Он испугался и рассказал обо всем старшему брату. Ну, и Леня такой: «Ок, давай я с ними за тебя все решу».
– Сам-то он нормальный был, без всякого такого, – Капа покрутил ладонью у виска. – Но азартный. Игрок. Пообещал брату, что обыграет их. Ну и все. Подробностей никто не знает. Просто в один прекрасный день Леня пришел в школу и вышиб себе мозги прямо на уроке.
Тот сделал паузу. Мы молчали. Даже Рома не стал отпускать свои неуместные шуточки.
– Никто не знал, что он собирается это сделать, – продолжил Капа. – Говорят, он не был грустным или подавленным. Не волновался и не произносил никаких «последних слов». Просто поднял руку, попросил разрешения выйти к доске, достал из-за пояса ствол – никто даже ахнуть не успел, – «бам», и все.
– Может, он думал, что пистолет не выстрелит? – предположил Рома. – Думал, что там нет патронов или типа того?
– А как теперь это узнать? Полиция сразу объявила его суицидником, а там уже черт ногу сломит, и никто ничего не узнает. Тем более вся его семья сразу же, после того как это случилось, переехала.
За окном качнулась огромная, зловещая тень, и от неожиданности мы дружно вздрогнули. В порыве ветра на стене класса трепетали черные ветки дерева.
– И что, он опасный? – спросила Ксюша.
Капа вздохнул.
– Сам не опасный, просто ходит по коридорам и классам, как будто потерялся и выход найти не может. Жалуется, что ничего не помнит и ищет «своих». Но, говорят, тот, кому он предложит «сыграть в игру», обречен. У нас двое так попали. Честное слово. Клянусь. Один в том году, а второй на прошлой неделе. Семиклассник. Его друзья говорят, что после встречи с Леней стал твердить о том, что его где-то там ждут и что он должен оправдать доверие.
Делал странные вещи. Втыкал в руки иголки, прижигался, написал лезвием на ноге слово «ртуть», а как-то раз вообще спрыгнул на рельсы в метро, но его успели вовремя вытащить. Что в него как будто демон вселился и пожирал изнутри, а ему это нравилось.
– Ужас какой, – Ксюша поежилась. – Неужели никто не пробовал его остановить?
– Друг один его матери что-то рассказал, а потом этот друг под машину попал, не насмерть, конечно, но желающих вмешаться больше не оказалось, а потом еще произошел ужасный случай…
Договорить Капа не успел. Объемная, гулкая тишина школы внезапно взорвалась резким дребезжащим звуком, от которого сердце едва не разорвалось.
Старый звонок, как во времена наших родителей, поздним вечером в пустых коридорах звучал по-настоящему жутко.
Дернувшись от неожиданности, я задела локтем перевернутый стул на парте, и он со страшным грохотом свалился в проход.
Ксюша вскрикнула. Капа кинулся поднимать стул.
– Черт-черт, – засуетился он. – Сколько времени?
Но только я полезла за телефоном, как дверь класса шумно распахнулась и все дружно присели, прячась за партами, вжали головы и затихли.
Но ничего не произошло. После того как противное дребезжание стихло, снова воцарилась тишина. В класс никто не вошел.
– Я проверю. – Капа поднялся и крадучись подошел к распахнутой двери.
Остановился на пороге, шагнул в темноту и исчез.
– Даже у меня сердце екнуло, – признался Рома. – Думал, сейчас охранник войдет.
– То, что звонок прозвенел, – это плохо, – обеспокоенно сказала Ксюша. – Нужно нам сваливать. Я таких в жизни не слышала. Это нехороший знак.
– Ага, и дверь сама распахнулась, – отозвался брат. – Хотя не должна была… У-у-у, призрак уже здесь.
– Идите, идите сюда, – яростно зашептал Капа из коридора. – Он там.
– Где? – Мы стремительно кинулись к выходу.
– Вон! Вон же. – Задыхаясь от волнения, Капа размахивал светящимся экраном телефона. – Только тихо, умоляю. Кажется, ночной охранник пришел.
Выбравшись один за другим из класса, мы тут же застыли в немом потрясении.
Впереди, там, где глухая темнота коридора рассеивалась слабым уличным светом рекреационных окон, медленно двигалась бледная, неясная фигура.
Сказать с уверенностью, призрак это или обычный человек, было невозможно, но выглядел он таинственно и как будто бесплотно.
Ксюша ахнула. Однако больше никто не произнес ни слова. Мы стояли, затаив дыхание и наблюдая за парнем, пока он не вошел в одну из дверей.
Первым отвис Рома и решительно направился в сторону рекреации. Мы поспешили за ним.
Ксюша схватила меня за руку, я сжала пальцы. От нахлынувшего волнения бросило в жар. Леденящего ужаса или мистического страха, как описывают во время встреч с призраками, я не испытывала, но коленки дрожали и дыхание сбилось. Капа чуть поотстал, прислушиваясь. Где-то позади послышался легкий стук, но нам было не до него.
Когда Рома поравнялся с выходом на вторую лестницу, класс, где скрылся призрак, отворился, и тот как ни в чем не бывало вышел оттуда с книгой в руке. Постоял немного, словно позволяя себя получше рассмотреть, а потом снова пропал за углом рекреации.
Лицо у него было бледное и худое. Пальцы, сжимающие книгу, тоже белые. Стриженные шапочкой темные волосы будто покрывал пепельный налет.
