Я начал было формулировать ответ в духе «да не очень-то и хотелось», но в какой-нибудь мягкой, обтекаемой обёртке. Так, чтобы не поссориться, однако при этом сохранить достоинство. Не успел. Дверь со стороны водителя открылась, и на сиденье прыгнул Ким.
Он молча повернул ключ в зажигании, одновременно захлопнув дверь. Пристегнулся.
— Как прошло? — спросил я.
— Где Кондратий? — поинтересовалась Изольда.
Ким проигнорировал оба вопроса. Он осторожно вывел фургон на дорогу и поехал, постепенно наращивая скорость.
— Ким! — прикрикнула Изольда.
— Что? — дёрнулся тот.
— Что случилось, куда мы едем?
Ким поиграл желваками. От прежнего весельчака и следа не осталось. Он вцепился взглядом в полотно дороги так, будто лишь силой этого взгляда фургон удерживался на маршруте.
— Всё оказалось серьёзнее, чем мы думали, — процедил он сквозь зубы. — Нужно кое-что сделать.
Глава 20
— Да что сделать, объясни ты толком! — Мы с Изольдой накинулись на Кима вдвоём. — Вы нашли душу?
— Нашли, — после паузы и словно бы нехотя ответил Ким.
— Где она? С ней всё в порядке?
— Нет, не всё в порядке. И помимо неё, мы ещё много чего нашли. Так что теперь помолчите, пожалуйста, и дайте мне сделать то, что должно.
Мне показалось странным, что Ким так изменился. Манера речи, повадки, взгляд. Но я списал это на возраст. Чувак с таким именем явно живёт на свете что-то около сотни лет. Он может, конечно, косить под молодого, как тот же Денис, читать на профильных сайтах все подряд статьи о модных гаджетах. Но когда дело начинает пахнуть керосином, показывает себя настоящего. Человека, которого взяли обходчиком отнюдь не за хиханьки.
Изольда с озадаченным видом молчала. Я же обетов не давал, поэтому предложил свои вопросы.
— Давай от простого: да-нет. Кондратий жив?
Ким покосился на меня и с каким-то как будто сожалением ответил:
— Ещё как жив. Иначе бы мы сейчас не ехали.
— Окей. Вы напоролись на Маэстро?
— Да. Напоролись, — усмехнулся Ким и вывернул руль направо.
Тут чашу моего доверия переполнило. Когда тебе восемнадцать лет, и с тобой обращаются, как с дурачком, который меньше знает — крепче спит, это одно. Когда тебе двадцать семь — другое. Уже, знаете ли, подбешивает. Если я такой тупой — нахрена я тогда вам нужен, свалите в туман, я домой пойду. А нужен — так объясняйте путём: что, куда, зачем, почём.
И люди, которым больше восемнадцати, и которые в одной с тобой лодке гребут против течения, просто по определению должны это понимать. А если не понимают…
— Слушай, Ким, спросить хотел. Откуда у тебя такая фамилия?
Ким помолчал. Бросил беглый взгляд в зеркало заднего вида на Изольду и негромко, чтобы я один услышал, сказал:
— Прадедушка корейцем был.
В обычных обстоятельствах кажется, что многие расхожие выражения — так, иносказания. Метафоры. Но когда обстоятельства меняются на резко необычные, понимаешь, что таки да, волосы реально встают дыбом. Чёрт знает, в результате каких физиологических извратов кожа на голове как будто стягивается, заставляя волоски приподниматься. У меня, к счастью, были тяжёленькие дреды, которые на такие провокации не поддавались. И никто ничего не заметил. Ни «Ким», ни Изольда.
— Так и думал, — сказал я. — У меня одноклассница была — тоже Ким. Ольга. Выглядела как кореянка. А сын славянской внешности получился. Видать, через поколение передаётся.
Нёс я какую-то чушь, даже не задумываясь. Одноклассница Ольга у меня действительно была, но не Ким, а Ламминпия. Восточного в её внешности не было ничего, и, насколько я был в курсе, она года два назад мигрировала в Австралию, где след её для меня затерялся. Так что насчёт детей я даже близко не в курсе.
Говоря, я лихорадочно мониторил окружающее пространство «призрачным» взглядом. Но тщетно. Пустышки традиционно тёрлись ближе к центру, создавая иллюзию бурной жизни — как привыкли делать при… жизни. А «Ким» вёл фургон в, мягко скажем, гребеня. Такие гребеня, что скоро концов не сыщешь.
Минули последние многоэтажки, пошли деревья. Справа сейчас будет автобусная остановка, слева — Реадовский пруд. Малоромантичная лужа с табличкой, сообщающей ежедневно десяткам купальщиков о том, что купание запрещено.
И ни души. В прямом, в переносном, в каком угодно смысле слова. Ни живых, ни мёртвых. Пустышка, которого я так непредусмотрительно выпнул из машины, если и пытался следовать за нами — безнадёжно отстал.
Солнце уже закатилось, желтоватый свет фар скользил по дороге, сообщая вечеру какое-то совершенно депрессивное настроение.
Пляж у пруда пустовал. «Ким» сбавил скорость. Я судорожно сглотнул. Значит, это и есть наша могила? Ну уж, хрен там. Ладно, не получается по-видящему, будем по-простому.
«Ким» начал выворачивать руль влево. Если я всё правильно понял, сейчас даст по газам, и полетим мы кувырком и по-всякому. Значит, пока он занят поворотом, врезать ему в челюсть, схватить руль, рвануть в другую сторону. Потом — как пойдёт. В идеале — успеть воткнуть режим парковки на «автомате» и заглушить движок. Дальше просчитывать ходы я не пытался, смысла нет.
