— В театр, — ответил он. — Это триллер о полиции.
— И я не могу отказаться, да?
— Конечно, не можешь. Тебе понравится.
Совершенно очевидно, что нельзя пойти на спектакль в той же одежде — после того, как она несла грязные полотенца, футболку и брюки. Жаль, потому что эти белые брюки очень милы. В любом случае нужно раздеться и прикрепить к ноге нож, поскольку она собирается идти так далеко, а это еще одна причина, чтобы принять ванну. Минти вымыла посуду, взяла газеты и устроилась во дворе в плетеном кресле, которое дочиста отскребла щеткой, а подушку выстирала и погладила. Она чувствовала свое превосходство над мистером Кроутом и Гертрудой Пирс, которые закончили играть в карты и разложили еду на зеленом суконном столе: сандвичи и напиток, по виду напоминавший фанту. Грязные тарелки они сложили на поднос и оставили на траве прямо под носом у кота — настоящий магнит для мух. Минти хватило одного взгляда — больше в их сторону она не смотрела.
Удобнее было поехать на машине, но Лаф сомневался, что сможет где-нибудь припарковаться. Найти там место для стоянки — практически неразрешимая проблема. Поездка на метро до «Чаринг-Кросс» не вызывала беспокойства, но на линии Бейкерлу вагоны обычно переполнены, а на улицах в том районе тоже всегда толпы народу.
Как и многие обитатели пригородов, Соновия и Лаф — хотя и жили не очень далеко — почти не знали центра Лондона. Лаф иногда ездил на машине через парк в Кенсингтон или даже проезжал мимо Букингемского дворца. Он приблизительно представлял, куда ведут главные улицы, а Соновия иногда ездила за покупками в Уэст-Энд, и оба они, будучи заядлыми киноманами, посещали «Одеон» и «Меззанин». Но Соновия не имела понятия о взаимном расположении этих мест и не смогла бы объяснить, как добраться от Мраморной арки до Найтсбридж или от Оксфорд-стрит до Лейстер-сквер. Что касается Минти, то она не приезжала сюда много лет — не было причин, — и большие здания на Трафальгарской площади пугали ее рядами высоких колонн и широкими лестницами. У нее возникло ощущение, что она видит все это впервые или ее внезапно перенесли в чужой город. В то же время здания напоминали ей римские храмы на кладбище.
— Зачем его туда поставили? — спросила она Лафа, указывая на адмирала Нельсона на вершине колонны. — Он так высоко, что его невозможно рассмотреть.
— Не знаю, милая. Может, просто смотреть не на что и лучше не подходить близко. Мне нравятся львы.
Минти львы не понравились. Припавшие к земле звери напоминали ей кота мистера Кроута. Может быть, посреди ночи они встают и начинают бродить по окрестностям, забираясь на высокие здания и царапая деревья? Она испытала облегчение, когда вместе с Уилсонами наконец пробралась сквозь толпы людей и устроилась в кресле театра «Гаррик». Лаф купил две программки, для нее и Соновии, и плитку шоколада «Дэри милк». Минти не хотела шоколад, поскольку он не мог принять такую форму, не побывав в чьих-то руках, но из вежливости взяла пластинку, и в следующие полчаса ее не покидало ощущение, что в желудке ползают микробы.
«Визит инспектора» оказался совсем не таким, как они представляли, хотя в пьесе был полицейский или, возможно, не настоящий полицейский, а призрак или ангел. Минти не желала смотреть на призраки, их ей хватает и в реальной жизни, и поэтому иногда была вынуждена закрывать глаза. Больше всего им понравились декорации — не просто фон для действия, а как будто настоящий дом с настоящей улицы, перенесенный на сцену. Когда спектакль закончился и Минти встала, острие ножа едва не проткнуло ткань брюк на коленке, но Минти быстро одернула брюки, и Соновия с Лафом ничего не заметили.
Было уже довольно поздно, но все кафе и рестораны работали; Минти никогда не видела такого количества питейных заведений в одном месте и удивлялась, как им всем удается зарабатывать достаточно денег. Они зашли в небольшой ресторанчик на боковой улице и заказали пиццу. Минти никогда не согласилась бы на салат, мясо или другое блюдо, за приготовлением которого нельзя наблюдать, но с пиццей все было в порядке — повар на глазах у всех вытаскивает ее из печи щипцами и кладет на чистую тарелку. А главное, руки у него в перчатках. Все выпили по паре стаканчиков вина, и Минти вспомнила о Джоке.
— Адам, Ева и Ущипни меня, — произнесла она.
— Что сделать?
— Адам, Ева и Ущипни Меня пошли купаться на реку. Адам и Ева утопли. Кто остался?
— Конечно, Ущипни Меня, — сказала Соновия, и Минти ее ущипнула.
Лаф громко рассмеялся.
— Ты ее поймала, Минти. Признаться, не ожидал от тебя.
— Ладно, я попалась, — согласилась Соновия и покровительственным тоном прибавила: — Только не «утопли», моя дорогая. Так неправильно. Нужно говорить «утонули».
— Джок говорил «утопли». — Минти доела пиццу. — Это он меня научил.
Она задрожала. Мысли о Джоке часто так на нее действовали.
— Ты не замерзла? Здесь очень тепло. Я даже пожалела, что не надела жакет потоньше.
