– А потом к Плотинке, – закончил Кики, не обращая внимания на друга.
Его ответ поверг меня в шок, я даже остановился. Но ребята не стали дожидаться меня, поэтому пришлось снова сорваться с места и догонять их.
– Зачем к Плотинке? Там обитает та, которая меня душила, забыли?
– Она, похоже, и есть невеста из его сна, – ответил Кики за Рыжего. – Я у матушки поспрашивал, тонула ли какая девица в реке, но она ничего такого не знает. У деда деменция, он тоже не помощник. Опять допросы старикам придется устраивать…
– Мы не тем занимаемся. Я понимаю, что сны могут быть страшными, но сейчас нужно направить все силы на поиски мертвячки, отвечающей за барьер.
– Может, ты знаешь, где ее искать? Или хотя бы с чего начать? – раздраженно бросил Рыжий, оглянувшись на меня через плечо. – Я хочу просто проверить Плотинку, Слав. Тебя позвали на всякий случай, но если не хочешь, не ходи.
– Я уже иду с вами!
Бросив пару беззвучных ругательств в затылок Рыжему, я ускорил шаг. До дома Кики дошли быстро. Парни забежали внутрь: Кики – за битой, Рыжий – чтобы попить воды, а я присел на лавочку у ворот. Пока сидел, все размышлял о сне Рыжего, о Плотинке и обитающей там мертвячке, и все внутри у меня кричало от негодования. Я знал, что мы неправильно поступаем, делаем очередной опрометчивый шаг, но не мог оставить парней одних. Пока собирал бы всех вместе, с ними могло что-то произойти.
Две сестрички взяли спички,
Подожгли свой дом лисички.
Я вздрогнул от старческого скрипучего голоса и чуть не завопил от страха, но вовремя одумался. Из ворот дома Кики вышел худой сутулый старичок. Кустистые седые брови почти закрывали ему глаза, а во рту торчало всего три зуба.
Стали плакать и кричать,
Маму слезно стали звать.
– Эм-м-м… здравствуйте.
Мимо котик шел Семен,
На их зов явился он.
Я нахмурился. Дедушка Кики читал стишок и в упор смотрел на меня. Он хлопал в ладоши, отстукивая ритм, и улыбался.
Тех сестричек уберег,
А себя спасти не смог.
Я не стал больше ничего говорить, просто наблюдал за стариком. Подумал о том, что деменция – страшная штука… Человек вроде жив, и в то же время его уже нет.
Пока я размышлял, дедушка Кики отвернулся от меня и пошел куда-то, все так же хлопая в ладоши и приговаривая:
Две сестрички взяли спички,
Подожгли свой дом лисички.
Стали плакать и кричать,
Маму слезно стали звать.
Мимо котик шел Семен,
На их зов явился он.
Тех сестричек он сберег,
А себя спасти не смог.
– Дед!
Кики выбежал со двора и быстро подошел к старику. Взял его под руку и стал уговаривать зайти в дом:
– Ну пошли, мама кашу сварила. Ты же так любишь манную кашу.
– Каша, каша, – проворчал старик, сильно нахмурившись, потом топнул ногой и снова повторил: – Каша, каша.
– Сейчас вернусь, парни.
Кики с дедом скрылись за воротами, мы с Рыжим остались вдвоем. Друг нервничал, до крови расковырял губу, а я вдруг начал повторять стих, который только что услышал:
– Две сестрички взяли спички, Подожгли свой дом лисички. Стали плакать и кричать, Маму слезно стали звать.
Рыжий усмехнулся.
– Я про лисичек немного другое стихотворение знаю… И я не о том, что Чуковский написал.
Я хохотнул, поняв, о каком произведении речь. Но мне сразу расхотелось улыбаться, когда проговорил про себя вторую половину стихотворения. Аж бросило в жар.
– Мимо котик шел Семен, На их зов явился он, – на одном дыхании проговорил я. – Тех сестричек он сберег, А себя спасти не смог.
Рыжий нахмурился, уставившись на меня.
– Стих-то о Семене, похоже, – ахнул я.
– О том самом?
– А ты много Семенов, связанных с пожаром, знаешь?
Рыжий пожал плечами, а я шумно сглотнул. Неужели нам удалось узнать, как именно ушел из жизни наш главный козырь, благодаря которому мы получили столько подсказок?
Глава 26Фарфоровые ручки
– Это дед мой стих рассказал? – удивился Кики. – Ни разу от него ничего подобного не слышал… Он по большей части ворчит.
Кики все никак не мог поверить в то, что его дед – стихоплет, но это действительно выглядело странно. Хотя в Вороньем Гнезде подобная странность была в порядке нормы. Я подумал о первой семье, жившей в сгоревшем доме. У жильцов было двое детей – девочки-погодки, они играли со спичками и подожгли дом. Их крики услышал Семен и спас девочек ценой собственной жизни.
– Это так похоже на Семена… – задумчиво пробормотал я.
– Жаль его, но что было, то прошло, – вздохнул Рыжий в ответ.
Моя догадка о Семене не сбила его с намеченного плана, он так же настойчиво рвался к Плотинке. Пришлось смириться и идти с ним.
