– Нужно вернуться в госпиталь, – нарушила Стефания сосредоточенное молчание. – Этот бинт – последний. Конечно, простираю и прокипячу использованные, что еще остается! Но надо поискать какие-нибудь лекарства. Даже если они просрочены. Тебе нужны антибиотики.
– Так все плохо? – кивнул Данила на свою перевязанную ногу.
– Не знаю, – честно ответила Стефания и поднялась, – кровотечение вроде остановили. Если побережешься и не станешь опять бегать, есть шанс, что рана наконец-то начнет закрываться. Но она может быть инфицированной! Не знаю, что тебя поранило. Обработать должным образом порез мы не смогли. Да и ты то на вышки залезаешь, то бегаешь, то под стеной проползаешь.
Он различил в сгущающихся сумерках ее улыбку. И представил, как на щеках Стефании образовались ямочки. Откуда же она такая на его голову взялась…
– Спасибо, – поблагодарил он уже ей в спину. Стефания, не оглядываясь, кивнула. Она вернулась с одеялом и укутала его.
– Лежи. Восстанавливайся. Сейчас принесу тебе то, что там у нас на ужин.
– Слипшиеся макароны без соли, – улыбнулся он, – не хочу.
– А придется!
Она снова вернулась к нему с миской остывших макарон, разваренных почти до состояния клейстера. Ну что, шеф-повар, угощайся своей же бурдой! Каша с яблоками, которую вчера сварили девушки, теперь казалась изысканным деликатесом. Как бы уже завтра деликатесом не показались ему эти склизкие «рожки»…
А остальные ужинали с таким аппетитом, будто угощались разносолами. То ли понимали, что больше сил им черпать неоткуда, то ли пережитые приключения, как ни странно, разожгли аппетит. Данила ковырялся в своей миске и прислушивался к затеянному разговору. Девушки расспрашивали Гошу, откуда он пришел и как провел эти дни. Продюсер не ответил ничего внятного и слишком уж отличающегося от их собственных историй – очнулся на берегу, забрел в лес и там бродил в поисках людей. Данила не стал поправлять, что лес не такой уж большой, чтобы в нем ходить двое суток. Возможно, все Гоше и поверили, а вот он – нет, но решил просто послушать ночные сказки у костра в исполнении продюсера. Сочинитель из него так себе, это Данила уже по репертуару Анфисы понял. Но послушать было занятно.
Выяснилось, что продюсер не писал никакой записки. «Дизайнер визиток» тоже вряд ли взывал о помощи, потому что с ним все было туманно, загадочно и жутко. Значит, на острове находится кто-то еще. Придя к такому выводу, боевые подруги начали планировать на утро следующую вылазку – без него, Данилы, конечно. Спорить он не стал, доковырял свои макароны, отставил миску и начал слушать другие гипотезы. Тут и выяснилась интересная вещь: оказывается, букет получили не только Анфиса и он с Анжелой, но и Марина. Стефания сказала, что не помнит, был ли в ее номере букет, но не отрицала, что тоже жила в гостинице с похожим антуражем.
Уже что-то! Версия о том, что их одурманили наркотиком, увезли якобы «на экскурсию», ограбили и выбросили на острове, казалась самой правдоподобной. Это тебе не шоу и подобный бред. Анфиса, помня, как он ее подбадривал днем, объявила, что их должны искать, потому что девушка Данилы наверняка забила тревогу. При слове «девушка» Марина посмотрела на него с таким любопытством, будто ожидала подробностей. До чего женщинам нравится слушать всякие такие истории! А Стефания поднялась и принялась собирать пустые миски. Гоша в беседе участия не принимал, тоже лишь слушал. И это отчего-то Даниле сильно не нравилось.
Наговорившись, все принялись готовиться ко сну и расстилать одеяла возле огня. Уже никто не жаловался, не сетовал, действовали споро и быстро: то ли так устали, то ли смирились с ситуацией. Но, когда улеглись, Анфиса нарушила наступившую тишину:
– Это место, где находится кладбище, может быть местом силы!
– Скорее местом обессиливания, – не сдержался Данила, намекая на свой обморок. Анфису его реплика не смутила:
– Такие места на всех действуют по-разному! Кого-то заряжают энергией, а кому-то там становится плохо. Я знаю, неподалеку от деревни, где я родилась, была такая поляна. Там не росла трава, животные обходили ее стороной, даже птицы над нею не пролетали.
– Рита, мы же договаривались о том, что ты родилась и выросла в Москве! – вмешался продюсер. – Даже в контракте прописали!
– Рита? – удивилась Марина, и все обернулись на певицу. Но та ничуть не смутилась:
– Да, это мое настоящее имя. И, Гоша, это тоже в контракте прописано, что отныне я – Анфиса!
– Ну, извини, извини, – покивал продюсер и растянул пухлые губы в неискренней улыбке. – Забылся. А волосы тебе придется нарастить, потому что на афишах ты с другой прической.
Это реплика лишь подбавила дров в топку и так отчего-то нарастающего раздражения против Гоши. Данила с трудом удержался, чтобы не высказать все, что думает и о «репертуаре» Анфисы, и об ее имидже вкупе со сценическим псевдонимом. Ей куда больше идет ее родное имя. И волосы не нужно еще больше портить наращиванием. Анфиса и со стрижкой красивая.
