То, что пацан принес кинжал, конечно, хорошо, но вот когда он стал для Сенилы «моим», непонятно. Вот так тебя, Димон, и обкрадывают постепенно, лишая имущества. Кажется, у женщин это в генах где-то прописано.
— Лучше бы он мой рюкзак принес. — Буркнул я, сердясь на то, что кинжал обратно уже явно не получу. И сердился я не на неё, а на себя. Могу ведь забрать, но не заберу. Слабый я человек.
— Так это, он вот, на седле лежит. — Показал рукой пацан на стоящих невдалеке двух лошадей. — Увидел, что хозяин не взял, вот и прихватил. Он не тяжёлый.
А вот это уже была просто прекрасная новость. Возвращаться не надо, да и транспорт, на который можно загрузить трофеи, теперь имеется. Галактика, прошу прощения, что ругался, ты мне всё вернула, хоть и заставила понервничать.
— А как ты нас нашёл? — Спросил у парня Троудин.
— Да что я лошадей, ушедших в лес, ни разу не искал? — Махнул беспечно рукой парень. — В лесу много следов, это не дорога, легко найти.
— Белианд говорил, что нас по следам найти нельзя, он всё скрывает магией. — Тут же заметил с неудовольствием командир авантюристов. — А простой мальчик нас легко находит. Не зря я всегда не доверял магам.
На эту тираду Квадро только равнодушно пожал плечами, грызя кусок сухого мяса, который ему вручила Сенила. Странно, что парень пошёл за мной, как за хозяином. У него даже ошейник без магии, но он почему-то никуда не убегает, хотя на его месте я сбежал бы давно. Может его подослал кто-то?
— Квадро, а почему ты не сбежал? — Опять решил я задать вопрос напрямую и активировал амулет правды, о котором только вспомнил.
— Куда? — Опять пожал плечами пацан. Нет, это не ответ. Даже амулет температуру не изменил.
— Да куда угодно, мир большой. Ты же знаешь, что искать тебя я бы не стал.
— Мир может и большой, а я вот маленький. Лучше быть под защитой хозяина, чем самому добывать себе еду, искать, где спать. Пусть я родился рабом, но меня это вполне устраивает.
— А то, что хозяин может с тобой сделать всё, что угодно, разве тебе нравится?
— Что угодно? Это убить? — И он кивнул на кучку трупов. — Они были свободными, но пошли туда, куда им приказал их хозяин. И умерли.
Да он малолетний философ! Ладно, поверю и амулет выключу.
— Квадро, а сколько тебе лет?
— Пятнадцать весной было. — А по нему и не скажешь, мелкий и худой.
— А что ты вообще умеешь? Ну, кроме как за лошадьми ходить? — Парень задумался, потом кивнул как будто своим мыслям.
— Больше ничего, но я могу делать это хорошо. Лучше меня никто лошадей не знает.
— Слышь, Цетон, а ты говорил, что лошадей никто не знает лучше тебя. — Подколол я призрака. — Вот у тебя конкурент появился.
— Мал он ещё до конкурента. — Совершенно не обиделся граф. — Ты к нему приглядись, кстати. Отличный помощник выйдет, только подкормить его надо, а то худой, того и гляди, помрёт с голоду.
— Да я и сам об этом думал. — Ответил я ему и вслух обратился к мальчику. — Квардо, а ты умеешь читать?
— Не, мне это не надо. — Равнодушно отреагировал тот. — В образовании нет ничего хорошего, это мне ещё мой батя говорил. Чем умнее раб, тем опаснее его мысли.
И отец у него тоже философ. Ну, ладно, посмотрим попозже.
— Надо похоронить нашего друга, да идти. — Решил я закончить разговор. — А то двое суток до города, не ближний свет.
— Это да. — Кивнул Троудин и встал. — Пошли.
Глава 10
Утро выдалось тяжёлым. Все вокруг выглядели невыспавшимися, что очень меня радовало.
