Я вздрогнул, когда по округе разнесся колкий смех Настасьи. Волосы на затылке вздыбились, а внутренности будто ударило током.
– Почему ты хочешь остаться здесь? – дрогнувшим голосом спросил я. – Разве ты счастлива?.. Мы хотим помочь обрести тебе счастье. С твоим возлюбленным.
– Нет его… я бы нашла-а-а…
После этих слов вставшие дыбом волосы на затылке зашевелились. Под словами «я бы нашла» Настасья ведь именно это и имела в виду. Она бы отыскала своего жениха, если бы прадедушка Рыжего, как и она, стал заблудшей душой. Почему-то Настасья была сильнее других отпечатков памяти, держала их в страхе и даже смогла уничтожить Семена… Неужели настолько сильна была ее любовь, что после безвременной смерти девушка так сильно обозлилась? И злость ли двигала ею или все же прекрасное чувство любви?
– Потому что он на той стороне, – осторожно заметил я. – Мы как раз и хотим помочь тебе уйти к нему.
Настасья оскалилась в ужасающей улыбке, будто ставя точку в нашем разговоре. А когда вокруг меня еще сильнее начал клубиться туман, я понял, что моя догадка оказалась верной. Мертвячка качнулась и приблизилась ко мне на несколько шагов. Я хотел отступить, но меня словно пригвоздило к земле. Сердце в груди застучало с бешеной скоростью.
– Нет, нет, нет… – пробормотал я, чувствуя, как меня всего сжимает. – Не делай этого, умоляю! Я не желаю тебе зла!
– Я предупреждала. Не ле-е-езь…
Настасья склонила голову набок и снова недобро оскалилась. Губы ее не двигались, но она шептала, почти доводя меня до потери сознания. Невидимые тиски сдавили мне грудную клетку, кровь начала пульсировать в голове. Я понял, что соль не действует, она так же бесполезна, как и мои попытки достучаться до Настасьи.
– П-прошу…
– Я предупреждала.
– Нет!
Голос Рыжего раздался словно из бочки. Мое помутненное сознание выхватило его образ из тумана, и я зацепился за него как за спасательный круг. Друг выскочил передо мной, раскинув руки в стороны и отделяя меня от мертвячки, и тиски ослабли. Я без сил рухнул на колени.
– Я здесь! – крикнул Рыжий в гниющее лицо Настасьи. – Я пришел! Пришел… видишь?
На какой-то момент все будто застыло. И Настасья, и туман, и само время. Я пытался отдышаться и одновременно пристально следил за событиями.
Рыжий протянул Настасье руку и снова заговорил:
– Это я, Петр… Ты ведь помнишь меня?
Медленно, словно под гипнозом, Настасья кивнула. Она ответила на жест Рыжего и тоже протянула ему ладонь. Их пальцы переплелись, и я почти выдохнул с облегчением, но, посмотрев вокруг, понял, что остальных нет. Ни Зои, ни Глеба, ни лучшего друга Рыжего – Кики. Куда они могли подеваться?
Пока я в полубреду пытался взглядом выцепить ребят из тумана, наступила звенящая тишина. Запись с песней давно закончилась, телефон валялся на насыпной дороге чуть в стороне. Затянувшаяся пауза меня насторожила. А затем голос Настасьи снова прошелся мурашками по позвоночнику:
– Я заберу тебя.
От этих слов во мне перевернулось нутро. Я взглянул на Рыжего. Его глаза стали расширяться все больше и больше. Друг начал краснеть, пытаясь сделать вдох. Я понял, что невидимые тиски теперь сжимают его.
– Стой! – выпалил я, пытаясь подняться на ноги. – Отстань от него!
Настасья не обратила на меня никакого внимания. Я прекрасно понимал, что это сражение будет проиграно, даже если я наброшусь на мертвячку, буду кричать и попытаюсь перевести ее злобу на себя. Но я уже не думал о последствиях. Один за всех. И все за одного…
– Сто-о-ой!
На негнущихся ногах я подлетел к Рыжему и закрыл его собой так же, как сделал это он несколькими минутами ранее. Мой испуганный взгляд привлек Настасью буквально на секунду, а потом она снова переключилась на Рыжего. Возможно, его сходство с прадедом действительно играло какую-то роль.
Я бросился на Настасью, но, вместо того чтобы ощутить в своих объятиях гниющую плоть, попросту прошел сквозь нее. Настасья стала бесплотной, словно тот же туман. Меня бросило в холодный пот от осознания, что я ничем не смогу помочь другу.
– Помогите! – завопил я что было сил. – Помогите! Помо…
Из глаз Рыжего брызнули слезы. Парень смотрел на меня и одними губами шептал, чтобы я уходил. Он не казался мне тем, кто готов пожертвовать собой, Рыжий всегда был трусоват. Мы все боялись, но, в отличие от Рыжего, наша трусость граничила с безумством, и поэтому мы чаще подвергались опасности, чем друг. А сейчас он будто смирился. Но я был не готов терять ни его, ни кого бы то ни было еще.
– А ну, отвали от него! – снова гаркнул я, бросился к Рыжему и постарался сорвать его с места. – Отпусти! Отпусти!
– Саня-а-а!
В туман ворвался Кики, словно ураган. Он подлетел к Рыжему и стал помогать мне сдвинуть его с места. За спиной друга я заметил лица Зои и Глеба и внутренне возликовал. Они пришли на выручку, они успели!
– Настасья, мы привели твоего жениха! – закричал Глеб. – Забирай его и отпусти нашего друга!