Но он промолчал. И, похоже, зря, потому что Гоша уже развернулся к Стефании, вновь слащаво улыбнулся, чем напомнил Весельчака У из советского мультфильма «Тайна третьей планеты».
– А вы, прекрасная барышня, поете? С таким красивым именем даже псевдоним придумывать не надо!
– Нет. Не пою, – вежливо, но с явным нежеланием развивать тему ответила Стефания.
А Гоша все не унимался:
– Жаль! Очень жаль! Я что-нибудь мог бы придумать! У вас необычная внешность. И это имя! Звучит как музыка. В честь кого вас назвали?
– В честь бабушки, – ответила Стефания, хоть Данила ожидал, что она вновь отмолчится.
Анфиса навострила ушки, поняв, что ее подруга по несчастью наконец-то разговорилась.
– Мой папа – итальянец. В честь его мамы назвали меня.
– Оу! – воскликнула Анфиса и перетащила свое одеяло ближе к Стефании. – Я же изначально заподозрила, что ты – иностранка! Хоть и говоришь без акцента.
– Я только наполовину итальянка. Родилась и выросла в Москве. Моя мама – переводчица, познакомилась с папой во время работы. Только он живет в Италии, потому что у него там семья. Жена, двое сыновей. А я…
– Так, значит, это у вас семейное – разбивать чужие жизни! – вырвалось у Данилы раньше, чем он успел прикусить язык. Вырвалось с такой неприкрытой злостью, что все, включая Гошу, обернулись на него. Стефания медленно встала и, закипая от негодования, звонко спросила:
– Что ты сказал?
– Ничего, – буркнул он, тоже поднялся на ноги и резким движением перекинул через плечо свое одеяло. – Пройдусь!
Никто, включая Марину, которая обычно сглаживала острые углы в их общении, не остановил его, не попросил не уходить далеко. Он ушел, оставив за спиной молчание, повисшее в воздухе, как тяжелый влажный туман. Шатаясь от слабости, добрел до леса, присел на поваленное дерево и закутался в одеяло. Его лихорадило, не столько от плохого самочувствия, сколько от собственной несдержанности. Возможно, если бы не реплики Гоши, не завелся бы он еще раньше, не «куснул» Стефанию в очередной раз – на этот раз уже так явно, при всех, что теперь не оправдаешься. Нужно было промолчать, набрать в рот песку и промолчать. Пообещал же он себе, не далее как этим вечером, что не будет цепляться к ней! Всего несколько дней, всего несколько дней нужно потерпеть ее присутствие. Когда они выберутся с этого чертова острова, он больше с нею не встретится.
Данила долго сидел так, в темном и глухом одиночестве, глядя сквозь сплетенный купол ветвей на приглушенный свет звезд, пока окончательно не успокоился. Он не стал возвращаться в лагерь, наоборот – углубился в тихий и потому будто мертвый лес и остановился, когда заметил белеющую вдали стену. Возможно, где-то тут и находился лаз на другую часть острова. Но Данила мог и ошибаться, потому что не запомнил место. Туда он бежал на крик девушек за собакой, не фиксируя взглядом ориентиры, а на обратном пути балансировал на границе реальности и забытья.
Стена и то, что находилось за ней, необъяснимым образом манили его. Желание пролезть на другую часть острова бурлило в крови адреналином, бодрило и придавало сил. Данила невольно всматривался в темноту, чуть разбавленную светом звезд, чтобы отыскать взглядом лаз, но, поняв, что вот-вот поддастся этому ненормальному желанию исследовать кладбище, пойдет, как за дудочкой крысолова, на еле различимое слухом ритуальное пение, поспешно развернулся и торопливым шагом направился обратно в лес. Почему-то он знал, что если этой ночью попадет на ту сторону острова, то обратно не вернется, оставит последние ресурсы в этом «месте силы». То, что он неожиданно взбодрился и смог преодолеть такой путь, хоть до этого умирал от слабости, – обманчивое впечатление. Его зовет та выжженная земля, которая напиталась его кровью.
Внезапно Данила почувствовал под ногами легкую вибрацию. Под землей будто ожили скрытые трубы, загудели низко и монотонно. Землетрясение? Или это вулканический остров? Еще чего не хватало! Он прибавил шагу. Гул под ногами прекратился, но за спиной сверкнула вспышка и разлилась по небу яркой зарницей. Данила оглянулся, удивленный этим явлением: небо оставалось ясно-звездным, на отдаленную грозу похоже не было. Вспышка света словно вырвалась из земли – не из лесной почвы, а той, застенной. Возможно, Стефания оказалась права в том, что вышки выстроили для того, чтобы наблюдать за тем, что находится за ограждением. Да и эта стена не просто так отрезала одну часть острова от другой.
В лагерь он вернулся, когда все уже спали. Никто не остался на дежурстве, уснули, сраженные усталостью. Костер почти погас. Данила подбросил в него веток и сел напротив. Глядя, как разгорается огонь, он думал о том, чему стал свидетелем. Здесь происходит много чего странного! Рассказы Марины о восставших из могил мертвецах и Стефании об увиденных ею в зеркале призраках уже не казались фантастическими. Все здесь не так, начиная от окружавшего водоем тумана, приглушенного света звезд и заканчивая такими вспышками. В то, что это какие-то природные аномалии, верил Данила слабо. Дело было в чем-то другом.