Потерявшаяся душа сумела-таки помочь себе сама? Выбралась туда, где её подобрали обходчики? Или это была пустышка? Или Даниилу Петровичу вообще померещилось? Ладно, на всякий случай проверю дом. Зря, что ли, тащился в такую даль? Загляну, потом с чистой душой в отель вернусь.
Я поднялся на крыльцо. Взялся за ручку двери. Ручка тоже была, типа, старинная: морда льва с кольцом в носу. Одна фигня: на запущенные деревянные дома, состарившиеся ещё в прошлом веке, такие ручки не ставят. Их приделывают к дверям богатых коттеджей и модных ресторанов. На старой щелястой двери пафосная ручка смотрелась, как седло на корове. Не иначе, хозяин дома работал в магазине, торгующем ручками, и спёр с витрины поизносившийся образец. Другого способа такой ручке оказаться здесь я придумать не мог. Ну да ладно, не моё дело.
Я потянул за бронзовое кольцо. Дверь не поддалась. Дёрнул посильнее. Стоит, как каменная. Я упёрся другой рукой в стену дома. Рванул что было силы. Не-а.
Ну, блин. Ладно, на нет и суда нет. Бог с тобой, береги свои призрачные тайны… Чёрт! Вот же я идиот. Это ж призрачный мир! Я могу просто-напросто сквозь стену просочиться…
Не могу. Это выяснилось в следующее мгновение. Проникнуть сквозь стену этого дома у меня не получилось. А ещё через мгновение понял, что не могу убрать руку с кольца на двери. Пальцы как будто намертво к нему прикипели, не разжимались.
По спине пробежал холодок. Осенило нехорошей догадкой. А в следующее мгновение бронзовый лев разинул пасть и начал жрать мою руку.
Мне, конечно, никогда прежде не отгрызали конечности, но я готов был поклясться, что испытываю именно такие ощущения. Заорал и выскочил в реальный мир.
Понял, что стою внутри коробки-недостроя. Руку держу перед собой и ору как резаный. Я бросился прочь. Выскочил с участка на улицу.
Рука болела адски. А хуже всего было то, что казалось: призрачный мир меня не отпустил. Продолжает удерживать. Боль не прекращалась — наоборот, становилась сильнее. Здоровой рукой я выхватил из кармана телефон, заглянул в последние вызовы. Изольда, Кондратий… Выбор сделал не раздумывая.
Кондратий ответил не сразу. И все те мучительные секунды, пока ждал ответа, я чувствовал, как из меня утекают силы.
— Алло.
— Степаныч! Я полез в дом в призрачном мире, а меня какая-то фигня за руку цапнула. Больно — жесть. И ощущение, как будто всё ещё…
— Беги оттуда! — рявкнул Кондратий. — Беги со всех ног! Где ты?
— Промышленный район. В квартале с частными домами…
— Понял. Беги к отелю! Ты в ловушку пожирателей вляпался. По дороге тебя перехвачу.
Я побежал. В призрачный мир не перемещался. Что-то мне подсказывало, что мне не понравится то, что я там увижу. Вот и нёсся, как мастер спорта. В шахматах карьера не сложилась, так хоть мировой рекорд по бегу поставлю. Жаль, фиксировать некому.
Но расстраивался я недолго. Передо мной как из-под земли выскочил Ван. Я увидел его призрачным зрением. Китаец держал призрачную палку и что-то выкрикнул.
Я резко оттормозился, выставив перед собой поражённую руку. И призрачным зрением увидел, как бронзовая голова льва жуёт её.
Ван взмахнул палкой и врезал по гриве. Челюсти головы разжались, она рухнула мне под ноги. Я попятился. Ван же, перехватив палку, как копьё, с силой пронзил ею голову. Та замерла и вдруг лопнула, будто воздушный шарик. Во все стороны полетели чёрные перья, но и те быстро истаяли.
— Следил за мной? — выдохнул я вместо «спасибо».
— Ты знаешь, что на тебя положил глаз Маэстро? — на чистейшем русском выдал Ван. — Знаешь, что твоя работа — в отеле? Знаешь, что на улицах работают обходчики? Что ты знаешь об улицах призрачного мира? Ничего. Хотел умереть или просто дурак?
«Л» и «Р» у него сливались в один звук, но словарный запас не оставлял сомнений: с русским языком у Вана всё отлично. И своё отношение к ситуации он выразил предельно доступно.
Я открыл было рот, но обнаружил, что сказать-то мне нечего. Ван был прав. Просто я до сих пор не мог соединить у себя в голове две своих жизни. В той, что была до вызова в отель, я мог спокойно перемещаться по городу, даже не глядя особо по сторонам. В этой, новой, нужно было обдумывать каждый шаг. До сих пор мне везло, прямо скажем, как пьяному. Но всему положен предел. В том числе и доле везения, что была выделена мне провидением на адаптацию к новому миру.
Шутки кончились. Дальше либо профессионализм, либо смерть. А значит, надо брать себя в руки и заставлять мозг вырабатывать новые нейронные связи.
Но кроме того, я вдруг понял, что понёсся сюда не просто так. После того, как поговорил с Даниилом Петровичем, в голове будто что-то сдвинулось, у меня выбора не было. Я… Я слышал… зов.
— Ни то, ни другое, — произнёс мой речевой аппарат, будто сам собой. — Просто знал, что так нужно.
Ван пристально вгляделся мне в глаза.
— Нет, ты не дурак, — сказал он. — Ты не сошёл с Пути. Это я дурак.
— Эм… Чего?
