Глеб посмотрел на Рыжего, но ничего не ответил. Упер руки в бока и заговорил:
– Так, ребят, скоро стемнеет, там и до полуночи недалеко. Действуем, как и договаривались: ровно в полночь ставим зеркала, зажигаем свечи, и я вызываю. Не забываем следить за состоянием друг друга. Мало ли что… – Глеб на минуту задумался, словно в красках представлял, что нам предстоит, потом продолжил: – Если все пойдет не по плану, не разбегаемся. Только когда вы убедитесь, что каждый из нас в безопасности, можно дать волю чувствам. Будем действовать слаженно – все получится. Я в нас верю.
– Аминь, – произнес шепотом Кики.
И я, никогда не верящий ни в каких богов, вдруг повторил за ним.
Аминь…
Темный предбанник был холодным, здесь пахло березовыми и хвойными вениками, а еще копотью из-за того, что когда-то баня топилась по-черному. Бабушка объясняла мне, что по-черному – это значит без дымохода, поэтому печка коптила стены. В прошлую полночь, когда здесь творилось черт-те что, я помирал от ужаса даже с включенным светом, теперь же хотелось просто взвыть.
Глеб положил на полок все необходимые для ритуала вещи и осмотрелся. Я повторил за ним.
«Выход один, окно настолько маленькое, что не пролезешь. Тупик, одним словом» – эти мысли крутились у меня в голове снова и снова.
– Садитесь на лавочки и ведите себя тихо, – приказал Глеб. – Кики, рисуй круг и соль тоже кругом рассыпь. Если что-то произойдет, попробуем уместиться в центре круга, вдруг поможет.
Кики хмыкнул, возможно, кивнул – в темноте я не увидел, потому что луч фонаря был направлен на Глеба, – и зашуршал. Рыжий подсветил пол, чтобы Кики смог чертить мелом. Через минуту на бетонном полу красовался не очень ровный круг. Когда и с солью было покончено, мы уселись на лавочки, которые поставили в центре защитного круга. Замерли, прижавшись друг к другу, и стали ждать полуночи.
Ощущение, что мы целенаправленно приготовили себе ловушку, никак не покидало меня. Внутри нарастало волнение таких масштабов, что я ногтями продавил себе царапины в виде лунок на ладонях. Рядом сидела Зоя. Плечом прижимаясь к ней, я чувствовал, как она дрожит. Попытался собраться. Взял Зоину ладонь в свою руку и крепко сжал. Она не сопротивлялась, ответила мне тем же.
Полночь настигла нас слишком быстро. Оповещение на телефоне пропищало так звонко, что мы, не сговариваясь, вздрогнули. Глеб быстро стал зажигать восковую свечу.
– Зеркало напротив зеркала образует зеркальный коридор, – пробормотал он. – Пламя свечи поможет увидеть. Я призываю тебя, неупокоенный дух.
Повисла тишина. Долгая и тягучая. Пламя свечи мерно подрагивало от нашего дыхания, но в зеркале никто не объявлялся.
Тогда Глеб стал призывать громче:
– Приди и покажись нам, неупокоенный дух. Позволь увидеть тебя и поговорить с тобой. Приди и покажись!
Глеб повторял слова призыва снова и снова, пока у него не пересохло во рту. Он прокашлялся и затих, прислушиваясь. Ничего не происходило.
– Попробуй зеркала немного подвигать, – предложил Рыжий. – Может, ты неправильно их установил и коридор не получился.
Глеб пожал плечами и сделал так, как посоветовал Рыжий. Пламя свечи вздрогнуло и затрещало, Глеб быстро отдернул руки от зеркал, даже слегка отодвинулся и стал внимательнее всматриваться в отражение. Я тоже. Даже вытянул шею, чтобы лучше видеть, но ничего странного не заметил.
В какой-то момент я решил, что с ритуалом ничего не получится, и даже немного расслабился. Хоть охота на призраков не удалась, я не мог искренне расстраиваться из-за этого. Еще один день в Вороньем Гнезде без чертовщины – это ли не праздник?
– Мне кажется, из этого ничего не выйдет, – прошептал я. – Неплохая была идея, но давайте уже закругляться. Зой, ты в порядке? Бояться нечего, не вышло, ну и черт с ним…
– Тише, Слав! – вдруг зашипел на меня Глеб. – Вы слышите?
Как только он спросил, у меня по спине поползли неприятные мурашки. Я тут же замолк и прислушался. Вроде бы ничего сверхъестественного, обычный скрежет снаружи. Это мог быть ветер или какое-нибудь безобидное домашнее животное, но от страха я чуть не застонал.
Все повторялось. Как и в прошлый раз, сначала по двери предбанника кто-то сильно ударил, затем чьи-то острые когти стали царапать жестяную крышу бани. А когда оно перебралось к окну и громко заголосило, мы все подскочили на ноги и вжались друг в друга. Глеб чуть не снес меня с ног, резко соскочив с полка и запрыгнув в круг из мела и соли.
– Какого черта? – зашептал на ухо Рыжий, тяжело дыша от страха. – Что там творится?
Мы дышали друг другу в затылки и боялись выйти за пределы круга. Пламя свечи на полке расплясалось не на шутку. Оно дрожало и трещало, и мы каждый раз тихо скулили от страха. Зоя прижалась ко мне так плотно, что грудной клеткой я ощущал ее сердцебиение. Учащенное, как у загнанной в ловушку лани.