Рома дернулся, чтобы кинуться за ним, но в ту же секунду за нашими спинами раздался хлопок. Мы обернулись и остолбенели.
В противоположном конце коридора шумно распахнулась еще одна дверь, и парень с книгой появился уже оттуда. Вышел и также неторопливо побрел, удаляясь от нас.
– Блин, – Ксюша не смогла сдержать изумления. – Реально призрак.
– А что я вам говорил! – обрадовался Капа.
Резко сорвавшись с места, Рома бросился его догонять, и гулкий топот его ног заметался эхом среди стен. Призрак не обернулся, но, дойдя до ближайшего класса, вошел в него и захлопнул за собой дверь, а когда Рома, долетев, стал дергать ручку, она не открылась.
– Кажется, пора уходить. – Капа прислушался. – Вы его увидели. Этого достаточно.
Но мы зачарованно следили за тем, как, мелькнув в другом конце коридора, призрак завернул в женский туалет и почти сразу вернулся.
– Давайте подойдем ближе, – попросила я. – Мне нужно понять.
– Что понять? – Ксюша колебалась и явно хотела уйти.
– Вспомни, если призрак остался, значит, он что-то забыл, не сделал, хочет кому-то отомстить или что-то сказать.
– О! Вот это я понимаю, – обрадовался Рома. – Пошла жара!
– Мне плевать! – разозлилась его сестра. – Я просто знаю, что если мы прямо сейчас не уйдем, то попадем в неприятности. Ты спрашивал о предчувствиях? Вот это оно и есть!
– Полностью поддерживаю! – Капа потянул ее за руку. – Сейчас, только класс закрою.
Рома пошел вслед за ними, а я осталась на месте, прислушиваясь к внутреннему голосу, который, вступив в очередной конфликт с разумом, призывал не догонять парня с книгой, а немедленно вернуться в туалет.
Решение пришло само. На лестнице послышались грузные шаги и грозный оклик: «Эй! Кто там?!»
Ребята бросились в класс, им до него было быстрее, а я назад, к ближайшей колонне рекреации, прижалась к ней спиной и замерла.
– А ну, стоять! – рык охранника прогремел по коридору, как раскат грома. – Вот гаденыши, совсем страх потеряли!
Через минуту шаги остановились.
– Открыли дверь, быстро! Я знаю, что вы там! Дважды повторять не буду, просто вызову полицию, и все!
Раздался слабый щелчок, и отсветы вспыхнувших в классе ламп растеклись по глянцевому полу рекреации.
– Это вы что удумали? – зло закричал охранник. – Как вы здесь оказались?
До моего слуха вразнобой донеслись оправдания Капы, Ромы и Ксюши.
Они все что-то объясняли и просили «просто их отпустить».
Перебежав к колонне, скрывающейся за углом рекреации, а от нее к мужскому туалету, я юркнула в его приоткрытую дверь и затаилась в дальней кабинке, забравшись с ногами на крышку унитаза.
Голоса здесь были слышны неразборчиво, и меня снова обступила безотчетная слепая безысходность. Странное, прежде неведомое состояние. Когда плохое настолько сильно, что становится притягательным и захватывает мысли целиком.
То, что мы попались, было обидно. Стоило послушать Ксюшу, она хоть и отнекивалась, но иногда ориентировалась в ситуации лучше меня, потому что реагировала только на самые громкие и очевидные сигналы.
Включив телефон, я посветила экраном на стены кабинки. Народное наскальное творчество неиссякаемо, и изучать его можно бесконечно долго, как забитый до отказа холодильник, когда сам толком не понимаешь, чего бы хотелось съесть.
Но я искала те самые упаднические надписи с хэштегами и символику тех, кто возомнил себя распорядителем человеческих жизней.
Закончив беглый осмотр, собиралась перейти во вторую кабинку, как вдруг поняла, что голоса и шум в коридоре стихли.
Они ушли. А я осталась здесь одна. Одна!
Вот уж о чем совершенно не подумала, когда пряталась.
Стремительно покинув свое убежище, выскочила в зал с колоннами и тут же чуть не заорала от неожиданности.
Немного поодаль, в зияющем чернотой дверном проеме, молча стоял белесый силуэт в школьном пиджаке и смотрел прямо на меня.
– Привет! – сказал он тихим, но вполне живым голосом. – Семенов свалил?
Я отступила назад.
– Ушел, спрашиваю, охранник?
– Угу, – с трудом выдавила из себя я.
– Терпеть его не могу. Вечно припрется, свет зажжет, топает тут, шумит. Совершенно сосредоточиться не дает. – Парень потер двумя пальцами лоб. – У тебя бывают провалы в памяти?
– Нет. – Мой ответ больше напоминал выдох, но он услышал его и расстроенно понурился.
– А у меня постоянно. Не могу понять, что здесь делаю. Как будто что-то важное хотел, но теперь забыл. Может, ты знаешь?
– Нет-нет, не знаю, – снова попятилась.
Голова у него была целая, не простреленная, это сразу заметила. Лицо узкое и нос длинный, а под расстегнутым форменным пиджаком виднелась белая футболка с «Риком и Морти».
– Ты куда-то торопишься? – вскинулся он, заметив, что я мелкими шажками перемещаюсь к колонне.
– Да… Мои друзья… Их Семенов поймал.