— Только дурак вмешивается, когда человек идёт по Пути. Я смешал свою судьбу с твоей. Я взял на себя ответственность.
— И-и-и… что теперь делать?
— Пройти с тобой этот участок Пути.
Я сделал вид, что понял. Похоже, что вановский буддизм или даосизм, или что там у него, прекрасно увязывался с нашей работой.
Рука продолжала болеть. Хотя выглядела при этом совершенно здоровой. Я осторожно прищурился и посмотрел на неё призрачным зрением. Чуть не заорал. Ладонь почернела так, что, даже без консультации с хирургом любой нормальный человек сказал бы, что здесь ампутация, без вариантов.
Послышался рёв мотора. К нам с Ваном подлетел знакомый фургон, затормозил, визжа покрышками. Кажется, ещё до полной остановки Кондратий выскочил из-за руля и подлетел ко мне.
— Сказал же, бежать! — простонал он, схватив меня за руку. — Ну что за несчастье… Давно мы видящих не теряли.
На плече у него висела матерчатая сумка. Кондратий запустил туда руку и вынул пластиковую поллитровую бутылку. Свернул пробку и облил прозрачной жидкость мою ладонь.
— Это что? — спросил я сквозь сжатые от боли зубы.
— Вода. Святая вода, из церкви.
— Помогает?
— Замедлит.
Мне показалось, как будто боль слегка приутихла. Да и чернота перестала распространяться вверх по руке.
Кондратий сунул бутылку Вану, тот молча взял. А Кондратий вытащил из сумки следующий предмет, который понравился мне куда меньше. Цельнометаллический нож какой-то вычурной формы.
— Серебро, — пояснил Кондратий. — Запоминай, выживешь — пригодится. Против пожирателей и… в общем, против пожирателей первые оружия — это вода, не обязательно святая, и серебро. Не любят они ни того, ни другого.
Так изящно заговорив мне зубы, Кондратий быстро и ловко полоснул по руке.
Я вскрикнул и тут же замолчал, глядя, как из разреза льётся на землю чёрная, будто нефть, жидкость.
Вылилось её, по ощущениям, не меньше литра. И рука сделалась обычного цвета. Разве что немного бледнее.
Ван поднёс бутылку. Ополоснул ещё раз мою руку, затем подставленный Кондратием нож.
— Ну и где ты эту дрянь нашёл? — спросил Кондратий, спрятав инструменты в свою «аптечку».
— Там, — мотнул я головой в сторону коттеджа. — Я…
Ван молча двинул в указанном направлении.
— Чего это он? — спросил Кондратий.
— Эм… Он помог мне, и теперь…
— А. Связал свой Путь с твоим? Ясно. Ну, идём.
Пока мы шли, я посвятил Кондратия в наши с Изольдой вчерашние умозаключения. Когда остановились напротив жуткого призрачного дома, мне показалось, что он мерзко ухмыляется покосившимся крыльцом. Мол, ну что, рискнёшь ещё раз?
— Не заброшенный дом, а снесённый, внутри другого, — пробормотал Кондратий. — Очень далеко от наших маршрутов. Что ж, Тимур, ты продолжаешь удивлять.
— Чем?
— Да вот этим. Ван полностью прав насчёт Пути. Ты не просто так сорвался и поехал сюда.
— Думаешь?..
— Это как раз не всегда так важно, как принято считать. В призрачном мире куда важнее уметь слышать. Не ушами, если ты понимаешь, о чём я. Сердцем.
Помолчав, Кондратий с лёгким раздражением добавил:
— Но услышав сердцем, надо всё же подумать головой! Обратился бы сразу ко мне, и… Впрочем, я бы просто отбрехался.
— Вот я так и подумал. Головой, между прочим. Потому и не стал звонить.
Кондратий сплюнул, махнул рукой и переключился в рабочий режим. Ситуация сложилась, конечно, фиговенькая, но никого назначить виноватым не получалось. Иногда дерьмо просто случается, и его нужно расхлёбывать.
Он достал телефон, поднёс к уху.
— Ким, мы, кажется, нашли. Да, да! Место, где Маэстро душу держит. Дуй сюда, запоминай адрес… Нет, больше никого. Город нельзя отставлять без догляда. Сделаем вчетвером. Угу, новичок и Ван. Давай, мухой, ждём.
Пока ждали, обошли территорию, прислушиваясь к призрачному миру. Но всё было тихо. Если душу действительно спрятали здесь, то заглушили качественно, чтобы ни звука не пробилось.
Львиной головы, конечно, не было — спасибо мне. Вместо неё осталась самая обыкновенная дверная ручка — металлическая скоба, тронутая ржавчиной. Ван сунул в неё кончик палки и потянул. Дверь со скрипом отворилась, явив за собой кромешную темноту.
— Если есть какие-то сомнения в призрачном мире — не спеши хватать руками, — сказал Кондратий. — Используй оружие.
— Но у меня нет… Пустышка? — сообразил я.
Кондратий кивнул.
— Хороший вариант. Ты мог взять с собой, как мы выяснили, семь штук. Взялся бы за дверь их руками — ничего бы с тобой не случилось.
— А что это вообще такое было?
— Ловушка. Пожиратели ставят такие капканы на неподготовленные души. В больницах частенько снимать приходится. Ты вляпался — ловушка начала тебя жрать. Защищаться ты не умеешь, долго не продержался бы. Не уверен, что я бы успел. Хорошо, что Ван подсуетился.
Я передернул плечами. Быть сожранным заживо — такая себе перспективка. Вот уж когда не порадуешься собственному живому воображению.