– Если не выходить из бани, оно нас не достанет, – дрожащим голосом произнес я. – В прошлый раз, когда я вырубился здесь, не достало.
Глеб заглянул мне в глаза и быстро кивнул. Он велел нам не шевелиться и не топтаться на месте, если не хотим разорвать солевой круг. Паника чуть отступила, когда мы замерли. Снаружи что-то бушевало и неистово вопило, но мы так затихли, что только дыхание и было слышно.
Никто не проронил ни звука. Никто не шелохнулся. Зоя в центре, а мы окружали ее, словно живым щитом. И молились. Наверняка молились все. Лишь бы оно не пробралось внутрь. Лишь бы поскорее ушло. Лишь бы…
Мои губы дрожали так сильно, что пришлось их закусить. Тело затекло от неподвижности, ноги онемели. Снаружи больше никто не голосил, лишь изредка доносился скулеж и скрежет дверных петель. Будто нечто пытается пробраться в баню, царапает дверь, но отворить ее не в силах.
Примерно где-то через час я стал разминать шею, чтобы не заснуть и не упасть. Повернул голову влево, посмотрел в маленькое банное окно, в ночи абсолютно ничего не увидел. Повернул голову направо и обомлел. Из зеркала на меня смотрело лицо. Так пристально, что почудилось, словно оно заглядывало прямиком мне в душу.
От неожиданности я вскрикнул и отпрянул назад. Нога шваркнула по соли и раскидала ее в разные стороны, круг разорвался. Я было уже заголосил, но Глеб среагировал быстро. Он схватил меня за шкирку и удержал от падения. Затем взял в руки оба зеркала и с силой впечатал их в полок, разбивая. Пламя свечи дернулось и вдруг замерло, перестало колыхаться и потрескивать. Внутри бани и снаружи все замолкло. Наступила тишина.
Глава 17Сон в руку
Из бани мы неслись сломя голову. Я не оглядывался по сторонам, боясь увидеть в закоулках двора какого-нибудь монстра. Наступила тишина, мы решили, что можно убираться, и сделали это, несмотря на риск.
Обсуждать ничего не стали. Я быстро распрощался с ребятами и зашел в дом. Парни пообещали проводить Зою до ее дома, и, хоть мне было стыдно, что я не присоединился, страх позволил закрыть на это глаза. Но, засыпая, я думал, что в прошлый раз нечто убило Карасева после того, как чуть до смерти не довело меня. Вдруг ребята прямо сейчас в опасности, а я, вместо того чтобы противостоять чертовщине вместе с ними, лежу в теплой кровати?
Сон долго не шел. Я переживал за жизни друзей и прокручивал в уме наш неудавшийся спиритический сеанс. Что, если тот, кого я увидел в отражении, теперь навсегда поселился в бане и нам с бабушкой небезопасно пользоваться ею? Кого я увидел и почему не запомнил ни одной черты этого призрачного лица?
Я мучился от бессилия, отчаяние захлестывало меня всего без остатка. В конце концов постарался выкинуть все мысли из головы, чтобы заснуть, и через какое-то время наконец стал проваливаться в сон.
Образы, которые генерировал мой мозг, были расплывчатыми, но пугающими. Я от кого-то бежал, с кем-то сражался. Водоворот событий закручивал меня и молотил, словно прогоняя через зернодробилку. Кошмары шли один за другим, и, казалось, им нет конца и края. Но даже в этой ярмарке ужасов я смог забыться и заснуть настолько, чтобы не осознавать, кем являюсь.
Косил Ясь конюшину, косил Ясь конюшину,
Косил Ясь конюшину, поглядал на дивчину.
А дивчина жито жала, а дивчина жито жала,
А дивчина жито жала и на Яся поглядала.
Иди, Яся, ко мне, иди, Яся, ко мне,
Иди, Яся, ко мне, полюбился ты мне[2].
Резвый паренек сидел на перилах крыльца и махал свисающей ногой. Кудрявый, как болонка, в рубашке с коротким рукавом цвета кофе с молоком и горчичных брюках. Он пел громко, вбирая в грудную клетку много воздуха, широко разводил руками. Озорная улыбка не сходила с его лица.
Кинул Яська косить, кинул Яська косить,
Кинул Яська косить, пошел мамку просить.
Любо, мамка моя, любо, мамка моя,
Любо, мамка моя, пожени ж ты меня…
– Эй! – позвал я паренька, прерывая пение. – Ты кто?
Незнакомец умолк, взглянул на меня и улыбнулся. Спрыгнул с перил и в два шага подошел ко мне. Высокий и плечистый, словно культурист. От его напора я отступил на пару шагов.
– Ну наконец-то достучался! – весело воскликнул он. – Знал бы ты, чего мне это стоило! Вы, ребята, непробиваемые.
– Ты знаешь меня?
Я нахмурился, ощущая непередаваемое волнение. Не страх, а именно волнение, потому что в данный момент я понимал, что сплю. Я чувствовал себя в безопасности.
– Я знаю всех здесь, и тебя в том числе.
– Откуда?
– Вопросы потом, ты должен найти меня!
– Кто ты? И где тебя искать?
– За Плотинкой есть сгоревший дом. Он зарос стлаником, поэтому с дороги его не видно. Встретимся там, и я все объясню. – Парень взял меня за руки, и я почувствовал холод, исходивший от его пальцев. – Только найди меня. Обязательно найди!