И тут в дверях кухни образовался наголо бритый коренастый мужчина лет сорока в белом халате, накинутом поверх чёрных футболки и джинсов.
— Так-так, и что это тут у нас происходит? — медовым голосом произнёс он, переводя взгляд с Изольды на Мстиславу. — Почему визит не согласован?
— Вадик… — закатила глаза Мстислава.
— Кому Вадик, а кому — Вадим Игоревич! Вы, ленинцы, уже совсем обнаглели, думаете, что весь Смоленск — это только вы одни и есть! Ну ничего, будет и на вас управа.
— Сам ты ленинец, — огрызнулась Мстислава. — Обзывается ещё.
— Мстислава Мстиславовна! — возмутилась Изольда. — Я же просила не отзываться в таком духе о Владимире Ильиче и его деле! Русская земля не знала более возвышенного и прекрасного…
— Я вам не мешаю? — перебил Вадим Игоревич.
— Вадик, мы не по души, — сказала Мстислава. — У нас тут новичок нарисовался. В нашем отеле прорезался, наш по закону.
— Даже если так — хотя я вам и не верю — визит должен быть согласован.
— Нудный ты, Вадик. Как у тебя только души возносятся — ума не приложу. Ты их гундежом своим доводишь, что ли, что готовы от тебя хоть куда бежать?
— Да как вы смеете⁈ — задохнулся от возмущения Вадим Игоревич. — Да я…
— Вы охренели⁈ — раздался не менее возмущённый голос, и в кухню босыми ногами пришлёпал Тимур в одних трусах. — Вы… Ты⁈ — Он увидел Изольду. — Не, ну это перебор. Это уже преследование. Я звоню в полицию.
С этими словами он схватил со стола банку с рисом и запустил туда руку под озадаченными взглядами присутствующих.
Глава 5
Выходя из душа, меньше всего на свете ожидаешь увидеть у себя в кухне такую вот компанию. Крючконосая Баба Яга, ростом едва ли мне по локоть, с копной буйно вьющихся седых волос. В джинсах, кроссовках и оранжевой майке-поло. От бабки пахло свежей выпечкой и ароматизированными сигаретами — понятия не имею, как могли смешаться эти два запаха.
Незнакомый хрен с бугра, похожий на санитара из дурки. В дурке мне бывать не доводилось, бог миловал, но санитаров представлял именно такими. Крепкотелыми, бритыми налысо, в медицинских халатах. При виде таких ребят первое, что хотелось сделать — заорать: «Я прекрасно себя чувствую! Совершенно здоров!» Пахло от хрена-с-бугра лекарствами. Причём какими-то такими, не современными. Чем-то полузабытым из школьного медкабинета.
Третьей была Изольда. Она сменила униформу на синее платье в горошек и стала ещё прекраснее. Восхитительно гладкие загорелые ноги, пышная юбка, умопомрачительный вырез и белые кружевные перчатки. Изольда то и дело касалась причёски — как будто пыталась поправить несуществующую шляпку.
Озадаченнее всех на меня смотрела бабка. Точнее, не на меня, а на мою руку, по запястье погруженную в прозрачную банку с рисом.
— Это ж надо выдумать, — проворчала бабка. — Как только не извращаются, господи-прости! В последнюю сотню лет будто всем миром с ума посходили. То у них денег нормальных нету, карточки суют. То им соль нельзя, то сахар вредно. А тут уж совсем офонарели, городовых через крупу вызывают! Китайцы выдумали, не иначе. Рису у этих узкоглазых полно — вот и думают, куда б пристроить… Давно такое сотворили-то? — бабка посмотрела на Изольду.
Та неуверенно пожала плечами.
— Дура ты, дура! — припечатала бабка. — Толку с тебя…
— Сотруднику своему выговор сделайте, — подколол бабку бритый «медбрат». — Якудзе этому вашему, к его соотечественникам все вопросы. А с полицией, когда приедет, сами будете разговаривать.
— Почему это мы будем? Здесь ваша земля!
— На которую вы, на минуточку, заявились, не согласовывая визит.
— А сами вы без согласования прямо шагу шагнуть не можете! Нужно оно вам, это согласование — до зарезу! Минуты не прошло, вы уж тут как тут. Души бы так возносили, цены б вам не было…
— Мстислава Мстиславовна!
— Вадик!
— Так, ну тихо уже! — прикрикнул я.
Вытащил таки из риса погруженный туда телефон. Теперь долбанутая троица уставилась на меня с ещё большим интересом.
Первой сообразила, что происходит, Изольда. С облегчением воскликнула:
— Так я и знала, это не какой-то новый способ связи! Видите — вот, у него в руке? Это же обычный смартфон!
Я аж подавился. Понял вдруг, что они все трое реально, без шуток были уверены, что, погрузив руку в рис, я вызываю полицию. А сообразив, что это не так, и опознав в неведомой херне, которую вытащил из банки, знакомую штуку — обрадовались. Так на контрольной смотришь, как баран на новые ворота, на какую-нибудь задачку и лихорадочно соображаешь, что ты пропустил, почему в голове ровным счётом ничего не звякает. А потом вдруг замечаешь какой-то знакомый элемент и, уцепившись за него, понимаешь: нет, пока ничего не пропустил, всё решаемо.
Н-да…
— Доктор, а вы по каким заболеваниям специализируетесь? — поинтересовался у бритого я.