Но я не успел сделать ничего этого, потому что в самом начале поворота периферическим зрением заметил то, что искал. От частного сектора по дороге брёл неприкаянного вида дедушка. Я мог точно сказать про него одно: брёл он в призрачном мире. Пустышка это, неподготовленный дух или вообще один из видящих — этого знать я не мог, опыта не хватало. Главное, что это был наш последний шанс худо-бедно выйти в дамки.
Я «выстрелил» в сторону призрака таким зарядом воли, что, по ощущениям, хватило бы поднять целое кладбище на битву с воинством Сатаны. Где-то там, наверху, обалдевший архангел Гавриил в растерянности посмотрел на свою трубу, которая вдруг показалась ему такой маленькой, что вообще почти игрушечной.
Призрак встрепенулся и не пошёл, а полетел в нашу сторону. «Ким» уже глядел в другом направлении, выкручивая баранку, и опасности не заметил. А я что есть силы вжался в спинку кресла, вместо того, чтобы хватать «Кима» за руки.
Призрак влетел в кабину сквозь дверь, пролетел мимо меня и пронёсся сквозь Кима, что-то из него выдернув. Ким, моментально придя в себя, заорал и ударил по тормозам. Фургон встал в колы. Ким, схватившись за сердце, судорожно дышал.
Я быстро открыл дверь, выпрыгнул наружу. Изольда присоединилась ко мне спустя мгновение. Не обменявшись ни единым словом, мы обошли фургон сзади, чтобы увидеть крайне жуткую сцену.
Пустышка выполнил приказ. Он стоял, держа за горло Маэстро. Так-таки сам, лично отправился нас приканчивать. Какая честь.
Но эффект неожиданности, на который я делал ставку, закончился уже в следующее мгновение. Маэстро перехватил руку пустышки и вывернул её, отрывая от себя. А потом, как вампир в фильме ужасов, вцепился призраку в шею. И призрак за какую-нибудь секунду всосался внутрь Маэстро. Раз — и нету, как не бывало.
Маэстро выпрямился и посмотрел в нашу сторону. Раздался щелчок — Ким открыл дверь и не вышел, а практически вывалился наружу. Встал, держась одной рукой за полуопущенное стекло.
— Ну что ж, — мягко сказал Маэстро. — Будем считать это предупреждением. Я же предупреждал, что вы пожалеете о своём решении? Это время настало.
— Нас больше, — дрожащим голосом сказал Ким. — Тебе не одолеть…
— Ты имеешь в виду, прямо сейчас? — уточнил Маэстро. — Да я и пробовать не стану. Риск — не моя стихия. А если ты имеешь в виду возможную войну, то я бы на твоём месте внимательнее читал разведданные.
— Где Кондратий? — крикнула Изольда.
— Не знаю, милая. Я был с вами. Зависит от разного. Увы, не только от него.
Изольда отчётливо скрежетнула зубами.
Маэстро перевёл взгляд на меня, и мне почудилось, будто по его лицу пробежала тень.
— Слишком часто ты переходишь мне дорогу, мальчик. Слишком часто. Для живого.
— Это ты ещё не видел, как я бабушек через дорогу перевожу. Видел бы — свалил бы уже куда-нибудь во Владивосток, от греха подальше.
Маэстро улыбнулся на прощание и просто исчез.
Мы с Изольдой, не сговариваясь, бросились к Киму. Усадили на порог фургона.
— Как ты?
— Жить буду. — Ким тяжело дышал.
— Что случилось-то?
— Да поначалу всё нормально шло. Как положено: добрались до их берлоги, начали обходить. Потихоньку, этаж за этажом — так, чтобы на пожирателей не нарваться. Они там внутри кишмя кишат. Идём — а Степаныч прощупывает, где защита стоит. На этажах — ничего. До подвала добрались. Ну, знаете, наверное, как там у них устроено — в подвале общая кухня, душевые, прочие хозяйственные дела. Степаныч говорит: тут. Ударил. И сразу мы душу услыхали. Она, видать, почуяла, что ты неподалеку, да как давай выть…
— Почуяла, что я — неподалеку? — удивился я. — А почему меня-то почуяла, а не вас? Вы ведь тоже видящие. И были к ней ближе, чем я.
— Тебя она уже как бы знала, — объяснила Изольда. — Ты однажды уже шёл на её зов. Энергетически ты ей ближе, чем кто бы то ни было.
— Ясно, допустим. Дальше?
— Дальше, как услышали её, навелись уже на само помещение, где держат. Бросились туда, а навстречу пожиратели прут. Ну, дальше, само собой — драка. Это я хорошо умею, да и Степаныч — не дурак. Я краем глаза видел, как он пожирателей расшвырял и в комнату пробился. Потом выскакивает. Один, без девчонки. И орёт: «Бежим!». Я, понятное дело, спрашивать ни о чём не стал. Побежали. Я к машине, он чуть позади. Сейчас-то понимаю уже, что это не Степаныч был. Маэстро в него вселился, как потом — в меня Я слыхал, что он умеет такие фокусы, но до сих пор не видел. Где мы машину оставили, этот чёрт не знал, вот и бежал вслед за мной. Я раз крикнул: «Что там?», он рукой махнул. Дескать, после. И опять я ничего не заподозрил, на бегу ведь не поговоришь. Да и начальство всё-таки. Говорит, бежим, значит, так надо. Думаю, сядем в фургон, там он и расскажет всё… Рассказал. — Ким забористо выругался и тут же виновато посмотрел на Изольду.