Вечером, собираясь к бабушке, она снова вспомнила о словах призрака: вот ведь сказал под горячую руку! А она себе в голову их и втемяшила. Теперь так и будет вспоминать ни к селу ни к городу!
Бабушка жила через дорогу, ее дом был виден с лоджии. Родители потому и купили квартиру в этой новостройке: мама хотела быть рядом, иметь возможность постоянно заходить к бабушке.
Василиса открыла дверь своим ключом и громко позвала:
— Бабуль! Я уже пришла!
— Иди в кухню, — отозвалась она.
Девушка сбросила кроссовки, привычно сунула ноги в персональные тапочки — у них было специальное место на полке — и, подхватив пакет с пирожками, пошлепала в кухню.
Бабушка уже ждала ее — сидела в любимом кресле у окна. Одета в строгое платье, с аккуратно уложенной прической. Стол был накрыт: красивая жестяная коробка с печеньем, тонко нарезанный лимон, чайный сервиз изящного фарфора, нарядные салфетки.
Василиса швырнула пирожки на столик у плиты и радостно подскочила к старушке:
— Привет, бабуль! Как я соскучилась!
Хотела обнять ее, чмокнуть в щечку, но бабушка не далась.
— А ну, подожди! Дай я на тебя издалека посмотрю.
Девушка выпрямилась, недоуменно посмотрела на нее.
— Что, сильно выросла? — пошутила Василиса, а сама уже почувствовала, как неприятно заныл живот. Будто мышцы потянула где-то в районе солнечного сплетения — ныло не очень чувствительно, но неприятно.
Бабушка окинула ее цепким взглядом, прошлась по всей фигуре, будто сканируя:
— Ты себя как чувствуешь?
— По-разному, — уклончиво ответила Василиса, не зная, что ответить.
О своих проблемах ведь в двух словах не скажешь.
— Да вот и мне кажется, что по-разному… — задумчиво проговорила бабушка. — Только не пойму, что в тебе не так. Ты уж извини, в моем возрасте рисковать не хочется: легко заразу какую-то подцепить. Потому и присматриваюсь… Не спеши пока целоваться. Ты все-таки из Петербурга приехала, там разные люди встречаются. А мы с тобой не просто близки, напрямую связаны.
Василиса испуганно замерла, не зная, что сказать. Никогда раньше бабушка так ее не встречала.
— Ты ведь мою побрякушку носишь, не снимаешь?
— Не снимаю, бабуль. Я к ней уже привыкла.
— Значит, это она мне сигнал подает. Перстень мой вдруг горячим стал, ни с того, ни с сего.
Василиса непроизвольно взглянула на руки бабушки, на ее старинный перстень из потемневшего серебра с крупным камнем. Пальцы старушки слегка подрагивали.
— С тобой в последнее время никаких странностей не происходило? — продолжала допытываться она.
— Да у меня вся жизнь — сплошные странности! — сердито выпалила Василиса.
Настороженность бабушки пугала, сдерживать себя было все сложнее.
— Представляешь, даже Прохорыч, призрак кремлевский, мне сегодня гадостей наговорил!
— С чего бы? — удивилась бабушка. — Ты, что ли, без подарков к нему пришла?
— Если бы! Все как положено: вокруг Кремля обошла, с рекой поздоровалась, не с пустыми руками явилась. А он мне говорит, что у меня вошь на голове и злая пчела под хвостом. Совсем сбрендил в своей башне!
— Правильно! Макушка и копчик! Две противоположные точки тела! — Глаза бабушки загорелись азартным огнем. — А ну, пойдем в комнату, посмотрим, что там у тебя.
Глава 16
Василиса думала, что они пойдут в кабинет — небольшую комнатку напротив входной двери. Здесь стояли стол, пара стульев и узкая кушетка. И больше ничего: ни другой мебели, ни картин на стенах. Даже обои были никакие — светло-бежевые, немного рельефные и без рисунка.
Здесь бабушка принимала пациентов, когда ушла на пенсию. Постоянного приема никогда не вела, но время от времени (читай: часто), коллеги просили ее проконсультировать по поводу очередного сложного случая.
Девушка остановилась у двери в кабинет, ожидая, когда бабушка доберется к ней.
Бабушка ходила медленно: возраст, — но помощь никогда не принимала. Наотрез! Даже если чувствовала себя неважно, утром вставала, делала несложную гимнастику и сама готовила себе завтрак. Благо с микроволновкой это было несложно.
Современная «чудо-печка» ей сразу понравилась, правда, освоила она только две кнопки.
— Мне больше не нужно! — отрезала, когда Василиса предложила ей рассказать об остальных функциях микроволновки.
Та же история была и с телефоном, и с компьютером. Бабушка признавала только кнопочные мобильники, а ноутбук держала исключительно для работы. Для развлечения у нее были телевизор и газеты.
— В моей голове уже столько всякого хлама! Новую ерунду я не запоминаю, — сказала она дочкам. — Так что не тратьте время зря, не объясняйте.
И больше никогда не возвращалась к этому вопросу.
Так же категорично она отвергла предложение переехать к кому-нибудь из детей, когда начались проблемы со здоровьем.
— Слягу — заберете! А пока не мешайте мне жить так, как я хочу.
Бабушка всегда любила командовать — она никогда этого не отрицала. Вот и сейчас, увидев, что внучка остановилась, старушка приказала Василисе:
— Иди дальше!
