Одни и те же сцены разворачивались на всех улицах вплоть до собора Святого Павла. Мальчики претендовали на свои новые владения, и в каждом втором особняке устраивался пир. Засунув за вороты рубашек стенные драпировки, парни использовали их в качестве салфеток и разрезали поджаренную говядину своими палашами. Она видела, что вино пьется как вода. На Патерностер-роу два мальчика, лет двенадцати, вытащив обеденный стол на улицу, спорили о назначении столовых приборов. Перед ними на блюде лежала огромная жареная форель.
– Присоединяйся, Воробей, – хором предложили они, – к нашему праздничному ужину.
Как-то тревожно было сидеть в кресле с такой богатой обивкой посреди улицы. Она крошила булку для воробьев, пока один из мальчиков раскладывал по тарелкам рыбу.
– А где же сами хозяева? – спросила она.
– Сбежали, – прошепелявил мальчик, набив рот каштанами, – мы не видели ни души с тех пор, как заявились на нашу улицу. Он скорчил смешную рожицу, отполировав вилку подолом своей рубашки, а затем, отставив большой палец, показал на каменное здание, – это теперь наш дом. Красивый, верно? – на двери, приколотая ножом, висела полоска выданной им бумаги: Мертвые лорды Патерностер и Пол.
– И вас тут ожидали эти угощения?
– Да, целый накрытый стол. И полно шикарного бренди, – с господской важностью произнес мальчик, – хотя кто-то получит трепку, когда я выясню, кто позволил этой рыбе остыть.
«Может, тут все отравлено, – подумала Шэй, – да хватит ли для этого яда во всем городе?»
– Вы доверяете тем, кто оставил еду для вас?
– Это же Сатурналии. Они должны подарить нам этот день. Наверное, так уж заведено.
– Ну да, такая традиция, – поддержал его другой мальчик, и они оба кивнули.
Шэй глянула на приколотую к двери бумагу.
– Сатурналии ведь празднуют только один день. А Бесподобный утверждал, что они вечны.
Мальчиков ее слова ничуть не обеспокоили.
– Ну, да, так он говорил.
Она оценивающе глянула на них. В их руках столовые приборы выглядели нелепо громоздкими, а ноги болтались в воздухе, не доставая до земли.
– Так вы не думаете, что он говорил правду? Что все это действительно ваше.
– А что, могло бы получиться забавно. Представить, что весь этот дом наш. Представить всех этих слуг. Я нанял бы множество горничных. Пухленьких малышек, – он помедлил, посмотрев на нее. – Прости, Воробей. Я помню, как Бесподобный говорил, что Сатурналии вечны. Но ты же сама понимаешь, чего стоят слова актеров.
Она попробовала форель и сказала:
– Слушайте, вы же знаете меня, верно?
Мальчики кивнули с полной серьезностью.
– Пообещайте, что к полуночи вы отсюда уйдете. Если не сможете добраться до родительских домов, то переночуйте на крыше. На углу Айви-лейн есть хорошее местечко, – она думала, что они не осознавали грозящей им опасности; для них это была всего лишь игра, – за все эти угощения заставят кого-нибудь заплатить, понимаете? Постарайтесь, чтобы расплачиваться пришлось не вам.
Она пошла дальше на север мимо открытых дверей. Подмастерья ходили в гости от дома к дому, а дети сидели около своих новых владений, точно домовладельцы на параде лорда-мэра.
– Расходитесь по домам, – говорила она всем, проходя мимо, но они лишь отмахивались и смеялись в ответ.