— Дар, я боюсь.
Это проснулась Петания, которая теперь каждую ночь пыталась на меня залезть, хотя нам исправно связывали каждый вечер и руки, и ноги. Кажется, ей было необходимо удостовериться, что она всё ещё вызывает у меня желание, иначе, зачем она прилагает для моего удовлетворения столько усилий, не пойму.
— Чего ты боишься? — На самом деле, я знал, что её тревожит. Весь караван рабов каждую ночь терзали кошмары. Вскрики среди ночи будили девушку, и она ещё сильнее прижималась ко мне.
Фигуру я нарисовал на дне нашей телеги, и сами мы были ограждены от её действия, а вот другим доставалось в полной мере. Вчера один из рабов кинулся на надсмотрщика, а тот, вместо того, чтобы просто отмахнуться палкой, ударил раба ножом. Эта была первая смерть, после того, как фигура была закончена, и очень жаль, что произошла она так далеко, энергии смерти фигуре досталось, скорее всего, очень немного. Ничего, сегодня я опять её напою своей кровью.
— Мне кажется, нас скоро убьют. Я чувствую приближение смерти. Я спрашивала у богини, какова моя судьба, но она молчит. Я даже обещала ей свою сущность, но она всё равно не ответила.
Боги не любят магию смерти. Она оставляет их без верующих и без энергии душ, которые чернокнижники обычно отправляют на съедение демонам. Глупая, ты же одаренная, все знают, что нам нельзя посвящать себя богам, я вот сразу же отрёкся от всех, как только узнал о своих способностях. Тем более, боги не помогли моей матери, когда её насиловали или когда её убивал этот урод.
— Нас не убьют. — Они сами перебьют друг друга ещё дней за десять, а если кто-то умрёт рядом с нашей телегой, то и быстрее. — Все вокруг умрут, но мы с тобой выживем.
К обеду прибыли в какой-то город. Он был далеко не первый на нашем пути, потому я даже не встревожился. А зря.
— Этих двух не развязывать. — Около телеги оказался хозяин. Раньше он даже близко не показывался. — Только ноги. На ярмарку берём их и всё, тут почти тупиковый город, дальше болота, покупателей, считай, нет. Продадим этих и возвращаемся на развилку.
Кажется, я опоздал. Нас привезли к прямому заказчику, тут продадут, а сами отправятся дальше. Вместе с нашей телегой. Уверен, скоро поползут слухи о пропавшем караване рабов, но это меня уже не касается, придётся у нового хозяина начинать все сначала. Обидно.
— Какой симпатичный мальчик. — Молодая симпатичная дама буквально перегородила дорогу надсмотрщикам и хозяину. — Сколько за него хотите?
— Пять тысяч за обоих. — Подскочил к ней хозяин. — Могу уступить пару сотен, но не больше.
— Ох. — Сумма даму впечатлила. Она ещё раз осмотрела нас обоих, как будто ища, что там на пять тысяч-то?
— Они оба одарённые. — Подсказал ей хозяин. — Отдаю практически даром.
— Девка мне не нужна, своих девать некуда, а вот паренёк очень даже приглянулся. Сколько за него одного?
— Три тысячи. — Скромно потупив глаза, ответил ей хозяин.
— Три? Давайте, две. Больше за него тут всё равно никто не даст, а всем покупателям говорите, что его уже хочет купить мадам Пеноло. Сейчас схожу за деньгами.
— Как скажете. — Кивнул хозяин, почему-то даже не торгуясь. — Мы будем на ярмарке.
Не успели мы пройти и сотни метров, как навстречу выскочил сухонький старикашка.
— Мне передали, что ты снова привёз товар для меня. — Тут же заскрипел он своим противным голосом. — Показывай.
— Вот. — Показал на меня пальцем хозяин. — Три тысячи.
— Мы же договаривались на две! Да и он какой-то мелкий.
