Один из чиновников как раз ведал снабжением флота… Впрочем, здесь надобно уточнить — этим вопросом (как и любым другим) он занимался не всегда, а лишь по непосредственному указанию правителя. Каких-либо постоянных должностей в королевстве вандалов, как и в любом другом «варварском» государстве, пока еще не было, хотя здесь, в Африке, все к тому шло, и даже как-то слишком быстро.
Саша все искал общие темы для разговора, шутил да подмигивал Маргону, чтобы тот не забывал подливать именитым гостям вина. Пили, по обычаю варваров, неразбавленное, и молодой человек не раз и не два замечал уже, как хитро переглядывались новые его знакомцы. Пить оба умели, это было видно сразу, но не с Сашей им было в этом вопросе тягаться! Даже неразбавленное здешнее вино — не водка, не коньяк, не виски и даже не портвейн. Правда, Александр делал вид, будто пьянел, полагая, что гостям будет приятно, ведь именно этого они и ждут.
Плотный и коренастый Эвдальд был асдингом с круглым, даже добродушным лицом, неожиданно тонкие черты которого указывали на то, что мать этого высокого порученца, вне всяких сомнений, из местных. Саша именовал его про себя Корабельщик, по роду занятий. Манций Антоний, судя по имени и манере держаться, — чистый римлянин, получил кличку Зерно, потому что ведал общественными зерновыми складами.
Эвдальд Корабельщик виделся хевдингу-«графу» этаким сибаритом, человеком широкой, почти что русской души, несомненно, обожавшим жизнь во всех ее проявлениях, даже и самых греховных. Что же касается Манция, то, судя по вечно надменному, с выпяченной нижней губой лицу, это был ханжа, доносчик и неврастеник. С этим следовало быть осторожнее, взвешивать буквально каждое слово.
Александр уже пожалел, что пригласил их вместе — по отдельности бы лучше дело пошло, особенно с Корабельщиком. А с Манцием ухо следовало держать востро, он все допытывался про Александрию.
— Ну, выпьем же, друзья мои! — Александр снова махнул рукой Маргону — мол, наливай — и, пьяно ухмыляясь, продолжил, осторожно нащупывая нужную тему. — Была у меня в Александрии одна женщина… ах! Из-за нее-то я и вынужден был уехать…
— Уехать? — Оба гостя переглянулись и захохотали. — Скажи лучше — бежать! Так ведь дело было, любезнейший Александр?
Саша пожал плечами:
— Ну, так. Ничего-то от вас не скроешь.
— А расскажи-ка нам поподробнее… впрочем, нет. Как-нибудь в другой раз. Нам пора уже, поздно.
Произнесший эту фразу Эвдальд, как говорится, начав «за здравие», кончил «за упокой». И новоявленный «королевский граф» догадывался почему. Ну, ясно — вельможи присматривали друг за другом. Наверняка сам Гуннерих их визит и санкционировал.
Надо с каждым поговорить отдельно! С каждым… Может, кто-то захочет в уборную? В самом деле, сколько уже пьют! Давно пора бы отлить. Неужели вместе туда отправятся?
— Маргон! Плесни-ка еще вина, душа моя!
Выпили. Закусили.
Манций поднялся. Наконец-то!
— Где тут у тебя… А, знаю, под лестницей. Где еще-то в доходном доме?
Едва Зерно удалился, как Корабельщик тут же состроил хитрую гримасу и, — подмигнув, понизил голос:
— Ты Манцию не доверяй, дружище Александр. Сволочь та еще!
Этого слова здесь еще не знали, заменяли другими, но смысл был тот же.
— Завтра же напишет о нашей попойке донос.
— Ну и что? — Саша пожал плечами. — Пускай пишет. Что мы тут такое делаем-то?
— Да ничего, — Эвдальд пожевал губами. — Однако ведь есть какие-то святые праздники, про которые никто и не знает, в какие они дни. Но вино пить возбраняется, веселиться, хохотать… Ну, ты понимаешь, о чем я?
— Угу-угу.
— Так в этих чертовых праздниках сын нашего рэкса Гуннерих, да хранит его Господь, очень хорошо разбирается, как ревностный христианин. А Манций… О! Идет уже! Пойду и я, вернусь скоро. Так ты помни мои слова, Александр!
— Благодарю, — Саша прижал руку к сердцу.
В гостиную вошел Манций, посторонился, пропуская Корабельщика к дверям, ухмыльнулся:
— О чем это вы тут шептались? Поди, о девочках?
— Да что ты, любезнейший друг мой! Мы беседовали о церковных праздниках.
Сказав так, молодой человек вовсе не покривил душой.
— О церковных праздниках? — В карих чувственных глазах гостя вспыхнула искорка недоверия. — Это с Эвдальдом-то? Ты рассказывал о какой-то женщине, может, продолжишь? Больно уж любопытная история.
— Обязательно расскажу, только в другой раз как-нибудь. А сейчас хорошо бы помолиться, верно?
— Вот только не строй из себя святошу! — вдруг расхохотался Манций. — Знаем мы, куда ты посылал своего слугу…
— И куда же?
Вот это уже была неожиданность из разряда куда более крупных, чем обычные неприятности! За ним, оказывается, следили. Что ж, можно было и догадаться.
— Тебе сказать? — Зерно совершенно запанибрата похлопал хевдинга по плечу. — Что ж, изволь: в лупанарий Галлы бегал уже не раз твой слуга! Так?