Мальчик, кативший горящее колесо телеги по улице, остановился и отвесил Шэй церемонный поклон. Два младших мальчика неистово резали стенные драпировки особой домашней выделки. Рынок Чипсайд имел призрачный вид; Шэй еще не приходилось видеть его пустым. Она шла по застывшей мерзлой дороге, над ней еле слышно помахивая крыльями пролетела одинокая сипуха. Птица проскользнула над ней с такой грациозностью, что Шэй, сразу вспомнив Девану, опять позвала ее, но ответа не дождалась. Вернется ли к ней соколиха? Возможно, она устала от своей свободы. Понимая, где могла прятаться птица, Шэй свернула на восток к Элтем-хаусу. Она нашла его большие двойные двери широко открытыми, но внутри особняк оставался нетронутым. Поднимаясь по лестницам, она вспомнила здешних слуг: дворецкого и кухарку, угощавшую ее вишневым пирогом. У Элтемов также имелся загородный дом, но лондонские слуги могли бы сами позаботиться о себе; за городскими стенами сегодня вечером будет и так полно слуг. Шэй забралась по узким верхним лестницам и выбралась на крышу, навстречу своему любимому вечеру, морозному и ясному. Птичья клетка пристроилась на конце крыши, как миниатюрный дворец, а она двигалась достаточно шумно, чтобы Девана услышала ее приближение, если бы сидела дома. На первый взгляд домик пустовал, но Шэй уловила там легкое мерцание света. Она просунула внутрь голову и плечи.
Девана съежилась в глубине у стенки. Она пряталась в темноте – поблескивал только один ее открытый глаз, черный драгоценный камень в черном обрамлении. Охотничьи перчатки по-прежнему висели там на крючке, и Шэй быстро надела их. Она протянула к птице руку; никакой реакции. Она призывно свистнула, но Девана забилась еще глубже во мрак. Шэй убрала руку и начала чирикать по-воробьиному, стараясь привычными звуками успокоить и привлечь птицу. После долгого молчания Девана начала с трудом перемещаться по насесту. Она выглядела ужасно. Вокруг ее правого глаза темнело обожженное оперение, и сама глазница мрачно пустовала. На груди поблескивало маслянистое пятно, а одна лапка бессильно волочилась за другой. Она придвинулась поближе. Крыло и лапа выглядели сломанными. Стрелы Джаггера или Трасселла?
– Привет, моя красавица, – Шэй протянула руку почти к самому насесту, но Девана не шелохнулась.
– Хорошо. Я сама подниму тебя, только один раз. Но это ничего не значит.
Она обвила птицу голой рукой, и Девана вдруг издала трель, тонкий звук, какого Шэй никогда раньше не слышала. Она подняла ее с насеста, и сломанная правая лапка бессильно повисла.
– Вот так, – она осторожно опустила ее на перчатку. Левый коготь Деваны напряженно вытянулся, а затем расслабился. Шэй едва почувствовала через кожу перчатки птичьи когти на своей руке.
– Трудные у тебя выдались деньки? Ты так смело уворачивалась от стрел, – спокойно сказала Шэй, стараясь не выдавать охватившей ее тревоги. Птица была пугающе легкой; давно ли она последний раз ела?
Сняв перчатку, она вновь попыталась оценить состояние птицы, положив ее на голую руку. Коготь опять напрягся, и Шэй смотрела, как морщится под ним ее кожа. – Так-так. Чуть глубже, – наконец появились капли крови, и Девана повернула к ней голову.
Их глаза встретились до того, как Шэй вспомнила, что надо отвести взгляд. Один зеркальный глаз. Еще одно предупреждающее сжатие когтя, но едва ощутимое. Тем не менее Шэй уже упорно смотрела вниз; соколиха заслужила это. Она поднесла ее ближе, и птичья головка с благодарностью прижалась к груди Шэй. Последние остатки краски светились на гребне ее клюва, а на макушке зияло пятно сгоревших перьев.
– Умница, хочешь наденем твой колпачок? Он у меня здесь.
Свободной рукой она достала колпачок из мешочка. Девана приподняла голову, не отрывая ее от груди Шэй. Отсутствующий глаз темнел на фоне тусклой щетины.
