Капа перезвонил Роме через три дня и сказал, что нашел способ пробраться в школу. Мы договорились встретиться в субботу, в восемь вечера.
Стоял поздний октябрь, но дождя не было, только холодный пронизывающий ветер и легкий сырой туман, заметный лишь в свете уличных фонарей. Однако куртки мы все равно не надели, облачившись в одинаковые толстовки темно-серого цвета с надписью «РичиРич» – названием нашего прошлогоднего летнего лагеря.
Капа был высокий и жилистый, с рыжеватыми взлохмаченными волосами, широченной улыбкой и густыми девчачьими ресницами. Не сказать что красавец, и по нашей с Ксюшей шкале мужской красоты тянул баллов на пять, но за счет приветливого дружелюбия и болтливости ему можно было накинуть еще балл. Он тоже пришел в толстовке, хотя поверх нее надел жилет. Мы встретились возле школьных ворот, и пока стояли там, переговариваясь, прохожие с опаской обходили нас стороной.
– Очень здорово, что вы придумали это организовать.
– Что организовать? – не поняла я.
– Ну, это, – он многозначительно посмотрел, – засаду на Леню. Того челика, что стрелялся.
– Да мы не собирались никакую засаду устраивать. Просто хотели узнать подробности. – Ксюша подхватила его под руку. – Неужели он реально из-за оценок убился?
– Не говори им ничего! – Рома строго погрозил пальцем. – Запорешь все шоу.
– Какое еще шоу? – переспросил Капа.
– Битву экстрасенсов, – Рома насмешливо подмигнул нам. – Я же тебе говорил.
– Ладно, тогда просто идем. Только хочу предупредить сразу, если за час не уложимся, придется уйти. У охранников сейчас пересменка. Дневной уже свалил, а ночной, по идее, с девяти.
– Час – это мало. – Ксюша начала готовить путь к отступлению. – О таком мы не договаривались.
– Ночной охранник злющий. Если запалит, точно в полицию сдаст.
– Ладно, разберемся, – отмахнулся беспечно Рома.
Школа у них была старая, пятиэтажная, и в туманной темноте осеннего вечера возвышалась посреди школьного двора со зловещей убедительностью средневекового замка. Высокие узкие окна смотрели на нас недобро и выжидающе, словно догадываясь о наших планах нарушить внутренний покой.
По асфальтированной дорожке, ведущей прямиком от ворот к главному входу, мы не пошли, а свернули и двинулись вдоль забора в обход. Капа сказал, что зайти нужно будет с другой стороны, там, где у них располагалась столовая и куда приезжали машины для разгрузки продуктов. Дверь в это помещение запиралась изнутри на щеколду, и ему удалось упросить одноклассницу, занимающуюся по субботам в волейбольной секции, раздобыть ключ от столовой и открыть для нас ту дверь. Взамен он пообещал, что Рома сделает для нее проект по физике, поэтому одноклассница охотно согласилась.
Проскочив по очереди за тяжелую, обитую металлическими листами дверь, мы погрузились в кромешную темноту.
– Фонарики лучше не включать, – предупредил Капа. – Потом вообще ничего не увидите. Сейчас глаза привыкнут, и будет норм.
Быстро миновав пахнущую хлоркой кухню, мы прошли через столовую, после чего Капа отпер дверь и вывел нас в холл с умывальниками и сушилками.
– Сейчас, если охранника нет, я возьму ключ от класса, а вы пока поднимайтесь на четвертый этаж и ждите меня в мужском туалете. Он слева, за углом рекреации.
Капа проводил нас до лестницы, а сам растворился в темноте.
Поднимались мы тихо, будто и сами стали призраками. Даже Ксюша, не способная молчать ни минуты, если не была занята делом, не проронила ни слова.
Я ждала, что, оставшись без Капы, Рома начнет нас пугать или прикалываться, однако притих и он. Что-то было в этой школе неуютное, не темнота и пустота и не мистическое беспокойство, а ощущение необъяснимой гнетущей неблагополучности, объяснить которую был не в состоянии ни один закон физики, ни одна теорема.
Ощущения вообще плохо поддаются объяснениям, они складываются из тысячи мимолетных мелочей, как ноты, превращающиеся в мелодию, приобретают темп, тональность и окрас.
Школа звучала мрачно.
Туалет нашли сразу. Вошли и прикрыли за собой дверь.
– А почему нельзя было в женском? – тут же недовольно выдала Ксюша.
– А чем тебя мужской не устраивает? – Рома остановился перед зеркалом, в котором отражались наши черные силуэты, напоминающие грабителей банков.
– В женском лучше.
– Чем же?
– Да всем. – Ксюша прошлась до окна и обратно.
– Не убедительно. – Достав телефон, тот взглянул на время.
Привыкшие к темноте глаза ослепила яркость экрана. Восемь пятнадцать. В запасе оставалось около сорока минут, с учетом того, что нужно было еще успеть вовремя свалить.
– Капа собирается отвести нас в тот класс, где это произошло? – спросила я, на что Рома довольно хмыкнул.
– Там остались какие-то следы? – тут же насела на него сестра. – Отверстие от пули? Пятна крови?
– Вместо того чтобы болтать, ты бы лучше настроилась и занялась делом.
– И как ты себе это представляешь?
