Вычурная, покрытая резьбой и позолотой дверь в кабинет тихонько открылась:
— Боярин? — в приоткрытой щелке показалось сухое, серое и жесткое, как закаменевшая, заплесневелая давно забытая хлебная корка, вытянутое лицо. В совсем другом мире и совсем другой стране этого человека называли бы "консильери'[i], что наиболее точно характеризовало функции, которые исполнял Томил Шелухин по прозвищу «Шило» при боярине Микуличе. Сам же Шило любил, когда его называли тигнарманом[ii]. Выбившийся наверх с самого дна, деньгами и хлопотами Микулича получивший низшее дворянство, Шелухин очень гордился своим статусом, трепетно оберегая выцарапанные потом и кровью, чаще всего чужой, привилегии.
— Заходи, Томил, — добродушно разрешил Завид Гориславович, степенно отпивая из синской фарфоровой чашечки, сто̒ящей по нынешним временам целое состояние, ароматный чай. При этом на его холеных пальцах блеснули рубинами массивные перстни. Настроение у боярина было отличное. Война — это возможности! Даже очень большие возможности, если не отвлекаться на всякое морализаторство. Слово-то какое противное, сразу видно эллины придумали, чтобы непотребства свои прикрыть. Имперцев Завид Гориславович не любил. Нет, скорее даже ненавидел, справедливо считая подлыми и изнеженными извращенцами, обитающими за гранью добра и зла. Что, впрочем, не мешало ему проворачивать с эллинами разные крупные и не очень махинации.
Даже сейчас, когда их государства фактически оказались в состоянии войны, свои дела с врагами княжества боярин сворачивать не собирался. Слишком выгодными и прибыльными они были. Особенно хорошо шла торговля людьми. Городские трущобы полны отбросов обоих полов, имеющих смазливую внешность. А имперцы падки на северную красоту и готовы платить за нее золотом. Правда, действовать теперь приходилось аккуратней, чтобы не навлечь на себя гнев князя Лобанова или, того хуже, самого Ингвара Лодброка. Но в данном случае риски оправданы, действует он через посредников и путаные схемы исключающие связь рода Микуличей и работорговцев, да и кто будет расследовать пропажи каких-то бродяжек из трущоб? Смешно даже! Кому нужны эти отбросы, кроме имперских извращенцев?
— Прибыл груз от эребов, господин, — доложил советник, — Все как договаривались. Деньги я перевел через Имперский банк. Товар раскидали по купцам.
— Перед «Оком» не засветились?
«Оком» называли великокняжескую Службу безопасности из-за изображенного на ее гербе символа.
— Обижаешь, Завид Гориславович, — самоуверенно усмехнулся Томил.
— А ты не усмехайся, — остудил его Хозяин, — Княжьи люди работать умеют. А за такую партию отравы, нас с тобой на корм рыбам отправят. И на былые заслуги не посмотрят. Что там с портовыми?
— Нашли мальца этого, что людей Кракена из-за девки положил. Я ребят отправил, привезут скоро.
— Хочешь выяснить сам он по себе или послал кто?
Советник кивнул:
— И это тоже. Мальчишка одаренный вроде как. И ничей. Продать за дорого можно. Потому наших послал, а не портовых костоломов.
— Точно ничей? — задумчиво прищурился боярин. Ему сейчас не хотелось ввязываться в драку с кем-то из аристократов из-за такой мелочи, как слабый одаренный. А сильному в трущобах взяться неоткуда.
— Ничей, — махнул рукой Томил, — Какой-то дружок Скегги Серого.
— Ты считаешь, я должен помнить по именам всю твою шелопунь? — нахмурился Завид.
Шелухин напрягся. Хозяина он боялся, как огня.
— Нет, господин! Конечно, нет! — испуганно замотал головой Шило, — Я так не думаю, господин.
— Что за Скегги? — недовольно спросил боярин. Что-то во всей этой ситуации ему не нравилось, но он никак не мог понять что.
— Племянник старой Магды. Пансионат у нее на нашей территории. Таксистом работает. Тоже у нас. Ну и наши дела решает. По необходимости.
— Ты у него про приятеля спрашивал?
— Нет еще. Серый на заказ уехал. Вернется на днях только. Тогда и расспрошу, откуда он этого приятеля взял.
Сердце Завида екнуло. Предчувствие, не раз спасавшее его от неприятностей просто взвыло.
— Отзывай своих людей! — скомандовал он.
— Но…
Томила откинуло к стене мощным потоком воздуха, вышибая дух. Боярин не был сильным одаренным, но Шелухину хватило и этого, чтобы со стоном сползти на пол. Зная крутой нрав Хозяина, он тут же попытался вскочить. В ярости боярин мог и покалечить. Правда, Шило так и не понял, чем вызвал его гнев. И выяснять абсолютно не хотел. Едва он успел подняться на ноги, дверь в кабинет без стука распахнулась и на пороге появился взволнованный, бледный гвардеец:
— Господин, там… — он замялся, не находя слов, потом судорожно мотнул головой, — Вам надо это видеть.