Она осторожно надела колпачок, и его сиреневая кожа выглядела как оскорбление рядом с масляными следами и черными пятнами оперения. Девана издала ту же странную трель и слегка развела свои крылья. Перья на правом крыле были ободраны до самых стержней. Блеск обнаженного розового цвета напоминал сырое мясо. Еще раз взмахнув крыльями, она плотно прижала их к телу.
Сломанное крыло нуждалось в лечении, но Шэй не могла заняться им сейчас, нужно было раздобыть особые приспособления и восковые свечи. Застегнув до половины куртку, она прижала Девану к своему теплому телу. Словно в награду ей раздалось легкое стрекотание, тихое трепетное дыхание тронуло ее кожу.
Снизу с улицы доносились пьяные песни парней, и было что-то грустное в их веселье, словно они понимали, что близок конец этой ночи.
– Как ты думаешь, девочка? – спросила она птицу. – Есть ли шанс избежать скверного окончания?
Она собиралась найти еды и воска для Деваны, а потом постараться заставить мальчиков разойтись. Этот опустевший город мог быть только ловушкой. Она пыталась представить ход мыслей Елизаветы. Не встретив ни малейшего сопротивления, мальчики разбрелись по домам и насытились; возможно, так она и задумала. Ее советники наверняка хотели бы ответить на силу силой. Столкновение казалось неизбежным только потому, что именно его обычно предпочитали люди. В общем, на данный момент королева достигла своей цели, но Шэй не нуждалась в гадании на картах, она и так знала, что скорее раньше, чем позже сюда заявятся отряды Стрижей. С какой же стороны их ждать?
Понимая, что Девана слишком слаба, Шэй держалась подальше от крыш. Она направилась на юг к реке и обнаружила на Темзе остатки разбросанных лодок. Она повернула на восток к городской стене. Как она и предсказывала, на фермерских землях расположились временные лагеря. Повсюду горели светильники, слуги охраняли полные ценного имущества телеги. Она особо никуда не спешила, поэтому просто ходила вокруг и болтала, собирая новости и сплетни, мило щебетала, невольно пытаясь не замечать тот факт, что после набережной совсем не чувствовала движений Деваны. Западный Лондон был ярко освещен, а во дворце горели факелы. Она подошла как можно ближе, но стены патрулировали войска. Значит, опасность может исходить с севера. По дороге туда она надеялась найти мясную и свечную лавки.
Позже она так и не смогла понять, когда именно умерла Девана. Где-то между Элтем-хаусом и Ломбард-стрит, где она сломала замок на двери мясной лавки, чтобы добраться до висящего внутри молочного поросенка. Ей все стало ясно, едва она расстегнула пуговицы. Что-то ушло из птицы, ее живая легкость. Еще теплое тело стало каким-то вялым.
Шэй поплотнее завернула птицу в куртку и направилась в обратный путь. Начался дождь.
Она сбежала в пустоту крыш; не желая больше видеть крикливых разгулявшихся мальчиков. Она мчалась по жавшимся друг к другу домам, наслаждаясь холодным, ледяным воздухом и следуя на север за лунным светом, но порой ее внезапно останавливал странный шум. Тихое топотание, словно отдаленный рокот грома. Она услышала его уже дважды, поэтому, спрятавшись за башенкой, пристально оглядела окрестные крыши. Холодные дымоходы темнели на фоне звезд, и флюгеры спокойно нацелили свои стрелы по ветру. На севере в городской стене маячили ворота Криплгейт, и звуки могли доноситься оттуда, поэтому она, улегшись на солому, подползла к краю крыши. Происходившее внизу виделось лишь в смутных очертаниях. Какой-то призрачный отряд проходил строевые учения – шаг влево, шаг вправо, достать ножи, убрать ножи – все почти в полной тишине. Единственной реальностью оставался тихий и ритмичный и четкий стук ног. Полностью черные облачения дополнялись и мягкими черными туфлями, а лиц она так и не сумела разглядеть. Когда же луна выглянула из-за облака, Шэй увидела причину: их лица и глаза закрывали темные маски.