– И как вы поступите с этой победой?
– Буду требовать свой приз.
– Ох, неужели?
Его улыбка полна лукавства.
– Что? – смеюсь я.
Александр подходит к граммофону и вручает мне серебряную бальную книжку с кружевным узором и изображением корабля на обложке. Мы говорили о бальной книжке, да? Я перевожу взгляд с граммофона на бальную книжку. Все кажется таким знакомым. Неприятно знакомым. Александр хмурится.
– Вам не нравится? Прошу прощения. Я просто подумал, что это будет романтично. Какая глупость. – Он пытается забрать бальную книжку.
– Постойте, – останавливаю его руку. – Это действительно романтично, – улыбаюсь в ответ на его неуверенный взгляд. – Я хочу взять эту бальную книжку и не верну ее вам ни при каких условиях. – Я делаю паузу. – Даже наоборот, если вы не впишите в нее свое имя, я ужасно расстроюсь.
Сияя улыбкой, Александр берет серебряную перьевую ручку. Я открываю бальную книжку на первой, чистой странице. Он хватает со стола маленький карманный ножик, раскрывает его и прокалывает подушечку пальца. На коже выступает алая капля. Он обмакивает в нее ручку и размашисто вписывает свое имя в графе «Встречи».
– Александр! Кровью? Вы серьезно?
Я во все глаза смотрю на него. Кровь? Нож, бальная книжка, граммофон, ручка.
– Я хочу быть с вами вечно, – хмурится он. – Разве вы не желаете того же?
Прижимаю ладонь ко лбу.
– Просто… что-то крутится на самом краю сознания, но я не могу вспомнить. С вами бывало такое?
Александр делает шаг ближе и проводит ладонью по моей шее, а после целует кожу там, где только что были его пальцы, и спрашивает взволнованным шепотом:
– Ты хочешь быть со мной?
– Да.
Он спускает рукав с моего плеча и целует обнаженную кожу.
– Ты любишь меня?
– Да.
Следующий поцелуй касается открытой шеи под самым подбородком.
– Тогда впиши свое имя, – шепчет он мне на ухо.
Ключицы что-то щекочет, и я автоматически тру кожу рукой. Пальцы нащупывают нечто маленькое и металлическое. Я опускаю взгляд. Кулон в форме метлы? Александр крепко удерживает мою ладонь и прокалывает ножом подушечку пальца.
– Может, я просто запишу имя чернилами? – спрашиваю я.
– Кровь значит гораздо больше. – Он кладет нож на стол. – То, что скреплено кровью, никому не разрушить.
Я опускаю взгляд к выступившей на пальце капельке крови, Александр протягивает ручку. Воспоминание моих запятнанных кровью рук вспыхивает перед глазами. Музыка. Граммофон. Танцевальная книжка. Кулон-метла. Ручка. Кровь. Нож. Вред. Бред…
– Редд, – восклицаю я.
Стоит имени сорваться с губ, и я чувствую себя иначе. Ощущение, словно сознание мое – затянутое тучами небо, которое начинает проясняться. Непонятная эмоция мелькает на лице Александра, он упорно предлагает мне ручку.
– Имя, Саманта.
Очередная туча исчезает с небосклона.
– Элис, – бормочу я.
– Кто?
– Элис. Она подарила мне этот кулон.
Я смотрю на него, на идеально уложенные волосы и гипнотически сияющие глаза. Надеюсь, Александр сможет объяснить, о чем я говорю. Потому что я в данный момент сама себя не понимаю. На долю секунды он выглядит взволнованным:
– Боюсь, мы с ней не знакомы.
Опускаю взгляд на кулон.
– Элис – близкий для меня человек. Подруга из Нью-Йорка? – Я кручу кулон в пальцах. – Нет, не из Нью-Йорка. Не так. Мы познакомились в другом месте.
– Саманта, прошу, эта ночь – только наша, зачем вспоминать прошлое и старых друзей? – настаивает Александр.
В его голосе я слышу тревогу и уже почти готова согласиться, но не могу выкинуть из головы мысли о кулоне. Что-то в нем будоражит меня.
– Салем?
В мгновение, когда это слово срывается с моих губ, затянутое тучами сознание разрезает молния.
– Салем, – уверенней повторяю я. – Я живу в Салеме.
– Ваша семья из Нью-Йорка, – говорит Александр, подступая ко мне еще на шаг. Взгляд его серьезен и настойчив.
Я порчу восхитительный, романтичный момент, да?
– Да, – соглашаюсь я. – Конечно. – Делаю паузу и спрашиваю: – Что со мной не так, Александр? Мое сознание словно разломано на две половины. Одна часть здесь, с тобой, а другая – где-то далеко.
Он берет меня за руку.
– Разница между волнением и страхом чрезвычайно мала. Просто сосредоточься на счастливых моментах. Здесь, со мной, ты ведь счастлива?
– Счастлива. Очень счастлива.
Он нежно берет мою ладонь и обмакивает перо ручки в выступившую на пальце кровь. Кладу бальную книжку на край граммофона. Александр нависает надо мной. Песня затихает, и пластинка медленно перестает кружиться. Мгновение я смотрю на нее.
– Ближе к Тебе, Господь, – читаю вслух.
Александр подносит мою руку к бумаге.
– Песня, которая играла, когда «Титаник» затонул? – удивляюсь я.
Внезапно перед глазами вспыхивает картина: бальный зал и стоящий на комоде граммофон. Танцующая пара. Записка.