В груди что-то оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Тело сковало могильным холодом. Все нутро выворачивало от осознания того, что случилось ужасное и непоправимое. То, что может поставить крест на всех его трудах, начинаниях и мечтах. А может и на самом его существовании. Что делит жизнь на на до и после. Если оно еще будет, это после. Несмотря на близость гвардейцев и слуг, мужчине стало так жутко, так тоскливо, как не было никогда в жизни. Захотелось стать маленьким-маленьким и спрятаться далеко-далеко, где его никто никогда не найдет. Но Завид Гориславович не стал бы тем, кто он есть сейчас, если бы не умел держать себя в руках. А уж загнать в узду свой страх в его делах самый необходимый навык.
— Веди! — он решительно шагнул из кабинета.
Когда-нибудь у рода Микуличей будет за̒мок на одном из островов архипелага — символ статуса и успешности. А пока приходится довольствоваться лишь стилизованным под него особняком неподалеку от набережной Ауры. Зато с большим прилегающим парком, что, учитывая стоимость земли в городе, говорило о связях и состоятельности хозяина. Высокая ограда из натурального камня с металлическими пиками наверху укрывала обитателей дома от досужих посторонних взглядов. Ажурные кованые ворота с гербом рода выходили на неширокую улочку, перейдя которую можно попасть в закрытый прибрежный парк для чистой публики.
Именно здесь, припаркованный на обочине прямо напротив ворот, стоял грузовичок-фургончик с намалеванным на стенках фиолетовым осьминогом с злобным взглядом и ярко-красной надписью «Морепродукты от Кракена». Вокруг грузовичка кучковались гвардейцы Микуличей, и, что плохо, люди из ведомства князя Лобанова. Боярин быстрым широким шагом подошел к машине и заглянул в кузов. Его лицо тут же позеленело, подбежавший вслед за ним Шелухин грязно выругался. Обычно не допускающий таких вольностей Завид сейчас не обратил на оплошность помощника никакого внимания.
— Ты их знаешь? — Микулич посмотрел на Шило.
— Это Кракен. Силь — его заместитель. Этих не знаю. Скорее всего, портовые. А эти четверо мои. Те, что я за парнем посылал.
Почему-то боярин не сомневался в ответе. Кто, демоны побери, мог такое совершить⁈ Ну не мальчишка же! Одному человеку такое не под силу! Кракен был довольно сильным одаренным, боярин это знал точно. Его зам, вроде, тоже обладал способностями. Банда, державшая порт, была одной из самых сильных и влиятельных в городе. Да и Шило набирал себе персонал для деликатных поручений не из слабаков. И вот, они все здесь.
Мертвецы лежали плотно в три ряда друг за дружкой. В самом ближнем к дверям ряду как раз и находились сам главарь банды с заместителем и парни Шелухина. Их тела были по пояс обнажены. Руки и ноги связаны. Кожа не спине срезана, ребра вывернуты наружу в виде крыльев, так что видны желтовато-розовые легкие. Рты безобразно раззявлены, лица искажены предсмертной му̒кой. Остальные трупы бандитов ничем не отличались от главарей. «Кровавый орёл» — легендарная казнь древних северных воинов. До сих пор считалось, что это вымысел фантазеров-скальдов. Оказывается, нет. Нашелся какой-то безумец, решивший в наше время воплотить кровавый ритуал, описанный в старинных сагах.
Завид Гориславович едва подавил подкативший к горлу кислый комок. Еще не хватало опозориться перед подчиненными. Хотя, судя по запаху, кого-то из присутствующих уже прополоскало. Неудивительно! Густая, тягучая кровь полностью залив пол кузова потихоньку начала стекать на мостовую.
— Кто это мог сделать? — хрипло выдавил из себя боярин.
— Кажется, я знаю, кто это сделал, — раздался позади него знакомый голос и Микулич вздрогнул. Князь Лобанов задумчиво смотрел на нарисованное кровью «Око Одина», в центр которого был воткнут обычный рыбацкий нож.
— Ваше сиятельство⁈ — Завид Гориславович склонился в поклоне. Все остальные последовали его примеру.
— Что, Завид, доигрался⁈ — князь, прищурившись, посмотрел на проштрафившегося подчиненного, — Пойдем. Расскажешь мне все. И не вздумай юлить. Все равно узнаю, — от голоса Юрия Мстиславовича повеяло могильным холодом. Боярину ничего не оставалось, как молча кивнуть и молиться всем Богам, чтобы оберегли и помогли выбраться из ямы, в которую он от гордыни и алчности угодил.
[i] Консильери — руководящая должность в иерархии сицилийской, калабрианской и американской мафии. Слово получило широкую известность благодаря роману писателя Марио Пьюзо «Крестный отец» (1969) и его одноимённой экранизации (1972) режиссером Фрэнсисом Фордом Копполой. В романе консильери — это советник или консультант дона (босса) с дополнительной обязанностью представлять босса на важных встречах как внутри преступного клана босса, так и с другими преступными кланами. Консильери является близким другом и доверенным лицом, своего рода старейшиной мафии. По самой сути своей работы консильери один из немногих, кто может спорить и бросать вызов боссу, если необходимо обеспечить надёжность замыслов мафии. Обычно его описывают как лишённого амбиций человека, который дает боссу бескорыстные советы
[ii] Тигнарманы — это «сливки» общества, знатные люди по родословной или боевым подвигам. В числе их состояли: конунг — это верховный правитель; ярл — в современном обществе аналог — это заместитель директора, премьер-министр. Часто ярлы соперничали за право властвования, так как имели обширные владения, иногда превышающие имения конунга.