– Я… – запнулся. Весь пыл, который нес меня сквозь полупустой город, вдруг мигом испарился. На плечи рухнула усталость, накопившаяся за годы пути, и я чуть не сел прямо там, на пороге.
– Заходи, ты голоден? Где твои родители? – Он приобнял меня за плечо, мягко утаскивая внутрь. И я поддался, опуская меч, который так и не пустил в ход.
«Скажи, что хочешь учиться», – прошептал незнакомый голос в голове. Так тихо, что я мог спутать его с собственными мыслями. А мог решить, что болезнь догнала и меня и теперь горячечный бред пожирает голову… Потому что вновь почувствовал слабый аромат роз. Но я просто послушался. Я был таким усталым и так давно один. Сказал то, что от меня хотели услышать.
И остался в замке с черными башнями. Была ранняя холодная осень, учебный год только начинался. Мужчину, встретившего меня, звали Фридрих, он был одним из учителей. В тот год я был не первым сиротой, забредшим к ним с дороги. Кто-то шел за защитой и едой, кто-то мечтал стать охотником, а кто-то, как и я, жаждал мести – принимали всех.
Когда-то Академия была элитой, в нее поступали только сыновья знатных родов, и отбор был строжайший. Но это было давно, слишком давно. В услугах тренированных охотников нуждались все реже, выпускникам приходилось идти в армию, на войну или в городскую стражу. Теперь, чтобы оправдать свое существование, в Академию набирали даже такое отребье, как мы.
Зато у меня была своя кровать, кусок хлеба и крыша над головой. Крыша, из-под которой больше не нужно никуда убегать. И нас учили, хотя процесс часто шел очень туго. Осваивать грамоту крестьянским детям было нелегко, а учителя… Скажу так, даже Фридрих на занятиях не был столь добр. Иначе удержать нас в узде не получилось бы ни у кого. Мы были как стая волчат – озлобленные, видевшие во всем лишь угрозу, лишенные ласки так давно, что уже и не помнили, каково это.
Но как только дошли до фехтования, все пошло гораздо легче. Держать меч я умел, а спускать всю накопившуюся злость за потерянную жизнь мог сколько угодно. Хотя и злости во мне почти не осталось, так, отголоски былой боли. Я даже завел нескольких друзей, и годы в Академии могу назвать вполне сносными. Да, учителя били и шпыняли нас, не ставили жизни ни в грош – как и все в те времена. Кто-то из мальчишек регулярно погибал на тренировках, но сирот было так много, что никто и не считал. Люди умирали внутри стен и снаружи, даже без запаха гнили и роз – со временем к этому привыкаешь.
Иногда я сбегал на пару дней, чтобы побыть в одиночестве. В половине дня пути от города был огромный лес. Конечно, не чета тому, в котором я вырос. Но среди вони испражнений и регулярных стычек мне ужасно не хватало зелени деревьев. Будто в городе не было жизни, все искусственное, все рукотворное. А я хотел снова и снова ощущать настоящее дыхание земли.
Приходил на крохотную полянку, садился среди дубов на самом ее краю, и больше ни о чем не думал. В те моменты дышал и жил я сам. А когда засыпал, то неизменно чувствовал, как огромное существо, высотой с верхушки вековых сосен, склонялось надо мной. И на душе становилось тепло и хорошо. Так я выдержал еще шесть лет.
И, конечно, ни на день не забывал ее. Чернющие бездонные глаза смотрели прямо в мое нутро, стоило на мгновение прикрыть собственные. Так и не знаю, зачем я помнил – зачем позабыл улыбку матери, теплые объятия отца, но помнил ведьму, виденною мною лишь раз…
А в мой шестнадцатый день рождения она приснилась мне. Из всех мертвецов, которые грузной вереницей тащились за мной половину жизни, именно она не отпускала. И не отпускал я.
В том сне я вновь был на излюбленной поляне в лесу. Мое лицо грели теплые лучи весеннего солнца, вокруг распускались цветы, прежде нигде мною не виденные, и источали бешеный аромат, круживший голову.
Она вышла из леса, такая же прекрасная, как в тот день, когда видел ее впервые. На этот раз на ней было белое легкое платье, шелестящее на невидимом ветерке и едва прикрывавшее колени. Длинные черные волосы волнами спускались на плечи и обрамляли совсем юное лицо. В детстве я не мог заметить, насколько ведьма была молода. А сейчас она ласково улыбалась и была едва ли старше меня самого.
– Здравствуй, – сказала она нежно, замирая рядом.
Я поднял голову и улыбнулся в ответ, будто всю жизнь ждал именно этого момента. Будто сны могут быть реальными. Молчал как дурень и улыбался.
Казалось, что мои воспоминания и в подметки не годились ей настоящей. Рядом со мной застыло волшебное создание из сказки. Весь мир вокруг нее преображался, даже я сам хотел вдруг стать лучше, чем себе казался.
Лишь одно омрачило в том сне нашу встречу – я знал, что эта сказка давно мертва.
– Как зовут тебя, смелый мальчишка? – Ее голос был теплым ручейком посреди холодной стужи моих тогдашних дней.
– Почему смелый? – вдруг спросил я.
– Ты не испугался подойти к ведьме.
– Ведьм не существует, – вот какую глупость тогда сказал.