– Ну как? Ходишь такая, руками везде водишь, время от времени замираешь, а потом отмираешь и говоришь: «Нет, не здесь», или «Я его не чувствую», или «Здесь очень плохая энергетика».
– Я тебе сразу сказала, что такое не умею! И вообще, это прошлое, а я чувствую, только когда что-то в будущем должно случиться. Просто чувствую, понимаешь, без всяких твоих энергетик.
– Смотри, Алиска вон, кажется, уже взяла след.
Они оба развернулись ко мне, хотя я ничего не делала, просто стояла молча, уставившись в стену напротив кабинок. Наверное, выглядело это нелепо, поэтому Рома и пошутил так, но на самом деле на меня действительно внезапно накатила волна панического страха. Очень короткая и не такая глубокая, как иногда бывало, но стало очень нехорошо. Тошно и неприятно. Захотелось поскорее выйти из этого туалета и вернуться туда, где есть свет. Но стена притягивала к себе как магнитом, словно сделай я шаг вперед, и она засосет меня в свою застенную реальность.
– Можешь посветить? – попросила я.
– Куда посветить? – Рома потыкал пальцем в телефон, переключая на режим фонарика.
Белый луч вспыхнул и разрезал между нами пространство.
– На стену.
Луч переместился на старую, выкрашенную в салатово-зеленый цвет стену. Стена как стена, ничего особенного. Трещины, царапины, не оттирающиеся пятна, снизу следы подошв, наверху пыльный налет осыпающейся с потолка побелки. Нецензурные надписи, рисунки, символики групп, локальные шутки, и большинство, как и везде, где давно не было ремонта, замазаны не одним слоем краски.
– Ты что-то увидела? – заинтересовалась Ксюша.
– Погоди, – одернул ее Рома замогильным шепотом. – Кажется, началось.
Однако, к его глубокому разочарованию, я и рта не успела раскрыть, как дверь едва слышно скрипнула, и в туалет просочился Капа.
– Все норм, – объявил он и помахал перед нами ключом. – Можно идти.
Это был класс литературы. На стенах, как и у всех, висели портреты писателей, а стеклянный шкаф в конце класса забит книгами.
– Вот здесь все и произошло, – Капа торжественно выдохнул. – Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.
Ксюша недоверчиво огляделась.
– И чего? Призрак сам сюда придет? Или он только тут появляется? Ты же вроде говорил, что он по всей школе бродит.
– Он бродит, но нам лучше не бродить. – Капа снял со стола перевернутый кверху ножками стул и поставил на пол.
– Чувствуешь его присутствие? – зловеще растопырив пальцы, Рома повернулся ко мне.
– А ты что, Говорящая с призраками? – на полном серьезе заинтересовался Капа.
– Ага, – не моргнув и глазом откликнулась я. – Заодно и изгоняющая их.
– С чего вы взяли, что он вообще разговаривает? Может, бродит, завывая, и гремит цепями? – Рома прошелся по классу. – Вот интересно, кстати, а он призрак с простреленной головой или целехонький?
– Типа Безголовый Ник? – уточнила Ксюша.
– Ага. Или, может, парит веселым невинным облачком, как Каспер?
– Ребята говорят, обычный, – сказал Капа.
– Многие его видели?
– Несколько человек.
Все замолчали.
Я дошла до окна и выглянула на улицу. Оно выходило на главный вход, где по обеим сторонам дорожки горели фонари, а прямо за забором возвышался высокий многоэтажный дом. Очертания его крыши терялись в нависших, подобно огромным неповоротливым рыбинам, густых ночных облаках. Под своей тяжестью рыбины грозились того и гляди рухнуть на землю.
Перед глазами настойчиво стали всплывать надписи из туалета: «жду тебя на другой стороне», «тебе тут не место» и прочие. Опасные, давящие, удушливые. Нехорошие, наполненные страхом и отчаянием надписи, тревожно отзывающиеся во мне давним воспоминанием, взбаламутившимся, как заварка, поднявшаяся со дна чайника.
– В общем, история такая, – таинственным голосом нарушил тишину Капа. – Говорят, он связался с группой смерти. Вы же знаете, что это?
Точно! Я же почти уже догадалась об этом сама. Мне оставалось совсем немного, и тогда я бы доказала Роме, как он ошибается на наш счет.
– Че-то было такое, – сказала Ксюша, припоминая. – Какая-то интернет-секта…
– Хуже, – добавила я. – Сборище психопатов, заставлявших детей выполнять их приказы. Но разве их всех не поймали?
– Всех не поймаешь, – оживился Капа. – Существует множество групп смерти. Названия разные, но суть одна. Они дают тебе всякие задания, и ты их обязан выполнить, а если не можешь, то должен покончить с собой. Это как итог «игры». Но соскочить нельзя. Совсем. Если вдруг хочешь выйти, то они угрожают твоим родственникам, пока ты не умрешь или не выполнишь задание.
– Пф… – недоверчиво фыркнул Рома. – Неужели кто-то в самом деле на такое ведется?
– Ты можешь не верить, – отозвался Капа. – Ни в группы смерти, ни в призрака. Я же никого не заставляю. Вы просили рассказать. Я рассказываю, как было.
Так вот, сначала с ними связался не Леня, а его брат. И даже успел что-то там для них сделать, но потом отказался, и кураторы стали требовать выпилиться.