Девушка послушно направилась к следующей двери, собираясь свернуть в бабушкину спальню.
— Не туда! — раздалось сзади.
— А куда же? — удивилась Василиса.
В торце коридора были только две двери: в кладовку и еще одну комнату, в которой девушка никогда не была. Да-да, в этой квартире имелось постоянно запертое помещение, в которое никого не пускали. Будучи школьницей, Василиса пробовала выпытать, что там, но бабушкин строгий взгляд быстро отбил у нее всякое желание интересоваться.
По рассказам мамы, раньше в этой комнате была детская, но позже бабушка ее отремонтировала и обустроила «под свои нужды». Какие именно, не говорила. Мама подозревала, что там размещается обычная кладовка-гардеробная, в которой бабушка хранит старую мебель и прочий хлам.
— Ты обратила внимание, что шторы в этой комнате тяжелые, темные, всегда задернуты? С улицы хорошо видно, — объясняла мама. — Это потому, что старые вещи быстро выцветают, свет для них губителен.
Василиса так не считала, ведь могли быть десятки других объяснений. Но точно знала только одно: впервые она испытала острый интерес к старинным кладам именно перед дверью в эту комнату.
Неужели сейчас ей откроют великую семейную тайну?
Девушка почувствовала, что ладони вспотели. Она даже забыла о своих проблемах — еле дождалась, когда бабушка подойдет к двери, тяжело опираясь на палку и придерживаясь за стену.
Честно говоря, тайна бабушки разочаровала Василису. Эта комната была очень похожа на кабинет, только более темная. Круглый стол из темного дерева, пара стульев возле него, темное массивное кресло с высокой спинкой, узкая тахта, покрытая немарким покрывалом. Стены оклеены еще советскими обоями унылого синего цвета. И больше ничего!
— Открой окно! — скомандовала бабушка, прикрывая за собой дверь.
Василиса подскочила к окну, дернула шторы, ожидая, что на нее посыплются клочки грязи и дохлые мухи. Но, к ее удивлению, пыли не было. Да и подоконник был достаточно чистым, и стекла. А ведь убирать в этой комнате бабушка не разрешала!
Повернув шпингалет, девушка осторожно дернула старую деревянную раму. Немного кряхтя, она распахнулась. За окном уже стемнело, только свет фонарей, освещавших дорогу, пробивался сквозь ветви деревьев.
— Отойди, не мешай! — приказала бабушка.
Василиса послушно отступила вглубь комнаты.
Тем временем бабушка подошла к окну, отставила палку, оперлась руками о подоконник… и громко каркнула!
Какая-то женщина, шедшая по дороге, услышала это «кар» и подняла голову, внимательно всмотревшись в кроны деревьев.
Бабушка не обратила на нее никакого внимания. Она набрала побольше воздуха и повторила уже громче и раскатистей:
— Кар-р-р!
— Кар-р-р! — донеслось откуда-то снаружи. — Кар-кар!
— Помоги мне! — приказала бабушка Василисе. — Уведи от окна.
Девушка подскочила к ней, осторожно взяла под локоть.
— Быстрее! — пробормотала бабушка, валясь на Василису. — Оттаскивай!
Внучка подхватила ее под мышки и сделала пару шагов в сторону.
— Ка-а-ар-р-р! — раздалось совсем рядом с окном. — Кар-р-р!
Резкий порыв ветра взъерошил кудряшки Василисы. Кто-то большой и черный, нырнув в окно, пролетел у нее над головой, едва не зацепив крыльями.
— Кар-р-р! — Темная птица, сделав круг под потолком, нырнула под стол.
— Окно закрывай! А то улетит! — скомандовала бабушка, энергично двинув внучку острым локотком.
Вырвавшись из рук Василисы, она схватила палку и осторожно развернулась к столу. И куда девалась ее старческая неповоротливость? Глаза старушки блестели азартом, она решительно шагнула к столу.
Когда Василиса, закрыв окно и задернув шторы, обернулась, бабушка уже стояла у стола. Чуть согнувшись, она тыкала палкой под стол и сердито повторяла на разные лады:
— Кар? Кр-ра! Кар-р? Кру!
Птица молчала, будто ее и не было.
— Кур-р! Кыра! — не успокаивалась бабушка. — Курре!
— Кур-ре? — донеслось осторожное из-под стола.
— Курре, курре! — обрадовалась бабушка. — Кыр-карра!
Василиса широко распахнутыми глазами смотрела на это представление. Огромная ворона — это была она! — наконец-то вышла из-под стола и сосредоточенно перекаркивалась с бабушкой.
Свет в комнате не был включен, но из щели между шторами пробивался свет фонарей. Девушка хорошо видела, как птица немного поджимает хвост, когда каркает, как мелькает розовая пасть, когда она раскрывает клюв.
— Кра? Кыр-кыр? — спрашивала она.
— Карра-карра! — отвечала ей старушка.
Родная бабушка Василисы! Заслуженный врач РФ! Известный в городе специалист, к которому до сих пор приходят на прием. И она вылечивает!
По сравнению с этой сценой общение Василисы с Потехиным казалось пикником на лужайке. Правда, с легким налетом пошлости.
— Чего стоишь? Садись! — бабушка наконец-то вспомнила о Василисе.