– Потом в Карлайле я столкнулся с труппой Кокейна. Тогда они бунтовали, их интересовала только политика. – Он вздрогнул, и капли воды заструились вниз по его торсу. – Они ездили из города в город, подстрекая народ к восстанию. Против королевы, против лордов, против Церкви. Их было немного. Джаггер и несколько его сторонников. Серьезные люди. Суровые люди. Они предложили мне присоединиться к ним, но я ответил, что мой вид и так уже не вызывает особой симпатии у народа.
Бланк понимающе кивнул. Он перевернул хвост и коснулся масляного покрытия. Чешуйки поднялись маленькими радужными пиками.
– Через полгода Джаггер опять объявился. С той же песней, с тем же бренди, и он сказал мне: «Я перестал говорить людям о лучшем мире. Вместо этого теперь собираюсь показывать им его».
Малик обвел взглядом палатку. Маленькое, но удобное жилье.
– Когда я приехал к ним, бассейн уже сделали, а реквизитор заканчивал мастерить костюм. Кокейн получает то, что ему нужно. Каждый заработанный нами пенни делится поровну. Заинтересованные строители делают то же самое, что и Джаггер.
– Но что именно они делают? – вдруг спросила молчаливая до сих пор Шэй.
– Кокейн. Край чудес премногих, молочных рек и кисельных берегов.
– Но является ли он театральным развлечением? Или бунтом? Может, ваша деятельность устроена ради привлечения новых коммонеров? Или коммонеры наняты для охраны представлений?
– Я не уверен, что они сами понимают, ради чего стараются, – немного подумав, ответил Малик, – даже если раньше у них имелись более реальные цели. Это больше похоже на стихийный пожар, чем на создание рук человеческих… все происходит вроде как само по себе.
Снаружи доносились хорошо знакомые Шэй звуки. Грохот разбираемых пейзажных декораций и звон монет перемежался голосами рабочих, задиристыми и саркастическими. Город начал паковаться, да им им самим еще предстояла дальняя дорога. Шэй неохотно показала Бланку, что им пора уходить.
– Оставайтесь.
Они остановились на полпути к выходу. Кокейн теперь превратился всего лишь в набор деревянных панелей, погруженных на конные повозки. Малик встал на ноги, напряженный как боксер.
– Все вы, оставайтесь.
Они помедлили у выхода.
– Бланк, ты сможешь работать со мной. Мне за вечер удается сделать только три погружения, а вместе мы сможем сделать все шесть, и у нас всегда найдутся роли для ваших актеров.
– Мы все здесь знаем о труппе мальчиков Блэкфрайерса, – он положил руку на плечо Трасселла, – наши пути частенько практически пересекались. Вы с Бесподобным могли бы достичь у нас успеха, – он отвесил поклон Алюэтте, – и у нас есть деньги на эффекты. Греческий огонь тоже. В любом случае Джаггер принял бы всю вашу компанию, чтобы заполучить Воробушка.
Сердце Шэй екнуло, когда все трое ее спутников вопросительно взглянули на нее.
– Вы знаете и о моих выступлениях? – побледнев, уточнила она.
– Еще бы. Земля слухами полнится. По стране они расходятся не так быстро, как в городе, но все-таки не задерживаются. Джаггер частенько говорил о тебе. Он видел тебя в Беллбруке.
Беллбрук: богом забытая деревушка, даже не указанная на карте. Они устраивали там импровизированное представление прямо на мокрой траве какой-то лужайки, и она, придя в себя после транса, обнаружила, что ее ноги испещрены темными пятнами от чернильных грибов-навозников.
– Мы делим деньги по-честному. Все исполнители равно важны. Сами себе слуги, сами себе короли. Вдоволь едим, вдоволь пьем.
Стол перед ними покрывали остатки угощений. Мясные куриные окорочка, виноградные кисти с ягодами размером с яйцо. Но Алюэтта развернулась, намереваясь уходить.
– Мы временно гастролируем по стране. Пока в Лондоне не закончится эпидемия.
– Тогда почему бы вам не поиграть с нами временно? – кивнув, предложил Малик. – Вы же видели, как мы популярны.
– Мы уже сами себе хозяева, – Алюэтта явно не хотела возвращаться в палатку. – А где вы будете завтра?
– Без понятия. Мы едем ночью, утром высыпаемся, вечером играем.
– Вы не короли, – резко оглянувшись, бросила Алюэтта, – вы ряженые бараны, пасущиеся на общинных пастбищах.
Они нашли Бесподобного на выходе, он сидел в полумраке у разобранного входа. Его нога отстукивала какой-то бравурный ритм.
– Где вы пропадали? Я провел исследования. Беру свои слова назад. Это замечательное заведение.
Запоздалые гуляки, спотыкаясь, спускались с холма в темноте. Факелы догорели, и над дорожкой вились остатки дыма.
– Ты видел греческий огонь? – задыхаясь, как поклонницы Бесподобного, спросила Алюэтта. – Я видела, как они подожгли бассейн с водой.
– Увидела, вот и славно, но мне удалось увидеть кое-что более важное, – ухмыльнувшись, он вытащил из-за спины колчан со стрелами. Их наконечники имели странную, песчаную текстуру, и от них пахло каким-то болотным газом.
– Ты все узнал? Как? – спросила Алюэтта.
Он с довольным видом коснулся носа.
