ку.
Или собираясь поживиться.
Она слышала истории о призраке, поселившемся в этих местах, но всегда считала их всего лишь сказками, детскими страшилками, которые рассказывали юноши, желая забраться в постели трепещущих девушек.
Считала до этого момента.
«Чендра…» — казалось, прошептал ветер.
Посыльная вонзила шпоры в бока лошади, и Пташка, неистово заржав, понеслась галопом. Чендра уже не беспокоилась о палках и камнях — лошадь должна была справиться. Кобыла казалась такой же напуганной, как и наездница. Единственное, о чём могла думать Чендра — поскорее убраться от этого призрачного холода, что обрушился на неё. Девушка натянула поводья и закричала на Пташку, подгоняя кобылу в Куэварр.
И не смогла услышать щелчок арбалета, когда в левое плечо вонзилась стрела.
Дёрнувшись в седле, Чендра закричала от неожиданности и боли, и ударилась головой о низко нависшую ветвь. Столкновение сбило её с лошади, девушка грохнулась на землю. К счастью, после дождя почва была мягкой — иначе удар мог сломать ей позвоночник.
Но на мгновение Чендру всё равно оглушило. Затем её голова взорвалась звоном, жгучая боль пронзила ушибленную спину и пробитое арбалетной стрелой плечо. К тому же, нога оказалась вывернута под неестественным углом. В глаза хлынула горячая кровь, и мир окрасился багровым. Она вытерла лицо, стерла липкую жидкость, насколько смогла, но кровь продолжала сочиться из пореза на лбу.
Затем посыльная вспомнила про удаляющуюся Пташку.
— Стой! — попыталась закричать Чендра. Глухой звук, вырвавшийся из ее глотки, напоминал скорее бульканье, а не речь. Девушка попробовала встать на ноги, но в ответ тело взорвалось чудовищной болью, и с коротким вскриком посыльная вновь упала наземь. Волоча сломанную ногу и морщась из-за стрелы в плече, девушка поползла в том направлении, куда умчалась Пташка.
И наткнулась прямо на пару чёрных сапог.
Чендра задрала голову, разглядывая человека перед собой. В скрывавшей лицо накидке тот казался тёмным изваянием. В ножнах на бедре висел меч.
— А..а, — попыталась выговорить Чендра, — П…помогите… м…мне… п…пожалуйста…
Человек, наверное, улыбнулся в ответ, но из-за капюшона, низко надвинутого на лоб, этого было не разглядеть. Он опустился на колени и провел по её щеке холодным пальцем.
Девушке показалось, что в шёпоте ветра раздалось её имя.
Никто не услышал крик Чендры, кроме нескольких зверьков, и даже те убежали.
Вечер после дождя был холодным — стояли последние зимние морозы, но общее оживление согревало темноту.
На площади Куэрварра9 толпились сотни людей, явившихся на самое крупное за последние несколько месяцев собрание. Дети жались к матерям, пытаясь, насколько возможно, завернуться в тепло родительских плащей. Отцы и неженатые мужчины, отпуская крепкие шуточки и грубо посмеиваясь, сновали вдоль площади, чтобы успеть до заката зажечь огни. Даже самые угрюмые с трудом сдерживали улыбки. Ясные, мечтательные глаза сияли, и редкие в толпе лица с эльфийскими чертами тоже, казалось, светились в лучах заходящего солнца. Наконец, зажгли все костры, и пламя с шипением и треском взметнулось вверх. Дети засмеялись и стали выворачиваться из рук заботливых матерей.
Сегодня отмечали открытие праздника Зеленой Травы10, который закончится через семь дней, с началом весны. Жестокая зима оставит небольшой городок Куэрварр, и возрождение природы застанет людей Лунолесья в приподнятом настроении. На самом деле, зимние холода полностью не исчезнут до самого лета, но между зимней стужей и весенним морозцем разница велика.
Лорд Дарен Грейт всегда предпочитал весну.
Ступив на деревянный помост в центре площади, златоволосый, одетый в роскошный багровый камзол, закутавшийся в лиловый плащ с золотой вышивкой, Лорд Певец Серебряных Пустошей11 привлек всеобщее внимание. С его плаща скалился одноглазый волк, фамильный знак Грейтов. Толпа замолкла, ожидая слов барда, но Грейт лишь окинул их взглядом — целое море пустых лиц.
Все они казались ожидавшими чего-то; все, кроме одного — красивого, смуглого лица, обрамленного тёмными кудрями, венчавшего облаченное в белое тело Мериса. Мерис смотрел с выражением легкого презрения. Грейт сдержал усмешку. Народ был загипнотизирован одним видом Лорда Певца, но только не Мерис. Юноша был лучше любого из них.
Грейт был рад. Он не ожидал меньшего от своего любимого — и единственного, оставшегося в живых — сына.
С ровным лицом он одернул свой плащ и выхватил рапиру из ножен, ловко взмахнув ею. Толпа не ожидала такого. Люди с опаской попятились.
— Здравствуйте, друзья мои! — его голос был глубок и мелодичен, будто пропевая каждое слово. — Приходит весна, так встретим же её к плечу плечом!
