КОЛЕСО ЖИЗНИ
Анил с Саратом выяснили, кем был Моряк, на третьей графитовой шахте. Его звали Руван Кумара, он был сборщиком пальмового сока. После того как он, сорвавшись вниз, сломал ногу, он стал работать на местной шахте, и жители деревни помнили, когда его схватили чужаки. Они спустились в штольню, где работали двенадцать человек. Они привели с собой виллу — кого-то из местных жителей с джутовым мешком на голове, в котором имелись отверстия для глаз, — чтобы, оставшись неузнанным, он мог указать на тех, кто сочувствовал мятежникам. Виллой называли чудовище, привидение, которым пугали детей. Он указал на Рувана Кумару, и того увели.
Теперь у них имелась точная дата похищения. Вернувшись в валавву, они начали планировать следующий шаг. Сарат полагал, что они по-прежнему должны соблюдать осторожность и собрать больше улик, иначе их работу могут отвергнуть. Он вызвался съездить в Коломбо и поискать Рувата Кумару в списке неблагонадежных, утверждая, что сможет его достать. На это потребуется два дня, а затем он вернется. Он оставит ей свой сотовый телефон, хотя она вряд ли сможет с ним связаться. Он позвонит ей сам.
Но прошло пять дней, и он не вернулся.
Все ее страхи относительно Сарата ожили, она вспомнила о его родственнике-министре, о его взглядах на опасность истины. Она в ярости бродила одна по валавве. Настал шестой день. Она включила телефон Сарата и позвонила в ратнапурскую больницу, но, как выяснилось, Ананды там не было, он ушел домой. Поговорить было не с кем. Она осталась наедине с Моряком.
Взяв телефон, Анил отправилась на дальний конец рисового поля.
— Кто говорит?
— Анил Тиссера, сэр.
— А, та, пропавшая.
— Да, сэр, пловчиха.
— Вы так ко мне и не пришли.
— Мне нужно поговорить с вами, сэр.
— О чем?
— Я должна составить отчет и нуждаюсь в помощи.
— Почему вы обратились ко мне?
— Вы знали моего отца. Работали вместе с ним. Мне нужен человек, которому можно доверять. Возможно, это политическое убийство.
— Вы говорите по сотовому телефону. Не называйте меня по имени.
— Я нахожусь в затруднительном положении. Мне нужно попасть в Коломбо. Вы можете помочь?
— Попробую. Где вы находитесь?
Этот вопрос он уже задавал. Она заколебалась:
— В Экнелигоде, сэр. В валавве.
— Я знаю это место.
Он повесил трубку.
Днем позже Анил была в Коломбо, в Аудитории Арсенала, располагавшейся в здании антитеррористического центра на Грегориз-роуд. Скелета Моряка с ней больше не было. В валавву за ней заехала машина, но без доктора Переры. Когда она приехала в больницу в Коломбо, он встретил ее и обнял за плечи. Потом они поели в кафетерии, и она рассказала ему о своей работе. Он посоветовал ей остановиться. Он высоко оценил ее работу, но посчитал ее опасной.
— Вы делали доклад о политической ответственности, — сказала она. — Тогда вы высказали противоположное мнение.
— То был доклад, — ответил он.
Когда они вернулись в лабораторию, возникло некоторое замешательство: скелет исчез неизвестно куда.
Теперь, стоя в маленькой аудитории, наполовину заполненной официальными лицами, среди которых были военные и полицейские, обученные методам борьбы с мятежниками, она поняла, что оказалась в сложном положении. Ей предстояло делать сообщение, не располагая вещественными доказательствами. Это могло поставить под сомнение все исследование. Анил подошла к столу, на котором лежал древний скелет, принадлежавший, вероятно, Жестянщику, и начала описывать различные методы анализа костей и идентификации скелета по профессиональным признакам и месту, где он был обнаружен, хотя ей был нужен совсем другой скелет.
Сидевший в последнем ряду невидимый ею Сарат слушал ее невозмутимые объяснения, в которых чувствовалась уверенность, абсолютное спокойствие и твердое намерение не проявлять волнения или гнева. Это было выступление юриста и, что более важно, свидетельство гражданина; она уже не была просто иностранным специалистом. Затем он услышал ее слова:
— Я полагаю, вы убивали нас сотнями.
Нас, повторил про себя Сарат. Пятнадцать лет отсутствия, и наконец она стала одной из нас.
Теперь они оказались в опасности. Он ощутил враждебность зала. Он один не был против нее. Придется как-то защищаться.
Между Анил и скелетом стоял благоразумно спрятанный магнитофон, записывавший каждое слово, каждое мнение или вопрос со стороны официальных лиц, на которые она до сих пор отвечала учтиво, но нелицеприятно. Однако он мог видеть то, чего не видела Анил: затуманенные взгляды в жарком помещении (должно быть, полчаса назад отключили кондиционер, испытанное средство рассеять внимание). Он отделился от стены и двинулся вперед:
— Простите…
Все повернулись к нему. Она подняла глаза, на ее лице было написано удивление по поводу его присутствия и его реплики.