– Что ты выдумываешь, Саманта? – во взгляде Александра читается недоумение. – Мы сейчас на «Титанике». Не говори такого.
Отдельные куски воспоминаний, словно кадры, проносятся в памяти: стопка карточек со словами «Тело не найдено», милая девочка с косичками, тетин портрет, бархатная коробочка с кулоном. Объятия папы. Папа! Я пячусь от Александра.
– Мое имя Саманта Мэзер, – выдыхаю я. – И я живу в Салеме.
В голове проясняется, и я вижу перед собой сцену, как мы с девочками кругом расположились на полу гостевой комнаты и читали заклинание памяти. «В наших глазах, на наших устах – памяти семя не рассыплется в прах». И стоит только вспомнить эти строки, как на меня волной обрушивается остаток воспоминаний.
– Да, Элис – моя подруга. И «Титаник» действительно затонул.
Александр скрипит зубами.
– Я же просил, прекрати так говорить.
Я смотрю на Александра. Его некогда сияющие глаза теперь кажутся просто голубыми. Он смотрит в упор, между нами словно летают молнии.
Моргаю. Меня точно не подводит зрение? Как такое может быть?
– Мэтт?
Он еле заметно морщится.
– Александр. Здесь я Александр.
– Твой акцент… его нет, ты… не англичанин?
Он ухмыляется.
– Ты не представляешь, как тяжело постоянно помнить об этом и говорить «по-британски». Прими это за комплимент, Сэм, ради тебя я разыгрывал свое лучшее шоу.
В замешательстве открываю рот.
– Но… я тебя не узнала. Мы так часто виделись и…
– Платье, – он резко прерывает мои слова.
– Погоди, я не понимаю. Это ты зачаровал платье?
Он кивает с таким выражением, будто это очевидно.
– Постой, ты же не хочешь сказать… значит, это ты все устроил?
Он приосанивается.
Проклятье! Что я натворила? Согласилась выйти за него? Целовалась с ним. Я осматриваю комнату. Дверь прямо за спиной.
– Как так? Почему никто не понял, что ты умеешь колдовать? Как Наследницы этого не увидели?
– Наследники ведьм вообще весьма недальновидны. Из гордыни они не желают верить, что кто-то, кроме них, обладает даром. Отсюда и акцент.
Что ж, он точно подметил.
– То есть ты только притворялся студентом по обмену?
– Я знал, что ты дальний потомок Майры. А я давно искал ее.
Элайджа был прав: он просто не мог найти Майру самостоятельно.
– Это ты отправил ко мне Аду, так ведь?
– И тебе она понравилась.
Это правда. Да, мне понравилась Ада.
– Она – человек.
– Думаешь, я сам этого не знаю?
– Ты заточил ее здесь, словно пленницу.
В его глазах вспыхивает раздражение.
– Я подарил ей и остальным самый превосходный корабль в мире. Здесь все счастливы. Это главное желание любого человека, ты сама так сказала.
– Это фальшивое счастье. – Мои руки сжимаются в кулаки. – Настоящая жизнь и поддельная роскошь – не одно и то же. Только лишь то, что ты жив, а они мертвы, не дает тебе права лишать их выбора. Ты, как те люди, которые первыми посадили в спасательные шлюпки представителей элиты, словно они больше это заслуживали.
– Думай что хочешь. Счастье есть счастье, как ни крути. Скажи еще, что это место не лучше твоего мира с напыщенными идиотками типа Ники и Блэр, мира, где отец не позволяет тебе использовать магию, где мачеха пытается повесить тебя.
От возмущения я начинаю хватать ртом воздух. Он сейчас точно словит удар в свою идеально причесанную башку.
– Не тебе судить, насколько хороша моя жизнь и, кстати, жизнь любого другого человека!
– Неужели? Я был рядом, когда ты впервые попала на корабль, и видел жалкие попытки вспомнить прежнюю жизнь. Сколько потребовалось, чтобы ты сдалась и совсем перестала пытаться? Одна ночь? Две?
Мои щеки вспыхивают.
– Потому что ты меня очаровал.
– Ох, просто признай то, что нам двоим прекрасно известно, Саманта.
– Как тогда ты объяснишь сегодняшний вечер? Почему вдруг я все вспомнила после того, как ты сделал мне предложение?
Меня чуть не разрывает от этого слова.
– Полагаю, тебе чем-то помогли Наследницы, хоть и не знаю, чем именно. В одиночку ты бы не справилась, – отвечает Мэтт.
Изучаю его взглядом. А вдруг он не врет? Неужели я настолько хотела стать счастливой, что даже не сопротивлялась?
– А как же Блэр и Ники? Мистер Уордуэлл?
– Если я сумел наложить заклятье на тебя, – он пожимает плечами, – думаешь, манипулировать ими так сложно?
Мэтт мог добраться до любого человека. Он живет у Блэр, входит в танцевальный комитет, он все время был перед нами и дергал за ниточки. Сюзанна попала в точку, когда сравнила нашего таинственного злодея с серийным убийцей, отправляющим письма полиции.
– Ты околдовал Джексона.
– Он тебя отвлекал, – отзывается Мэтт.
– Но тебе помогали духи… Как ты…
Внезапно меня осеняет. Я ничем не лучше девочек, раз считала себя особенной.
– Ты видишь духов, да? Ты Коллекционер, которого Редд увидела в предсказании?
Он осматривает меня с горделивым выражением лица. А я вспоминаю окровавленную Редд, лежащую на полу.