— Не хочешь, не бери, а парень просто молодой ещё. Вырастет. Но если возьмёшь и девку, то вместе отдам за пять.
— Как, она тоже одарённая?
— Да. — Расплылся в самодовольный улыбке тот. — И поторопись, у меня уже наметился покупатель, мадам Пеноло, если ты её знаешь.
— Что?! — Потряс своими кривыми руками старик. — Эта корова хочет перекупить мой заказ? Всё, я беру за пять. Стой тут, я принесу деньги, а то до ярмарки мне идти далеко, а лавка вон, совсем рядом.
— Только ради вас, я могу подождать немного. — Поклонился хозяин. Бывший, как я понял.
Вот нас и продали. В который там раз? В шестой? Хорошее число, думаю, этот раз будет последним.
От тихого ржания лошади я проснулся. Да, Дима, кажется, паренёк, в теле которого ты сейчас обитаешь, был совсем не паинькой. Хотя, каков мир, таковы и правила жизни в нём. Парень, ради призрачной свободы, в которую не верил сам, (раз ошейник с него снять было нельзя), поубивал жутким способом несколько десятков человек. И отнёсся к этому, как к рабочему моменту, только досадуя, что надо начинать сначала.
А хозяйка борделя-то ничего выглядит в личине, наверное, зря продал амулеты на неё. Я-то видел только сетку, как будто трёхмерную модель, а другие, оказывается, этого не видят, даже одарённые. Думал, против них такая штука бесполезна. Да и ладно. Парню, получается, чуть-чуть не повезло, мог бы, вместо смерти, в борделе работать. Знаю таких людей, для которых это предел мечтаний. Но, думаю, он бы не оценил, ему-то нужна свобода, потому уверен, что он бы и вместо публичного дома кладбище утроил.
Но вот его жажду мести, я понимаю. И не только понимаю, а поддерживаю и собираюсь довести её до конца. Если бы мою мать забил до смерти кто-то, я не знаю, чего бы удумал в качестве мести, даже если бы дело на Земле происходило. Такое прощать нельзя, а ведь эта женщина теперь мне тоже мать, пусть и наполовину. И мне почему-то кажется, в том, что мать перед свадьбой захватили, отчим тоже виноват. Надо будет задать ему пару вопросов перед тем, как буду убивать. Пусть исповедается, это ему в аду зачтётся, я же добрый.
До города Аден-Хор мы не дошли буквально десяток километров. Посовещавшись, всё же решили не идти ночью, когда дороги не видно (о своей возможности видеть в темноте я не распространялся), а переночевать в поле. Нормально, спал хорошо, лошадь меня уже почти перед рассветом разбудила. Опять мне хватило выспаться часа четыре всего. Странный у меня организм, всё-таки.
Вчера мы вышли уже после полудня. Сначала сжигали трупы напавших, потом сложили большой погребальный костёр для нашего погибшего товарища.
— Друг Арден, ты был хорошим человеком и отличным товарищем. — Заговорил Троудин, когда огонь только начал разгораться. — Я помню тебя ещё молодым пареньком, который пришёл ко мне в часть. Что у тебя случилось такого в жизни, что ты вдруг покинул свой край и решил стать воином, мы так и не узнали. Если бы не твоя молчаливость, быть тебе десятником, но я всё же направил просьбу о переводе тебя в наказующие, хотя терять такого воина и не хотелось. И в этот раз ты сразу же согласился, когда возникла нужда в тебе, хотя и мог просто сидеть дома, после того, как тебя списали из подразделения по ранению. Мы будем помнить тебя, и ждать, а ты скорее уже перерождайся, такие, как ты, нужны на этой земле. Твоё оружие мы передаём той, которая защищала тебя до последней минуты, не её вина, что у неё не получилось это сделать. Мы верим, что эта девочка заслужила такой подарок, и что ты бы сам его одобрил. Прощай и до встречи.