарил ей долгий, глубокий поцелуй. - “Я скучал по тебе. - Ты хорошо себя чувствуешь?”
- “Все идет хорошо. - Она положила его руку себе на живот, как делала это много лун назад. Тогда он был плоским, и лишь едва заметная припухлость выдавала растущую внутри жизнь. Теперь выпуклая кожа распухла, как спелая ягода.
Дрожь пробежала по его руке. Тео вытаращил глаза. - “Был ли это ... ребенок?”
Она кивнула. - Он очень рад видеть своего отца.”
- Это он?”
- Только мальчик может так сильно брыкаться.”
Он последовал за ней обратно в деревню. Они сидели бок о бок, а племя пировало и танцевало.
Но Тео не мог забыть о своих заботах. Бишот и Малсум сидели отдельно от Сахема и некоторых других его воинов, оживленно беседуя. Тео догадался, что они обсуждают предстоящую войну.
Мгесо заметила, что его взгляд то и дело устремляется к их костру. Она знала, что это значит. - “А где ты стоишь? Ты все еще уверен, что ты абенаки?”
- “Моя преданность с тобой, - заверил ее Тео. - И с нашим сыном.”
Когда танцы закончились, она отвела его в свою постель. Пока он раздевался, Мгесо протянула руку между его ног и начала интимно поглаживать его. После нескольких недель отсутствия тело Тео с готовностью откликнулось, но он сдержался. - А это безопасно? Для ребенка?”
Мгесо улыбнулась: - Даже с твоим великим мужеством ты не потревожишь его.”
Она перевернулась на другой бок. Тео вошел в нее сзади, прижавшись к изгибам ее тела, как орех в скорлупе. Он обнял ее, обхватил ладонями полные груди и сжал набухшие соски, пока она не застонала. - “Ты слишком долго отсутствовал” - выдохнула она.
- “Тогда позволь мне показать тебе, что ты упустила.”
•••
Тео было холодно, когда он проснулся. Мгесо уже ушла. Он потуже натянул одеяло, вдыхая запах ее мускуса на меху. Возможно, она отправилась на реку умыться.
Он задался вопросом, не их ли активность прошлой ночью побудила ребенка к появлению на свет. Конечно, она разбудила бы его, если бы это случилось. Но сделает ли это она? Женщины абенаки рожали в лесу, окруженные другими женщинами. Она знала, что если расскажет об этом Тео, то только заставит его волноваться.
Он встал. Рассвет наступил рано. Большинство абенаков отдыхали после ночного пиршества, хотя несколько детей копались палками в мягкой земле у реки. Тео смотрел, как они играют, и представлял себе, как однажды среди них окажется его собственный сын.
Мгесо там не было.
Он вернулся к частоколу. В небе кружили птицы. Он чувствовал ту же тревогу, что и тогда, когда смотрел на призрачные огни в болоте, на злого духа, преследующего его. Он попытался стряхнуть с себя страх.
Он услышал, что кто-то стоит у него за спиной. Но это была не Мгесо, а Моисей. Он хромал, прижимая рану, которая кровоточила у него на бедре.
- Что случилось?”
- Бишот и Малсум захватили Мгесо” - выдохнул абенаки. - “Я пытался остановить их, но они были слишком сильны.”
- “Куда они пошли?”
- К утесам.”
Тео был обнажен, если не считать набедренной повязки. У него даже не было своего ножа. Ему следовало бы вернуться и взять свой томагавк или ружье. Но страх за Мгесо - и ребенка внутри нее - вытеснил все разумные доводы.
Он побежал вверх по тропинке к утесам, возвышавшимся над деревней. На влажной от росы земле виднелись следы ног. Тео показалось, что он заметил босые ступни Мгесо, еще глубже вдавленные в землю дополнительным весом, который она несла, растопыренные пальцы ног Малсума и кованые сапоги Бишота. Он бежал дальше, перепрыгивая через камни и взбегая по склону, как горный лев. Моисей, едва способный ходить, остался далеко позади.