Я опустил взгляд, и сердце мое забухало от волнения. Зоя и Глеб везли на тележке старый деревянный гроб, покрытый землей и глиной. Они действительно откопали жениха мертвячки с Плотинки.
Глава 32Пора выпорхнуть из гнезда
Спустя мгновение Рыжий обмяк и упал точь-в-точь как я ранее. Кики подхватил друга под руки и быстро оттащил его в сторонку. Я тем временем пристально следил за Настасьей, которая все же обратила свой помутненный взор на трухлявый гроб. Ненароком подумал, как бы останки Петра не вывалились прямо в тележку, потом ведь нам самим придется все это складывать обратно, хотя раньше гробы делали добротнее. Но, взглянув на Рыжего, не сводившего горестного взгляда с деревянного ящика, подумал совсем о другом. Для друга это были не просто останки какого-то там жениха, а его родной прадед. Точнее, то, что от него осталось.
– Настасья, – позвал мертвячку Глеб. – Это Петр, твой жених. Забирай его и будь свободна. Покинь Воронье Гнездо, дай нам спокойно жить.
Настасья повела головой и сделала несколько шагов к гробу. Лоскуты ее подвенечного платья тащились за ней, словно куски сгнившей плоти. Мертвячка подняла руку и коснулась пальцами деревянной крышки.
– Жить и я хотела…
Это конец, подумал я. Выкопать труп Петра было идиотской затеей, но игра стоила свеч, все мы с этим согласились. Настасья отличалась от других отпечатков памяти, мы понимали, что не сумеем обвести ее вокруг пальца, даже если Рыжий прикинется Петром. Поэтому выкопать тело для нас показалось единственным логичным решением. Но вдруг и этого Настасье будет недостаточно?
– Здесь покоится твой возлюбленный, – тихо проговорил Глеб. – Это он, поверь нам. И он там, куда мы хотим отправить тебя. Только так вы сможете вновь встретиться.
Я восхищался Глебом. Он подбирал нужный тон, нужные слова тогда, когда мне хотелось выть белугой и биться в истерике. И я так желал, чтобы и Настасья поверила ему так же, как верю я.
– Я не могу уйти.
Мы переглянулись с ребятами и снова посмотрели на Настасью, потому что этот пробирающий до мурашек шепот снова звучал отовсюду.
– И вам не позволю…
Туман словно понял мертвячку с полуслова. Он вмиг затянул реку, росший по берегу ивняк и стал приближаться к нам. Мы с ребятами сбились вместе, вцепились друг в друга, понимая, что все попытки исчерпаны. Но я так не хотел сдаваться! Я любил жизнь!
– Бежим! – срывающимся голосом скомандовал я.
За этим ничего не последовало. Мы стояли как вкопанные, я не мог пошевелиться. Сразу возникло сожаление и мысль о том, что бежать следовало раньше.
– Сдвинуться не могу, – прокряхтел Кики. – Что за фигня?
– Она не дает, – безжизненно ответил Рыжий. Он шмыгнул и откашлялся. – Мы обречены…
Зоя рядышком всхлипнула и тихо-тихо принялась шептать молитву. Я с содроганием сердца понял, что и мольбы не помогут, Настасья уже не отпустит никого из нас.
– Мне так жаль, – сказал я первое, что пришло в голову. – Если бы я не приехал, вы бы остались целы и невредимы. Я все испортил.
– Мы не слепые котята, чтобы ты мог вести нас на поводу, Слав. Мы сами выбрали этот путь, и… мне тоже жаль.
Голос принадлежал Глебу. Я уже не видел друзей, но ощущал их тепло. Мы дрожали, но не отпускали друг друга. И возможно, это был не самый плохой конец.
– Хорошая была попытка с останками, Кики. Жаль, что не выгорело.
Рыжий стоял где-то слева, я услышал, что он похлопал Кики по плечу. Парень не смог ответить, просто простонал что-то невразумительное.
– Простите, ребят. Зоя, прости меня.
– Это не твоя вина, Слав, – прошептала подруга сквозь слезы.
Я зажмурился и прижался к друзьям еще сильнее, они ответили тем же. Наши приключения были сплошным кошмаром, и, наверное, если бы я выбрался из Вороньего Гнезда, уже не смог бы жить обычной, нормальной жизнью. Почти каждую ночь меня мучили бы кошмары, я стал до смешного дерганым, мне везде мерещились призраки.
Но сколько бы я ни думал обо всем плохом, хорошее выбивалось на поверхность, подобно росткам пшеницы ранней весной, и тянулось к солнцу. Я познакомился с бабушкой, встретил настоящих друзей и впервые влюбился… Я улыбнулся сквозь бисерины слез. В последние моменты жизни лучше думать о хорошем, чем сожалеть.
– Наста?
Чей-то голос пробился сквозь мои мысли. Он не принадлежал ни Глебу, ни Рыжему, ни Кики, но был мужским. Когда голос снова повторил имя Настасьи, я распахнул глаза. Возле мертвячки с Плотинки стоял высокий парень в коричневом брючном костюме. Рыжий, совсем как наш Саня. Такой же веснушчатый и зеленоглазый, со слегка вздернутым носом. Он коснулся бледной щеки Настасьи и снова произнес ее имя:
– Наста…
Мы с ребятами стояли неподвижно и, кажется, даже не дышали. Прадед Рыжего предстал перед нами молодым юношей, хотя умер он, когда ему было за семьдесят. Ненароком я вспомнил, как Федор Ильич вез меня от Уйского до Вороньего Гнезда на телеге – и был просто Федькой. Молодым и веселым пареньком. Видимо, отпечатки памяти сами решали, в каком виде они могут показаться живым…