Скинув пальто, Марина схватила Сашу за руку и потянула к собравшейся толпе. Улыбаясь, она пробиралась между людьми, пока не подошла вплотную к витрине. Бетси и Катя следовали за ней.
Экспозиция была на редкость эффектной. Внутри витрины проложили световоды, которые обеспечивали максимальную игру бриллиантов. Статуэтку поместили на небольшую вращающуюся подставку, так что Снегурочка кружилась в бесконечном танце, сверкая, как застывший на морозе фейерверк.
— Ой, Саша, — воскликнула Марина. — Это просто потрясающе! Как ты мог это скрывать? Она принадлежала царской семье? Скорее всего. Бетси, идите скорее сюда.
— Она понравится тебе еще больше, когда ты прочитаешь текст, — с улыбкой сказал Саша.
Он с удовольствием наблюдал, как раскрасневшаяся Марина читает сопроводительную записку, которую они с Анной сочинили накануне.
«Настоящий лот предназначался в качестве подарка княгине Цецилии Озеровской на десятую годовщину ее свадьбы. Изучая язык своего нового отечества, она переводила русскую народную сказку „Снегурочка“. Предлагаемый лот был, вероятно, заказан зимой 1912 года, в то время, когда создавалось Зимнее пасхальное яйцо, которое и послужило для него образцом (Аукционный дом „Лейтон“ выражает признательность князю и княгине Озеровским за их любезное содействие в составлении данной записки.)».
По мере чтения улыбка на лице Марины становилась все более напряженной и наконец исчезла совсем. Дрожа от негодования, она повернулась к Саше и Дмитрию:
— Как вы могли? Дмитрий, почему ты ничего мне не сказал? Какое неуважение! И Саша тоже хорош — торгует фамильными ценностями. У нас с мамой ничего не осталось, ни от Шутиных, ни от Шермановых. Только эта брошь, да и та подарок твоей семьи. У нас, эмигрантов, нет ничего своего, разве ты не понимаешь? Эта вещь — часть нашего прошлого. Как ты можешь посредничать, когда продают то, что по праву принадлежит нам? Саша, я сделаю все возможное, чтобы торги не состоялись. Завтра же позвоню адвокату. Прощай.
Последнее слово, сказанное по-русски, означало, что они расстаются навсегда.
Танцевальный класс в Музее Седьмого полка, Нью-Йорк, 1983 год
Саша опустил рюкзак на ковровую дорожку военного музея на Парк-авеню, с отвращением вдыхая знакомый запах пыли, старого дерева и моющих средств. Сняв наушники, он засунул свой плеер в рюкзак, где уже лежали книги, которые он должен был прочесть летом по программе Гротона.
Он стал оглядываться по сторонам в надежде увидеть других детей, но вокруг было пусто. Из боковой комнаты показался высокий солдат в камуфляже.
— Эй, малец! — сердито пробасил он. — Ты что тут делаешь?
— Здесь находится танцевальный класс? — вежливо спросил Саша.
Солдат вытаращил глаза.
— Дальше по коридору, — бросил он с отвращением и скрылся в комнате, где пылились военные трофеи и портреты умерших генералов.
Саша пошел по обшитому деревянными панелями темному коридору. Над головой гудели тусклые лампы с плафонами в стиле Тиффани. Вскоре послышались звуки «Теннессийского вальса», исполняемого в весьма вольном переложении на расстроенном фортепьяно.
«О Боже, — подумал Саша, — и за что мне такое наказание?»
Войдя в зал с облупленными розовыми стенами, он увидел разномастную кучку подростков. Большинство ребят были старше его, но, к счастью, почти никто не превосходил его ростом. Хотя все они выглядели крепышами. «И почему я такой тощий?» — подумал он про себя. На многих мальчиках была форма элитного кадетского корпуса «Никербокер грейс», другие щеголяли в блейзерах нью-йоркских частных школ: «Тринити», «Колиджит» и «Браунинг».
Ребят из его школы среди них не было. Вероятно, их бабушки не настаивали, чтобы те брали уроки танцев.
— Ну где еще ты научишься танцевать? — спрашивала она. — Не лучше ли поучиться сейчас, вместе с друзьями, чем потом наступать бедным девушкам на ноги?
Откровенно говоря, Сашу это не слишком волновало. Ему захотелось поскорее уйти отсюда. Его раздражали эти ребята с растрепанными светлыми волосами, красными галстуками и нарочитой небрежностью в одежде. То, что все это фрондерство имело целью привлечь внимание девочек, бесило его еще больше.
Девочки вообще привели Сашу в ужас. Все с длинными волосами, холодные, как ледышки, и явно старше присутствующих здесь мальчиков, они были в равной степени смущены мужским обществом. Мальчики и девочки сидели порознь у противоположных стен зала, сбившись в небольшие кучки. Отдельно от них сидели одиночки, чья внешность не позволяла надеяться на успех у противоположного пола или по крайней мере уверенно чувствовать себя среди представителей своего.
Саша обратил внимание на девочку, сидевшую в углу. Она с головой ушла в чтение потрепанной книжки под названием «Кружева». Слишком высокая для своего возраста. Длинные пепельные волосы, схваченные обручем с тонкими шелковыми ленточками, оттеняли хорошенькое бледное личико. На ней была розовая кофточка с открытым воротом и коротенькая клетчатая юбка в складку. Рядом на полу лежали скомканная джинсовая куртка со значками Кэнэл Джин и Элвиса Костелло и темно-коричневая школьная сумка со стильно потертым ремнем. Со вздохом облегчения Саша устремился к ней.