Что бы ни говорила Соновия, но на улице становилось прохладнее. Они прошли мимо паба, потом еще одного, и Лаф спросил, не желают ли они выпить один стаканчик, на дорожку, но Соновия отказалась, заявив, что хорошего понемножку и что они и так доберутся до своих постелей не раньше часа ночи. Поезд метро оказался переполненным, и Лаф предложил дождаться следующего, который должен был прийти через минуту. Они подождали, поезд пришел и оказался почти пустым. Большое количество пассажиров вошли на «Пикадилли»; многие вышли на «Бейкер-стрит», а вошла всего одна старуха. Это была миссис Льюис.
Незанятое сиденье почти напротив Минти предназначалось для стариков и инвалидов. Практически никто не обращал на это внимания, но место оказалось свободным, и миссис Льюис села на него. Она по-прежнему была одета в темно-красные пальто и шляпу. Тетушка не появлялась. Очевидно, приняла близко к сердцу упрек Минти, что она общается с миссис Льюис, которая, будучи матерью Джока, не отдает его долги. Минти в упор смотрела на миссис Льюис, но та не поднимала глаз. Минти аккуратно устроилась на сиденье, чтобы не сесть на нож, и хотя он был завернут сначала в пластиковый пакет, а затем в ткань, она чувствовала его присутствие.
— На что ты так пристально смотришь, моя дорогая? Ты меня пугаешь.
— Она не настоящая, — ответила Минти. — Не волнуйтесь, это всего лишь призрак, но у нее достало наглости преследовать меня даже тут.
Соновия посмотрела на мужа и покачала головой.
Лаф вскинул брови.
— Должно быть, вино, — сказал он. — Минти не привыкла. В той пиццерии довольно большие стаканы.
Миссис Льюис встала и вышла из вагона на станции «Пэддингтон». Минти впервые заметила, что у старухи с собой портплед. Наверное, собирается сесть на поезд до Глостера и вернуться в старый дом, где она жила.
— А в это время есть поезда до Глостера? — спросила Минти Лафа.
— Не думаю. Уже больше половины первого. А почему ты спрашиваешь?
Минти не ответила. Она смотрела, как миссис Льюис выходит из поезда и идет вдоль платформы. Едва волочит ноги — больше шаркает, чем идет. Потом вспомнила, что часть денег, которые занял у нее Джок, предназначались для операции матери — ей должны были заменить тазобедренный сустав.
— Ей так и не сделали операцию, — вслух сказала Минти. — Думаю, она до нее не дожила.
Уилсоны опять переглянулись. Как потом сказал Лаф жене, все пассажиры с беспокойством смотрели на Минти. В метро люди привыкли ничему не удивляться — однажды он сам видел, как парень гонял окурки по полу, — но у вид Минти был явно безумный: лицо белое, как мел, волосы дыбом. Кроме того, все видели, что она разговаривает сама с собой. Они вышли на «Кенсал-Грин» и пошли домой пешком; оттуда недалеко. На улицах никого не было, кроме компаний молодых людей, белых, черных и азиатов, лет около двадцати, и все они внушали опасение.
Соновия взяла Лафа под руку.
— Без тебя мне было бы неуютно, милый.
— Не бойтесь. — Лаф был польщен. — Они не станут со мной связываться.
На углу их улицы располагалась скамейка, а позади нее — что-то вроде клумбы. Цветам здесь приходилось соперничать с пивными банками, бумажными обертками от жареной рыбы с картофелем и окурками, причем мусор явно побеждал. Миссис Льюис не уехала домой в Глостер. Она сидела на скамейке, а рядом с ней стоял открытый портплед. Лаф и Соновия, вероятно, подумали, что это просто бездомная старуха, которая иногда проводит здесь ночь, Минти не обманешь. За десять минут, прошедших после того, как миссис Льюис вышла из метро на станции «Пэддингтон», она переоделась в черное пальто и платок и каким-то образом попала сюда. Но призраки умеют все: проходить сквозь стены и полы, перемещаться на большие расстояния со скоростью света. Теперь она здесь, но прежде чем Минти успеет дойти до дома, миссис Льюис опередит ее и будет ждать там.
На улице больше никого не было. Банды парней жались к Харроу-роуд. Соновия и Лаф попрощались, пожелав спокойной ночи. Минти была до такой степени поглощена мыслями о миссис Льюис, что забыла о вежливости и обо всем, чему ее учила Тетушка, — не поблагодарила за приглашение на спектакль, и все такое. И даже не попрощалась.
Войдя в дом, Соновия сказала мужу:
— Никогда не видела ее такой странной. Разговаривает сама с собой и видит то, чего нет. Как ты думаешь, мы должны что-нибудь делать?
— А что мы можем? Вызвать санитаров?
— Не говори глупостей, Лаф. Это не смешно.
— Просто она выпила слишком много вина, Сонн. Алкоголь может вызывать галлюцинации. Не веришь мне, спроси у Дэна.
Миссис Льюис ее не ждала. Минти обыскала весь дом. Матери Джока нигде не было — и Тетушки тоже. Должно быть, старуха все еще сидит на скамейке, роется в своем портпледе, что-то замышляет и радуется тому, что умерла раньше, чем отдала деньги.
Минти знала, как поступить. Она проверила, на месте ли нож, открыла парадную дверь, потом беззвучно закрыла за собой. Улица была пустой и тихой. Фонари не горели. Только в квартире напротив в одном из окон что-то мерцало, как пламя свечи. Похоже, Уилсоны сразу легли спать, потому что окно их спальни на втором этаже было темным. Минти дошла до угла, вдруг исполнившись уверенности, что миссис Льюис исчезла и скамейка пуста.