– Погодите, сейчас увидите! – Он вставил стрелу в лук и натянул тетиву. Затем сунул наконечник стрелы в пламя факела. Вскоре она начала искриться, и тогда он выстрелил, нацелив стрелу в небо. Вздымаясь по длинной дуге, она шипела, плевалась и крутилась, а затем вспыхнула ярко-белым цветком, испускавшим падающие огненные лепестки.
– Красотища! – прошептала Алюэтта, глядя, как продолжает сгорать приземлившаяся на мокрую землю стрела. И радостно проворчала: – Только не трать больше попусту. Сохрани их. Если я сумею выяснить, как они сделаны, то доктор Ди заплатит нам кругленькую сумму.
Она пошла забрать их у него, но он предупредительно помотал пальцем.
– Э нет, сама раздобудь их.
Лошади осторожно вышагивали по темной дороге. Шэй видела впереди лишь силуэт Бесподобного, но его оживленный голос словно искрился от удовольствия.
– Именно такие представления мы могли бы устраивать постоянно, – его пальцы почернели от копоти, он пах чем-то разрушительным. – Они изменяют любую деревню. Вы видели тамошних детей? Я никогда не видел такого восторга на наших представлениях!
Его явно охватило возбуждение. После каждой фразы он пришпоривал свою лошадь и улетал вперед. Да еще, размахивая мечом, пытался разогнать мотыльков. Алюэтта разволновалась не меньше, чем он. Она ехала рядом с Шэй.
– Греческий огонь! – воскликнула она. – Жидкое пламя! Ты понимаешь, что это значит?
Шэй не понимала.
– Это же… это же… – Шэй еще не приходилась слышать, чтобы подруга терялась в выборе слов, – это же легендарная смесь, ее использовали еще византийцы. Они запускали огненные струи со своих кораблей. Они заливали эту смесь в гранаты. А смоченные ею стрелы горели часами.
Она и Бесподобный одновременно покачали головами.
– Какие же они шустрые, шустрые и умные провинциалы.
Езда по ночам всегда вызывала у Шэй чувство вины, как будто она пропустила комендантский час и стража в любой момент может задержать их. Они медленно ехали по невидимым дорогам, переезжая из рощицы в рощицу. Теплый воздух и тусклый лунный свет. Бесподобный и Алюэтта, разговаривая друг с другом, то пришпоривали лошадей, то придерживали их.
– Подожжем Темзу, и устроим в пламени лодочные гонки!
– Натянем проволочные ограждения на крыше собора Святого Павла и покажем сценические бои на мечах на фоне пылающих небес.
– А в облаках будет пылать надпись: «Призрачный театр».
Они скакали по дороге, обсаженной деревьями, их кроны мягко склонялись друг к другу. Они напоминали арочные своды собора Святого Павла. Шэй уловила миндальный аромат луноцвета, но к нему примешивался легкий запашок табачного дыма.
Бесподобный опять взмахнул мечом, отмахиваясь от ночных бабочек.
– Отвяжитесь, летучие чертенята. – В сотый раз он натянул поводья, замедлив шаг лошади, чтобы позволить отставшим догнать их. – Представь только, что мы сможем устроить в Лондоне. Вот уж страху-то будет! Мы тратим время впустую! – Он достал стрелу из своего колчана и вставил ее в лук. – Черт! – потом окунул кончик стрелы в пламя факела, и она тут же начала искрить.
– Ради бога, Бесподобный, не пугай лошадей! – едва успела воскликнуть Алюэтта, когда стрела взмыла в небо по великолепной спирали и взорвалась ливнем белых искристых брызг. Стало светло как днем. И на этот краткий миг в черном обрамлении дали перед ними возникли три всадника с обнаженными мечами.
Первым опомнился Бланк.
– Тихо, молчите, – прошептал он, – просто разворачиваемся. Спокойно.
Трасселл смотрел в другую сторону.
– Что? Почему?
– Объясню позже. Делайте, как я говорю. Быстро.
Шэй развернула лошадь. Ее глаза еще не привыкли к темноте после вспышки света, поэтому она оценивала расстояние по звуку. Тихий стук копыт и никаких разговоров. Они успели проехать ярдов десять, но внезапно Бесподобный вытянул руку, преградив ей путь.
– Погодите. Так лучше слышно. – Они замерли на дороге, и лошади тут же начали рассеянно щипать траву. Перешептывание:
– В какую сторону теперь?
– Свернем с дороги?
– Там же дикие заросли. Если мы направимся туда, то лошадь может сломать ногу.
Послышался перестук копыт, близкий. Чиркнул кремень, и внезапно загорелся факел. В непосредственной близости от нее появилось чье-то лицо. Низколобый мужчина с завязанными на затылке волосами мрачно добавил:
– Хуже того. Вы сами можете сломать шеи.
Попятившись, она увидела, как вокруг нее зажглись огни. Четверо мужчин с фонарями и мечами. Все они были с «конскими хвостами» и выглядели очень довольными. Самый дальний приблизился и сказал:
– Мы хотели бы поговорить с Воробушком.
Его лошадь била копытом по земле, и Шэй почувствовала, а не увидела, что остальные ждут за ее спиной.
– Ну так говорите, – сказала она.
– Наедине, если вы не возражаете.
Выехав вперед, Алюэтта перегородила Шэй дорогу.
– Никуда она с вами не поедет. Придете завтра на наше выступление. И купите, черт возьми, билеты.