Тео вышел на открытую площадку на вершине утеса. Скалы там были разбиты и неровны, расколоты морозом и дождем. Дыры и трещины делали этот путь опасным. Один неверный шаг мог сломать ему ногу.
На камнях не было заметно никаких следов, но впереди что-то блестело на земле. Это была стеклянная бусина из одного из ожерелий Мгесо. Тео поднял ее, паника нарастала. Он увидел еще одну, и еще дальше, у входа в трещину в скале, которая образовывала темную узкую пещеру.
Тео побежал к пещере. Была ли там Мгесо? Возможно, она сбежала от Малсума и Бишота, порвав свое ожерелье - и спряталась в пещере.
Он позвал ее по имени. Все, что он слышал, было эхо - и странный звук, как будто пила скребла по металлической трубе. Он отражался от стен, так что он не мог сказать, откуда он пришел.
Он должен был взять с собой нож. Любое оружие. Ужас поднялся из глубины его живота, когда он протиснулся в щель. Скала сомкнулась над ним. Внутри пещеры свет за его спиной померк. Скрежещущий звук становился все громче.
На полу в глубине пещеры что-то шевельнулось. Это была Мгесо? Тео затрясся от ярости, представив себе, что могли сделать с ней Малсум и Бишот. Он придвинулся ближе, глубже в пещеру. Его глаза уже привыкли к тусклому свету. Он мог видеть пятнистый узор, похожий на ткань, возможно, конечности или складки платья. Шум был почти оглушительным.
И вдруг он увидел, что это было.
Это была огромная гремучая змея. Его окрас был темным, как патока, а хвост сверкал множеством пуговиц, показывая все шкуры, которые он сбросил за свою долгую жизнь. Она выпрямилась, ее угловатая голова сделала ложный выпад и метнулась к нему. В разложенном виде она была бы длиной с человека..
Он вспомнил слова Моисея, сказанные много лун назад. Один укус убьет тебя.
Движения змеи становились все более враждебными. Его хвост вибрировал так быстро, что казался размытым пятном. Звук его дребезжания наполнил пещеру угрозой.
Если бы Тео хоть на секунду заколебался, он был бы уже мертв. Но теперь он был абенаки и он дышал вместе с животными. Он почувствовал, как мышцы змеи напряглись, готовясь нанести удар, словно это были его собственные мышцы. Он отступил назад, и когда змея пронеслась мимо него, он наступил ей на голову, пригвоздив ее к полу. Ее чешуйчатая кожа корчилась и извивалась под его босой ногой. Прежде чем она успела освободиться, он схватил ее сзади за шею и дернул. На мгновение ему предстал раскрытый рот, раздвоенный язык и длинные ядовитые клыки. Он изо всех сил швырнул ее из пещеры на открытую площадку снаружи.
Он услышал крики страха и ужаса, затем короткий крик и звон клинка о камень.
Его сердце остановилось. Он узнал этот крик.
Он увидел их сразу же, как только выбрался из пещеры. Бишот держал Мгесо, скрестив ее руки за спиной. Она сопротивлялась, но он был слишком силен. Малсум стоял перед ними, кровь капала с лезвия его томагавка. Обезглавленная змея лежала у его ног, все еще подергиваясь.
- Отпусти ее, - сказал Тео. Он заговорил с Малсумом, но не мог отвести глаз от Мгесо. - Отпусти ее, и я забуду это безумие.”
Губы Малсума скривились в усмешке. - Мгесо принадлежит мне. Но я дам тебе этот единственный шанс. Возвращайся к своему народу. Беги прочь в лес. Никогда больше не ступай на землю абенаков, и я оставлю тебя в живых.”
Глаза Тео встретились с глазами Мгесо, горящими вызовом, и он понял, что должен сделать.
- “Она моя жена, - сказал он. - “Я не позволю ее обесчестить.”