Грейт с потрясающим изяществом взмахнул клинком и вонзил его в дощатый настил перед собой, оставив рапиру, покачиваясь, торчать в дереве. Слушатели дружно вздохнули. — Давайте жить искусством, а не мечом!
Бард вновь улыбнулся и извлек из-под своей накидки позолоченный деревянный яртинг12. Толпа взорвалась одобрительными криками, когда Лорд Грейт начал исполнять шутливую песенку о путешествующей даме, глупом кавалере и о драконе, которого тот не заметил. Юные дамы смущенно охали, мужчины громко хохотали, а несколько женщин постарше тихонько хихикали, слушая о фривольных приключениях. Сдерживая смех, матери вспоминали молодость и закрывали детям уши.
Грейт заметил двух своих близких друзей, Дрекса Красноборода и Бильгрена Железный Кулак. Позади общей толпы они, изрядно навеселе, кричали насмешки молодым следопытам13 на площади и отпускали грязные комментарии в адрес девушек. Прямо как в старые деньки, подумал Грейт.
Лорд Певец увидел, как Бильгрен отпихнул одного мужчину и схватил его девушку — или, может быть, купленную шлюшку. Грейт решил, что самое время сменить тон повествования.
Следующей песней стала эпическая баллада о великих битвах. Грейт пел о победе Куэрварра в сражении против великанов Лютого Ока14 в год Падающей Луны, 1344; он пел о доблестной обороне и героическом Вороньем Когте — его отряде.
Вместе с тем Лорд Певец вплетал в музыку свою магию барда, создавая огненные завесы и образы храбрых рыцарей, жестоких великанов и извивающихся драконов, чтобы развлечь и удивить толпу. Дрекс и Бильгрен притихли и стали подпевать, добавив в общий гомон свои грубые голоса. Даже насмешливый Торлик, последний, кроме них, выживший член Вороньего Когтя, следил за представлением с края площади. Публика восхищенно кричала и хлопала в ладоши. Грейту стало почти приятно.
Он начал третью песню, опять про Куэварр: известную легенду о Призрачной Леди, обитавшей в Темных Рощах15 на западе. История эта началась однажды ночью, более столетия тому назад — в ночь огня и смерти, сплетенных прекрасным ангелом ярости. Друиды Дубового Дома16 — тогда еще недавно образовавшегося ордена — сражались с ней и отвели угрозу, убив Леди, но истории, в которых она оказывалась жива, или мертва, но не упокоена, в городке процветали. Большинство детей — и кое-кто постарше — содрогались, слушая историю Грейта, и от этого улыбались еще шире.
Затем на мгновение наступила тишина. Струны яртинга смолкли, и толпа затихла. Позволив напряжению повиснуть в воздухе, Грейт начал историю Гараска Детоубийцы, безумного лорда, его собственного отца, о трагических исчезновениях пятнадцать лет назад, когда девять детей попали в руки сумасшедшего…
Пальцы Грейта запнулись и голос сфальшивил впервые за тридцать лет выступлений.
Из-за облаков выглянула луна, и он увидел закутанную в чёрное фигуру, следившую за выступлением, пересекая гребень холма на окраине поселения. Человек в чёрном не просто смотрел на барда — он видел его насквозь. Даже на расстоянии почти в четверть мили Грейт чувствовал этот взгляд, осязаемый и свирепый, врезающийся в него, проникающий в его музыку, исследующий саму его душу.
— Блуждающий призрак, — выдохнул он. История о Путнике из лесов давно стала предметом перешептываний охотников и мальчишечьей болтовни, но оставалась лишь байкой про призраков. Всего лишь пустые детские выдумки.
Он моргнул, и фигура исчезла, как будто её и не было.
Лорд Певец вдруг осознал, что он запнулся как раз на имени своего отца, и люди удивленно смотрят на него. Бард попробовал начать заново, как ни в чем не бывало, но ноты ускользали от него. Дарен Грейт выдавил улыбку, поклонился и поспешил убраться со сцены под неуверенные аплодисменты. Мерис ухмыльнулся, увидев это; рядом с ним стоял остроглазый Торлик, но Грейт проскользнул мимо них. Представитель Гет Стонар, потирая свой толстый лоб, двинулся ему наперерез, но бард ушел быстрее.
Его разум кипел. Он хотел списать видение на игру света, последствия перебора с вином, но прежде всё это никогда не могло прервать его выступление. Быть может, он просто стареет…
С небес обрушился дождь, холодный, шквальный ливень, и лорд Дарен Грейт задрожал.
Вскоре после того, как начался ливень, улицы опустели. Несколько сотен куэрваррских жителей разошлись по общим залам, где могли встретить праздник с друзьями и с элем, или вернулись по домам, чтобы отметить в более тесном кругу.
Дрекс Краснобород выбрал второе. В стельку пьяный, он попрощался с Бильгреном и покачиваясь, направился домой, к оруженосцу и слугам, торопясь уединиться в своей спальне вместе с нанятой по случаю служанкой-полуэльфийкой. Ему принадлежал большой дом в южной части города, где каждый угол охранялся постом стражи.