— Какая же? — спросил Саша.
— На ленте в волосах другая эмаль. Когда я видела фигурку в последний раз, лента была из красной матовой эмали. Отец отметил это в своих записках. Очень необычная техника. Без гильотировки, как здесь. Ее, должно быть, меняли.
— Просто эмаль окислилась, — возразил Саша.
Лидия терпеливо улыбнулась.
— Саша, вы еще многого не знаете. Ведь эмаль можно «окислить» и с помощью «Уиндекса» и ватной палочки. Кстати, вот копия счета, которую антикварная комиссия выдала моему отцу. Вы можете сказать о нем на сегодняшней пресс-конференции, но не забудьте упомянуть, что информация получена от нас. Фигурка просто изумительная. Вы на ней заработаете целое состояние. Держу пари, что ее купит Собрание Форбса. Мне это явно не по карману. Остается утешаться тем, что когда-то она принадлежала нам.
Улыбнувшись, Саша поблагодарил Лидию, и она ушла.
Оставалась одна проблема. После этого разговора стало ясно, где находилась фигурка после 1918 года. Но теперь возник вопрос об имущественном праве. Клиент Дмитрия мог и не быть ее законным владельцем.
Поставив статуэтку в витрину, Саша бросил взгляд на счет от советского правительства. Анна, несомненно, будет рвать и метать.
Когда Саша вернулся в отдел, Анна читала пресс-релиз. Он показал ей счет.
— Черт бы его побрал, — задохнулась Анна, мгновенно оценив всю сложность ситуации.
— Что будем делать?
Анна медленно повернулась к Саше:
— Значит, статуэтка во время войны находилась в Берлине. Это портит нам всю картину. Немцы могут предъявить на нее права. Вполне возможно, что она была украдена из Берлина и потом попала к клиенту Дмитрия.
Саша был ошеломлен.
— И что теперь делать?
— Ничего. Думаю, что на пресс-конференции об этом счете упоминать не стоит. А я сейчас же иду к нашему юристу. Лена Мартин знает, что делать в таких случаях.
С этими словами Анна вышла из комнаты. Зазвонил телефон.
— Русский отдел «Лейтона».
— Саша! Как здорово, что я тебя застал! Ты хорошо меня слышишь? Я звоню из машины.
Это был Дмитрий.
— Привет, Дмитрий. Я звонил тебе в отель. Анна оставила мне записку.
— Послушай, мы ведь собирались с тобой пропустить по стаканчику, но меня пригласили на ужин. Пойдешь со мной? Ты наверняка знаешь этих людей. Миссис Грир будет рада тебя видеть. Я ей о тебе говорил.
Саша был раздосадован. Ему вовсе не хотелось идти куда-то с Дмитрием. Но Глория Грир славилась своими приемами, к тому же у нее была одна из лучших частных коллекций Фаберже, которую еще никому не удалось сфотографировать. Сашу разрывали противоречивые чувства. Сделав глубокий вдох, он выдавил из себя согласие.
— Отлично. Едем в Гемпшир-Хаус. Форма одежды — вечерний костюм. Встретимся в «Карлайле» и выпьем перед ужином. Не возражаешь? — спросил Дмитрий.
— Прекрасно. Буду ждать тебя там. Во сколько?
— Ну, скажем, в шесть. Ужин начнется в половине восьмого.
— Идет. У Бемельмана в шесть. До встречи.
— До вечера.
Послышался какой-то шорох, и Дмитрий повесил трубку. Саша решил пойти перекусить, но тут снова зазвонил телефон.
— Русский отдел у телефона.
— Саша? Это отец.
— Привет! Как там дела в Аспене?
— Прекрасно, но я звоню тебе совсем по другому поводу. Я сейчас в аэропорту — лечу домой утренним рейсом.
— Почему так скоро? Что-нибудь случилось?
— Я думаю, ты должен об этом знать. Вчера я получил очень неприятное известие. Когда мы вечером вернулись в гостиницу, нам передали, что звонил Дерек и просил срочно связаться с Мариной. Она меня очень огорчила.
— Догадываюсь, о чем речь, но, мне кажется, она все слишком драматизирует.
— Странно, что ты так к этому относишься.
Саша был удивлен гневным тоном отца. Он не помнил, чтобы тот когда-нибудь сердился. Легкое раздражение — вот все, что он себе позволял.
— Отец, не стоит так расстраиваться. У нас нет юридического права…
— Дело не в юридическом праве, а в справедливости.
— Что ты имеешь в виду?
— Будет только справедливо, если мы вернем себе часть того, что потеряли.
— Отец, о чем ты говоришь? Здесь, в Нью-Йорке, у нас есть все, что нужно человеку в жизни: семья, родной язык, наша вера, финансовое благополучие, наконец. Зачем нам Фаберже?
— Вот уж не ожидал от тебя такого отношения. Нам надо серьезно поговорить, но только не по телефону. Сегодня же. Я прилетаю в конце дня. Мы можем встретиться у «Ника».
— Я не смогу. В четыре у нас пресс-конференция. Я занят по горло.
— Ну, тогда поужинаем вместе. В ресторанчике рядом с моим домом. Там еще такие красивые обои.
— «Свифти». Прости, но вечером я ужинаю у Глории Грир.
Отец вздохнул. Ужином с Глорией Грир пренебрегать не стоит.
— Хорошо. Тогда завтра. Обсудим, что делать дальше. Извини, что побеспокоил. Завтра в восемь в «Свифти», — сказал отец и повесил трубку.