Чем больше мы приближались к реке, тем тревожнее мне становилось. Я сам неоднократно туда ходил и даже разговаривал с мертвячкой, но сейчас, когда мы действительно могли встретить ее, жутко трусил.
– Снова у нас все через одно место, – ворчал я. – Надо было дождаться Глеба, сходить за Зоей… Рассказали бы им о мертвячке и о том, что узнали о Семене. Кики, ты же сам говорил, что нельзя разделяться, в ужастиках это всегда плохо заканчивается.
– Саня даже тебя звать не хотел, еле его уговорил.
– Мы просто проверим, и все, – сказал Рыжий. – Если окажется, что мертвячка действительно там, то придумаем, как ее упокоить. Все будет нормально.
Я не стал больше спорить. Рыжий был парнем хорошим, но твердолобым и упрямым. Если он что-то для себя решил, переубедить его было чрезвычайно трудно.
Вопреки моим страхам, ничего сверхъестественного у Плотинки не произошло. Мы пришли к реке, немного походили вдоль берега. Рыжий покидал в воду камни, посыпал проклятьями, и мы вернулись ни с чем. Откровенно говоря, я даже обрадовался этому. Было страшно противостоять чертовщине даже в полном составе, а втроем и подавно.
После этого мы с парнями разошлись по домам, но я сходил к Глебу, а потом к Зое и рассказал им все, что удалось выяснить в этот день. Зоя обещала еще поспрашивать стариков о пожаре и гибели Семена. А я снова стал надеяться, что парень объявится и я смогу ему рассказать, что погиб он как герой.
Засыпал я с мыслями, что прошел еще один нормальный день в Вороньем Гнезде, насколько это вообще возможно. Но, как оказалось, после визита Рыжего и Кики мертвячка с Плотинки повлияла на мои мысли куда больше, чем я предполагал. Мне снилась девушка в подвенечном платье с букетом полевых цветов в руках, яркая и улыбчивая. Она танцевала у реки, рядом паслись кони.
Сон оборвался на том месте, когда изменилась погода. Солнечное утро превратилось в пасмурный вечер. Я стоял на берегу реки, а у моих ног в воде плавали ромашки, колокольчики и незабудки…
Проснулся, дрожа всем телом. В кромешной тьме провел ладонью по мокрой щеке. Кажется, в эту ночь я впервые в жизни плакал во сне.
Все время после упокоения Висельника я мысленно призывал Семена. Даже после встречи с Рыжим и Кики сходил к сгоревшему дому, но, как и ожидалось, его там не нашел. Меня злило, что Семен подвел нас в ту ночь, злило, что сейчас он не объявлялся, и беспокоил тот факт, что я не могу рассказать ему о том, как он погиб. Поэтому я уже по обыкновению, когда в голове творился сплошной кавардак, пошел колоть дрова.
За пару недель я управился с половиной кучи. Деревенские кололи дрова намного быстрее, это я понял, когда мне на подмогу пришел сосед Костя. Он так виртуозно расправлялся с поленьями, что я обзавидовался. Но и моя работа медленно, но верно продвигалась.
Я полностью сосредоточивался на колке дров, словно отгораживался от внешнего мира, и почти не замечал, что происходит вокруг. Постоянно приходилось себя одергивать, напоминая, что нельзя так глубоко уходить в свои мысли, потому что Гнездо не дремлет, опасность поджидает за каждым углом. И болото на заднем дворе, и разгневанные отпечатки памяти, которые могли наслать туман, ливень и сущности, – все это могло разделаться со мной в два счета. Но я пытался не думать о худшем, потому что иначе можно было сойти с ума.
Вот и сейчас за монотонным, но трудоемким опусканием топора на поленья не заметил, как ко мне сзади кто-то подошел. Обернувшись на голос, почувствовал вспышку гнева, но решил не рубить сплеча. В руке все же держал колун…
– Какого черта ты приперся?
От лица Толстого затошнило. Раньше я не мог похвастать тем, что кого-то ненавидел, но Толстому удалось вызвать во мне это чувство. Машинально я сильнее сжал рукоятку колуна.
– Поговорить хочу. Нельзя?
– Нельзя, – оборвал я. – Разговоры с тобой закончены. Все, что я могу тебе предложить, – это пойти на хрен!
Я не заметил, чтобы Толстый на самом деле был настроен на разговор. Его лицо никогда не выражало дружелюбия или хоть какую-то положительную эмоцию. Но сейчас, когда я его послал, понял, что до этого он действительно источал благосклонность, от которой после моих слов не осталось и следа.
– Я оказался прав, когда говорил, что во всем вы виноваты, – прорычал Толстый, скрипя зубами. – Глеб наведался ко мне сегодня, рассказал про Висельника. Значит, эта хрень с туманом снова произошла из-за вас?
От этих слов у меня задергался глаз. Я-то поначалу думал, что в тот день не повезло только мне, но потом понял, что досталось и друзьям. Оказывается, пострадало больше деревенских, чем я предполагал. Одно радовало – никто не умер. Если бы в непогоду кто-то из деревенских погиб, на ушах стояли бы все.
Любопытство пересилило, и я поинтересовался:
– С тобой тоже что-то произошло?