Подумал вдруг, что он мог прийти за Изольдой и бабкой. Которые, в свою очередь, за каким-то хреном вломились ко мне домой. А теперь подыгрывает пациентам, чтобы не спугнуть. Делает вид, что тоже подумал, что посредством руки, засунутой в рис, можно вызвать полицию.
— Начинал полковым лекарем в драгунском полку, — не моргнув глазом, ответил бритый. Приосанился. — Всю русско-турецкую кампанию прошёл, генерал-фельдмаршала Суворова видел самолично! Заканчивал начальником военно-полевого госпиталя. А после войны здесь осел, на смоленщине. Земскую больницу на Покровской горе, если хотите знать, при моём непосредственном участии разворачивали. А после…
— Спасибо, достаточно, — оборвал я.
В драгунском полку, значит. Всё ясно, из той же тусы, что Изольда и бабка. У которой «в последние сто лет все вокруг как с ума посходили». И ещё неизвестно, к слову, кто из этих троих опаснее…
Я с надеждой смотрел на телефон. Телефон надежд не оправдывал, оставался мёртвым. То ли слишком мало времени прошло, то ли рис тут уже в принципе не может помочь. Ладно, попробуем по-другому.
Состроив морду кирпичом, я потыкал пальцем в мёртвый экран. Поднёс телефон к уху.
— Алло! Полиция? У меня тут незаконное проникновение в квартиру! Срочно присылайте наряд на Толмачёва, дом семь! Уже едете? Спасибо! Жду.
Я сделал вид, что сбросил звонок, и опустил руку с телефоном. Изольда напряжённо подобралась, полковой лекарь сердито посмотрел на бабку.
— На то, чтобы ввести парня в курс дела, у вас пять минут, Мстислава Мстиславовна! Максимум — десять.
Охренеть. Проканало.
Бабка пренебрежительно махнула рукой:
— Здесь-то, в этой вашей дыре?.. И час прождать можно. Вот что, милок.
Она придвинула к себе табурет и села на него верхом. Изольда и полковой лекарь остались стоять у двери. Вроде ненавязчиво, но я понял, что просто взять и выйти у меня не получится. Хотя — какого хрена, спрашивается⁈ Тут моя квартира. Мой дом — моя крепость, и вообще.
Я тоже взял табурет, уселся напротив бабки.
— Правильно понимаю, что пока вы не выскажетесь, не уйдёте? Вы ведь та самая Мстислава Мстиславовна, к которой меня зазывала ваша… — я посмотрел на Изольду, — сотрудница?
— Та самая, — кивнула бабка. — Ежели гора не идет к Магомету, то — сам понимаешь. А я — единственная! Другой меня нету. И другого такого, как ты, тоже нету. Нас вообще очень мало. Видящие на свет появляются — дай бог, если раз в сотню лет.
— Видящие? — Я очень вяло начал пытаться проявлять интерес.
— Те, кто способен видеть призрачный мир. Выгляни в окно.
— Зачем?
— Ух, строптивый! То-то не женат до сих пор… Выгляни, говорю! Не развалишься.
Да не развалюсь, конечно. И, что уж греха таить — самому стало интересно, что там за окном. Но слушаться какую-то стрёмную бабку не хотелось.
Я принял компромиссное решение. Вставать с табурета и подходить к окну не стал, но на месте приподнялся и в окно посмотрел.
Гхм. Нда… Никогда прежде такого столпотворения на нашей богом забытой улице не наблюдал.
В «Фикс Прайсе» по соседству распродажа, что ли, к каждому рулону туалетной бумаги бесплатный ёршик для унитаза выдают? Да вроде не было такого, вот только что там банку для риса покупал. Чего они тут шарятся-то все? Причём странно как-то, бессистемно.
Люди не стояли в очереди, не прогуливались и не сбивались в толпу. Они именно шарахались из стороны в сторону — каждый сам по себе, натыкаясь друг на друга. Очевидной цели у этих шараханий не было. Люди как будто сами не знали, зачем здесь оказались. И знакомых лиц я не увидел, ни одного. Не сказать, конечно, что всех соседей в трёх подъездах знаю наперечёт. Но всё же, по теории вероятности — хоть одну знакомую рожу должен заметить?
О! Вижу. Вон!
Со стороны дороги к нашему подъезду шла условно знакомая девушка. Как её зовут, кто она такая и кем работает, я понятия не имел, но знал, что живёт на шестом этаже. Если смотреть из лифта, то с правой стороны. Скорее всего, в такой же однушке, как у меня.
Девушка была одета в джинсовые шорты и топ на тонких бретельках. Шла она напролом через толпу. Двигалась между собравшимися на улице людьми, будто ледокол, расталкивающий льды. То и дело натыкалась на кого-то из собравшихся, в эти моменты я видел знакомое мерцание.
Зябко обхватив себя за плечи, девушка ёжилась и с удивлением оглядывалась по сторонам. В руках она несла лёгкую куртку и то и дело на неё посматривала. Как будто не понимала, отчего вдруг в жаркий летний день стало холодно, и насколько глупо будет останавливаться и напяливать на себя куртку — при том, что до подъезда остаётся едва ли тридцать метров.
И почему-то именно сейчас, посмотрев на девушку, я понял и поверил.
Вспомнил утреннюю бабку и похоронного агента в её квартире. Изольду и странного китайца. Дядьку, приставшего ко мне в маршрутке — этого я, в отличие от бабки, послал подальше. Сказал, что свой лимит добрых услуг на сегодняшний день исчерпал. А когда моргнул в следующий раз, никакого дядьку просто не увидел. Он исчез. Растворился…