В Академии нас учили сражаться, учили истории и политике – всему, что могло пригодиться за ее стенами, куда бы жизнь нас ни занесла. Учили выживать, каждый день гоняли по тропе испытаний, утыканной лезвиями и острыми кольями. Учили, как вычислить оборотня, как не попасться на зов русалки, как упокоить упыря, – но, по правде говоря, вся эта нечисть уже становилась мифом. Нас учили скорее по привычке, ведь именно ради нее когда-то и создали подобные Академии. Должно быть, охотники хорошо справлялись с работой, и ее закономерно становилось все меньше. Истории о домовых, укравших ложку, или о леших, заблудивших путника в лесу, воспринимались все чаще шуткой, смешной и невозможной.
Но даже там никто и никогда не говорил о ведьмах. Один раз я набрался смелости и спросил о них Фридриха, а он отвел меня в сторонку и долго объяснял, что это байки. Нет ведьм, не существует магия, не было клубящейся тьмы под капюшонами охотников, пришедших в мою деревню. Говорил, что я взрослый парень и быть невежественной деревенщиной мне уже не по статусу, а распускать суеверия своими вопросами – тем более, за это и розги можно схлопотать.
– А кто я тогда? – Она села рядом, не спуская с меня своих бездонных черных глаз, глядя в которые я был готов поверить во все что угодно.
– Мое видение, прекрасный сон.
В ответ она расхохоталась. Мне на мгновение стало жутко от этого смеха, пробравшего до самого нутра ледяным холодком.
– Ах, видение? То есть я не существую?!
Она воздела руки к небу, и его тут же заволокли тяжелые, грозовые тучи. Вдали сверкнуло, гром почти оглушил. С неба стеной полился такой сильный дождь, что даже кроны, полные листьев, не смогли его удержать. Я мгновенно вымок до нитки.
– Давай поговорим о видениях, если ты рискнешь ко мне вернуться, – улыбаясь, сказала она и вдруг крикнула: – Проснись!
– Но как я верн…
Я распахнул глаза в своей кровати. Мокрый до нитки, как будто только что стоял под проливным дождем. За окнами громыхало, и тяжелые капли молотили по ставням. Но крыша надо мной не прохудилась, и кровать была совершенно суха. Вокруг все спали как ни в чем не бывало.
Переоделся в сухое, пока никто не видел, и тут же попытался уснуть снова. Рискнуть вернуться? Да о чем тут думать! Конечно хотел! Я и в детстве никогда ее не боялся, странно было бы испугаться теперь. Я был крайне заинтригован. Быть может, стоило бы сказать «околдован», но в ту ночь я так не считал.
К сожалению, сон больше не шел. Я промучился до самого рассвета и встал на занятия совершенно разбитый. Чужие слова больше не хотели помещаться в моей голове, друзья начали сторониться дикого взгляда, а на практиках я пропустил пару весомых ударов в грудь, чего со мной не случалось уже очень давно. Закончил тот день в лазарете, провалившись в забытье.
Всю ночь меня преследовал запах роз с поляны, а стоило сомкнуть веки, казалось, будто чья-то невесомая рука бережно опускается на голову. Я тут же их распахивал, но рядом никого не было. И лишь один раз, в предрассветных сумерках, когда меня навестила лекарка, она испуганно вздрогнула у моей кровати. Свеча заколыхалась в ее руках и чуть не потухла, а женщина начала тихо молиться.
– Что случилось? – слабо спросил я.
– Все хорошо, спи, спи. Тень в углу почудилась.
И лишь на третью ночь, когда я, перебинтованный и освобожденный от тропы испытаний на целую неделю, вновь лежал в своей кровати, во сне мне привиделась та поляна.
На ней по-прежнему цвели розы, и, вопреки всему, я с удовольствием вдыхал их аромат. Они прекрасно пахнут в те моменты, когда с ними не мешается запах скорби и гнили. По наитию я сорвал одну, ярко красную, и зацепил за ворот своей рубахи.
Но ничего не происходило, ведьма не появлялась. Я обошел всю поляну, не рискуя забредать в лес далеко, – нигде не было и следа. Весь прошлый сон показался глупой иллюзией, игрой воображения. Я столько лет мечтал о мертвой ведьме, совершенно не удивительно, что она мне приснилась. Выдал желаемое за действительное, а гроза и мокрая одежда тоже были частью сна.
И в тот момент, когда я совсем отчаялся, сел на траву и уронил голову на руки, появилась она. Просто из воздуха соткалась прямо напротив меня.
– Рискнул все же. – Ведьма улыбнулась. И я опять улыбнулся в ответ, задирая голову вверх. Даже в свои шестнадцать уже был ее выше, но почему-то чаще всего смотреть снизу вверх приходилось мне.
– Если не видение, то кто ты?
– Верена, – просто ответила она, и солнечные лучи упали в ее волосы, заиграв тысячью искр.
– Верена… – как завороженный повторил и поднялся. Хотел протянуть руку и коснуться ее локона, упавшего на лицо, чтобы хоть во сне ощутить, какова на ощупь мечта. Именно мечта, и никак иначе, – это я понял только сейчас. Что томило меня все эти годы, почему так и не забыл ее. Но руку отдернул.
– Не боишься, – шире улыбнулась она и сама сделала шаг навстречу. Застыла так близко, что я чувствовал ее дыхание на своей груди.
– Никогда не боялся. Ты околдовала меня, Верена?