— Привет. Ты Виктория? — неуверенно спросил он.
Девочка подняла янтарные глаза, один из которых был испещрен зелеными точками, и посмотрела на него без всякого выражения.
— Я Саша Озеровский, твой кузен.
Она по-прежнему его не узнавала, и Саша сделал еще одну попытку:
— Мы встречались у твоей бабушки на прошлой неделе. Помнишь, был чай по поводу твоего возвращения домой?
— Мой дом вовсе не в Нью-Йорке, — резко ответила она, засовывая книгу в сумку. — Подожди-ка. Ты маленький князь. Я вспомнила. Так мы родственники? — спросила она без особого интереса.
Саша с готовностью поддержал завязавшийся разговор. По крайней мере теперь он здесь не один.
— Твой дедушка родной брат моей бабушки. Наши отцы были двоюродными братьями, а мы с тобой троюродные брат с сестрой. Ты Виктория де Витт и моя бабушка тоже была де Витт. Но теперь она Озеровская.
— Очень может быть, — равнодушно произнесла Виктория. — А здесь ты как оказался?
— Бабушка заставила.
— Меня тоже. Ой, сейчас начнется.
В зал вошли мистер и миссис Кейн, учителя танцев.
— Здравствуйте, здравствуйте, юные леди и джентльмены, — заученно произнесла миссис Кейн. — Постройтесь, пожалуйста, по росту.
Ученики выстроились в два ряда, и Саша с огорчением увидел, что, несмотря на одинаковый рост, они с Викторией не попали в пару. Она оказалась напротив Трея Калверта, которого Саша всегда терпеть не мог. А на Сашу взглянули испуганные глаза незнакомой партнерши.
— Итак, первый танец — фокстрот, — провозгласил мистер Кейн.
Трей Калверт поднял руку.
— А можно я буду танцевать с кем-нибудь другим? — спросил он.
— Нет, — отрезал мистер Кейн. — Вы подходите по росту.
— Но я не хочу с ней танцевать, — настаивал Трей.
— Можно узнать почему? — спросила миссис Кейн.
— Потому что ее родители хиппи и наркоманы. Так мои папа с мамой говорят, — подала голос Сирена Холтон, самая высокая и красивая из девочек.
В зале повисло тягостное молчание.
Побагровев, мистер Кейн медленно подошел к Сирене и, взяв ее за локоть, вывел из зала.
Расстроенная миссис Кейн построила учеников снова, и на этот раз Саша оказался в паре с Викторией.
— Не слушай ее, — спокойно сказан он. — Сирена Холтон просто сука.
Виктория слабо улыбнулась.
— Фокстрот! — прокричал мистер Кейн, вернувшийся в зал. — Партнеры, подойдите друг к другу.
Зазвучала мелодия «Чая для двоих». Саша неловко обхватил Викторию, и они, спотыкаясь, пошли боковым шагом, стараясь следовать командам «медленно, медленно, быстрее, быстрее!». Виктория склонила голову к нему на плечо, с трудом удерживая слезы.
Глава 7
Остаток вечера Саша провел как в тумане. После ухода Марины его раздирали противоречивые чувства: он был зол на нее и в то же время чувствовал себя виноватым. Тем не менее он решил вести себя так, словно ничего не произошло. Однако сослаться на внезапную болезнь Марины не представлялось возможным, поскольку все слышали ее тираду. Счастье, что рядом не оказалось вездесущего фотографа из «Таймс». Дмитрий ушел вслед за Мариной, чтобы проводить ее до гостиницы и немного успокоить. Саша с Бетси стали подниматься по винтовой лестнице, за ними потянулись Катя с сестрами Грант и вся остальная компания. Наверху они попали в толпу нарядно одетой молодежи, медленно прогуливающейся по залу.
— Раньше я терпеть не могла подобные сборища, но теперь с удовольствием выбираюсь в свет. Спасибо, что уговорил меня приехать, — сказала Бетси, чуть не налетев на брюнетку, курящую на ходу. — Однако эта толпа действует на нервы.
— На пасхальных торжествах было еще хуже, — возразил Саша.
— Казакам пришлось тогда оттеснять толпу. Давай отойдем в сторону.
Саша сжал ее руку.
— Посмотри, — указал он на высокую блондинку в розовом расшитом бисером жакете от Скьяпарелли. — Это моя неуемная кузина Виктория, которую ты так любишь.
— Нам обязательно нужно подходить? — спросила Бетси. — Я не уверена, что смогу выдержать ее напор.
— Ты сказала, что она вмешивается в чужие дела. Наступил час расплаты, — поддразнил ее Саша.
— Ну хорошо. Надеюсь, она не станет говорить о своем самочувствии. Ей всегда не терпится сообщить, как она себя чувствует. Мне лично нет никакого дела до того, как чувствует себя Виктория де Витт. Для меня важно то, что эта вертихвостка не явилась к тебе на ужин… Ах, Виктория, как прекрасно вы сегодня выглядите!
— Я только что из Стамбула.
— Вид у вас цветущий.
— И чувствую я себя отлично, — сообщила Виктория.
Бетси впилась ногтями в Сашино запястье.
— Как я рада, что вы здесь, Виктория. А я собираюсь ехать домой. Надеялась приятно провести время, но эта толпа просто ужасна. Ни одного знакомого лица. Саша, дорогой, ужин был просто великолепен. И обязательно приезжай в Уотермил этой зимой, прошу тебя.