— Этот скелет был тоже найден на раскопках в Бандаравеле?
— Да, — ответила она.
— На какой глубине?
— Приблизительно метр.
— Вы можете назвать более точную цифру?
— Нет, не могу. Я не понимаю, почему это важно.
— Потому что участки холма около пещеры, где был найден этот скелет, вытаптывались скотом, размывались дождями, подвергались воздействию человека… Я не прав? Да включите же этот чертов кондиционер, в этой духоте невозможно четко рассуждать. Разве неверно, что старые захоронения девятнадцатого века, кладбища или места казней, часто — а практически всегда — располагаются на глубине менее шестидесяти сантиметров?
Она начала волноваться и решила промолчать. Сарат почувствовал, что привлек внимание сидящих в зале, они повернулись к нему.
Он направился к передним рядам, и ему позволили к ней подойти. Он посмотрел на Анил через стол, наклонился и щипцами вытащил из грудной клетки маленький камень.
— Этот камень был найден в ребрах скелета?
— Да, это так.
— Скажите нам, что происходит с древними захоронениями… Подумайте как следует, мисс Тиссера, не просто теоретизируйте.
Последовала пауза.
Пожалуйста, оставьте этот покровительственный тон.
— Объясните нам, что с ними происходит.
— Обычно над погребенными телами кладут на землю камень. Он служит чем-то вроде указателя — когда плоть разрушается, он падает вниз.
— Разрушается? Каким образом?
— Одну минуту!
— Сколько лет на это требуется?
Молчание.
— Я слушаю.
Молчание.
Теперь он говорил очень медленно:
— Как правило, не меньше девяти лет, верно? Прежде, чем камень упадет в грудную клетку. Я прав?
— Да, но…
— Прав?
— Да. Но это не относится к сожженным телам.
— Но мы не можем быть уверены даже в этом, потому что большинство скелетов из исторических захоронений было сожжено в прошлом веке. Как вам известно, в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году была эпидемия чумы. Еще одна в тысяча восемьсот девяностом году. Многие трупы были сожжены. Скелету, который лежит перед вами, скорее всего, лет сто — несмотря на ваше великолепное исследование его карьеры, привычек и диеты…
— Скелет, с помощью которого я могла бы что-то доказать, конфискован.
— Кажется, у нас тут слишком много тел. Разве конфискованный скелет важнее этого?
— Конечно нет. Но конфискованному скелету меньше пяти лет.
— Конфискованному. Конфискованному… Кто его конфисковал? — спросил Сарат.
— Его забрали, пока я встречалась с доктором Перерой в больнице на Кинси-роуд. Он там исчез.
— Значит, вы его потеряли. Он не был конфискован.
— Я его не теряла. Его забрали из лаборатории, пока я говорила с доктором Перерой в кафетерии.
— Значит, вы его оставили в неподходящем месте. По-вашему, доктор Перера имеет к этому отношение?
— Не знаю. Вероятно. С тех пор я его не видела.
— И вы хотите доказать, что человек, которому принадлежит скелет, был убит недавно? Даже теперь, когда у нас нет улик?
— Мистер Диясена, я хотела бы напомнить вам, что приехала сюда как член группы по защите прав человека. Как судмедэксперт. Я не работаю на вас, вы меня не нанимали. Я работаю на международную организацию.
Он повернулся и обратился к аудитории:
— Ваша «международная организация» была приглашена сюда правительством, не так ли? Я не прав?
— Мы — независимая организация. Мы представляем независимые отчеты.
— Нам. Правительству, находящемуся здесь. Это означает, что вы работаете на наше правительство.
— Я хочу официально заявить, что некоторые правительственные силы убивают невинных людей. Именно это я вам говорю. Вы, как археолог, должны верить в историческую правду.
Я верю в общество, в котором царит мир, мисс Тиссера. То, что вы предлагаете, может вылиться в хаос. Почему вы не расследуете убийства правительственных служащих? Да включите же наконец кондиционер!
Раздались жидкие аплодисменты.
— Исчезнувший скелет был доказательством особых преступлений. Здесь важно именно это. «Одна деревня может говорить от лица многих деревень. Одна жертва может говорить от лица многих жертв». Помните? Я думала, вы представляете не только интересы правительства.
— Мисс Тиссера…
— Доктор…
— Хорошо, доктор. Я доставил сюда другой скелет из другого захоронения, относящегося к более раннему времени. Я бы попросил вас провести судебно-медицинское исследование этого скелета, чтобы установить, чем они отличаются друг от друга.
— Это смешно.
— Нет, это не смешно. Я бы хотел убедиться в существовании различий между двумя скелетами. Сомасена!
Он сделал знак кому-то в холле. В зал вкатили скелет, завернутый в полиэтиленовую пленку.
— Этому скелету двести лет, — громко объявил он. — Во всяком случае, так мы, археологи, предполагаем. Возможно, вам удастся нас разубедить.
Он издевательски постукивал по столу карандашом.
— Мне потребуется время.