«Господи, что он там задумал?» — размышлял Саша, отправляясь в кафетерий за сандвичем.
После обеда Анна вернулась с новой прической и пакетом от «Маноло Бланика».
— Ну, что сказал юрист? — спросил Саша. — Кстати, прическа тебе очень к лицу.
— Спасибо. Все отлично. Мы можем не беспокоиться, потому что они не евреи.
— Что? — удивился Саша.
— В этом все дело. Если бы они были евреями и статуэтка была конфискована у них нацистами или украдена во время советской оккупации, это серьезно осложнило бы ситуацию. В случае имущественных претензий Комиссия по возвращению перемещенных ценностей была бы целиком на их стороне. Пресса подняла бы страшный вой: «Лейтон» продает ценности, принадлежащие жертвам холокоста, ах-ах-ах! Но поскольку они не евреи, да к тому же еще немцы, нам ничего не грозит. Они же не подали имущественный иск после войны как пострадавшие от военных действий. Будет весьма странно, если они вдруг объявятся сейчас и скажут: «Здравствуйте, позвольте представиться: состоятельные немцы с коллекцией Фаберже, причастные к нацистским преступлениям. Мы все так же богаты и потому желаем вернуть своего Фаберже. Виновными мы себя не считаем».
Саша улыбнулся, но в глубине души был огорчен ее невольным антисемитизмом и циничностью аукционного бизнеса. Он не мог с такой легкостью пренебречь имущественными претензиями. Если таковые возникнут, придется отложить или совсем отменить торги.
Надев новые туфли, Анна встала перед зеркалом в раме из красного дерева с бронзой.
— Ну как, годится для телевидения? — спросила она, поворачиваясь к Саше.
— Не хватает брошки. Одну минуту.
Саша достал из маленького сейфа брошь Фаберже в виде золотого рубля времен Екатерины II в эмалевой рамке с бриллиантами. Подойдя к Анне, он приколол брошь на лацкан ее темного костюма.
— Отличный завершающий штрих, — проговорила она. — Спасибо. Начало через двадцать минут. Подходи, не опаздывай.
С этими словами она исчезла. Вскоре Саша последовал за ней.
В приемной толпились репортеры. Отдел прессы умел работать со средствами массовой информации. Теперь не только «Кристи» будет купаться в лучах славы.
Саша наблюдал, как по залу порхают девушки из отдела обслуживания клиентов, угощая журналистов кофе и шампанским, расспрашивая их о семейных делах и пытаясь подогреть интерес к статуэтке. Весь процесс контролировала Линн Тефель, начальница отдела прессы. Ровно в четыре на подиум поднялась Анна, которую представил сам Джон Бернхэм.
— Благодарю всех, кто пришел. Аукционный дом «Лейтон» с удовольствием сообщает, что двенадцатого мая мы выставляем на русские торги звездный лот — ранее неизвестную статуэтку Снегурочки из драгоценных камней. В своих папках вы найдете слайды и черно-белые диапозитивы с ее изображением. Там также имеются копии подлинного счета Фаберже, обнаруженного в российских архивах нашим специалистом Геннадием Антропиным. Таким образом, эта вещь является первой полностью документированной фигуркой Фаберже из тех, что появлялись на торгах.
Саша прищурился. То, что Анна умолчала о счете 1921 года из «Невского дворца», аукнется им еще не один раз.
Засверкали вспышки, телеоператоры направили прожекторы на вращающуюся фигурку. Посмотрев на часы, Саша оглядел комнату. Его внимание привлек солидный пожилой мужчина в английском костюме. Он вдруг поднялся и подошел к подиуму.
— Мое имя Крейг Типпет. Я адвокат семьи фон Кемп. До войны эта статуэтка принадлежала фон Кемпам. Считалось, что она погибла во время бомбардировок Берлина союзниками. Однако теперь очевидно, что она уцелела и была похищена. Сейчас ее пытаются продать без установления четкого имущественного права. Мы представили соответствующие документы в совет директоров «Лейтона» и обратились в суд с требованием наложить запрет на продажу данной собственности и возвратить ее законным владельцам.
Эти слова вызвали взрыв оживления среди прессы. Замелькали вспышки, вокруг Анны столпились репортеры, лихорадочно снимающие ее застывшее лицо.
Пытаясь спасти положение, на подиум поднялась Линн:
— Леди и джентльмены! «Лейтон» воздерживается от комментариев до полного выяснения обстоятельств. Торги состоятся, как и предполагалось, 12 мая. На следующей неделе Снегурочка отправляется в мировое турне по маршруту Нью-Йорк — Лондон — Москва — Гонконг — Лос-Анджелес — Нью-Йорк. В настоящий момент мы не можем сообщить ничего определенного. Все вопросы направляйте в отдел прессы и юридический отдел. Благодарю за внимание.
С этими словами Линн вытащила Анну из комнаты.
Саша стоял в нерешительности, не зная, что делать дальше. К нему подошел выступавший адвокат.
— Вы ведь работаете в этом отделе? Я Крейг Типпет.
— Извините за резкость, но меня просто шокировали ваши слова.
— Я вижу. Ну, не переживайте так. Кстати, я хорошо знаком с вашим отцом. Передайте ему, что скорее всего все рассосется. Вам просто не повезло.
С этими словами мужчина повернулся и вышел.
Саша отправился к себе в отдел, где уже сидели Анна, Линн Тефель. Лена Мартин из юридического отдела и Джон Бернхэм. Анна была вне себя от ярости.