— Ну, так… — вынужден был признаться Саша.
Гость среагировал неожиданно. Снова хлопнул по плечу, посмотрел на Сашу с явной симпатией:
— Ты, я вижу, парень не промах! Молодец… Знаешь, я совсем не верю в святош; человек, что бы там ни говорили, существо весьма грешное и порочное, у кого-то одна страсть, у кого-то другая. У многих же страстей и грехов великое множество. Так ведь не бывает, чтобы не было, потому что лишь Иисус непорочно чист, да ангелы, да Святая Дева. А все люди… О! — Манций шутливо погрозил пальцем. — Все люди — великие грешники, а тем, кто пытается это скрыть и что-то из себя строить, я не верю! Нет чистых, у каждого свой порок.
— И мой ты уже нашел?
Манций обнял Сашу за плечи, зашептал с неожиданным пылом:
— Пока нет, но скоро найду. Я хорошо знаю тетушку Галлу и всех ее девочек! Только — тсс! Впрочем, кому надо, тем известно, я ведь не особо таюсь, но все-таки надо соблюдать приличия, верно?
— Верно… — Хевдинг напустил на себя рассеянно-пьяный вид.
— А мы ведь с тобой туда сегодня пойдем! — снова погрозил пальцем чиновник. — Нет, не к тетушке Галле… там сейчас девок… Тсс!!!
«А он ведь знает!» — вдруг осенило Сашу.
Тепло, тепло — горячо! Как же теперь узнать, где были девки? Ведь следят, следят и наверняка заинтересуются. И все же надо!
Тем более что прошлый его визит в это веселое заведение вместе с хитрым таможенником Сеговием искомых результатов не дал.
Принесенные Маргоном слухи оказались ложными: уехавшие, как полагал Саша, на обслуживание необычных клиентов девки еще не возвратились, а те, что имелись в наличии, раньше никуда не уезжали. Кстати, хозяйка лупанария тетушка Галла как раз и повезла куда-то «в шатры» очередную партию. Именно так оставшиеся без хозяйского пригляда девчонки и заявили: «в шатры». А что за шатры, где — пояснить не сумели.
В общем, зря тогда сходили. А теперь появился шанс!
— О любезнейший друг мой. — Подняв очередной бокал, Александр улыбнулся — Просто я слышат о заведении Галлы много хорошего, и хотелось бы полюбопытствовать.
— Да ты шалунишка! Ладно — к Галле, так к Галле. Пойдем… — Манций оглянулся на дверь. — Сейчас мы тебя покинем. А ты дома не сиди, подходи к старому тофету, там и встретимся.
Ого! И этот у тофета встречу назначил! Похоже, здесь, в Карфагене, это самое популярное место. Как бы не наткнуться на знакомых, на того же Сеговия или — тьфу-тьфу — на контрабандиста Уммана Сутулого.
— Хорошо… — Саша озабоченно потеребил бородку. — А как же… Ты же говорил — следят!
— Я отпущу всех! — Гость горделиво выпятил грудь. — И сам напишу донесение, как и должен. Знаешь, ни сам Гуннерих, ни уж тем более его батюшка, Гейзерих-рэкс, не верят в людскую непорочность. Так что не переживай, друг мой, на твоей службе наш визит не отразится нисколечки.
— Ну слава богу, — размашисто перекрестился хевдинг.
Едва они успели договориться о встрече, как вернулся Эвдальд. Ухмыльнулся, сел, незаметно подмигнув Саше: мол, смотри, я тебя предупредил.
Выпив на посошок, гости стали прощаться и, провожаемые Александром, спустились по лестнице вниз, во двор, где их ждали кони и слуги.
Обернувшись в седле у самых ворот, Манций махнул рукой: жду!
Не поднимаясь в дом, хевдинг отправил за плащом Маргона — хотелось явиться на место условленной встречи пораньше. Осмотреться и хоть немного побыть одному, подумать.
~~~
«Ну что же, придется идти в лупанарий, нужно попытаться хоть что-то узнать, другой возможности уже не будет», — так рассуждал молодой человек, когда, кутаясь в длинный плащ, шел к тофету, к старым развалинам, свидетелям древней жестокости и кровавой славы пунов.
Моросил дождь, мелкий и нудный, серое небо подслеповато щурилось тучами, сливающимися на горизонте с таким же серым морем. Не так уж было и холодно, градусов десять, но по здешним меркам, конечно, почти мороз. Что и говорить — зима.
Вот и развалины. Старая крепость, серый кусочек гавани меж кипарисами и финиковой пальмой, густые кусты, где когда-то — не так уж и давно — хевдинг встречался с местным криминальным авторитетом Умманом Сутулым. Не следовало бы терять такие связи, старый контрабандист вполне мог еще пригодиться.
— А ты быстро, дружище! — Запахнутый в синий плащ Манций неслышно вынырнул откуда-то из развалин, видать, знал сюда более короткий путь. — Вижу, не терпится! Ну что ж, идем, тут недалеко. Впрочем, ты знаешь.
— Я посылал слугу.
Дующий вдоль улиц ветер плевал холодным дождем в лица редких прохожих. Небо над головой быстро темнело, и таким же темным становилось море. Манций перехватил озабоченный взгляд спутника и улыбнулся:
— Не переживай, друг мой. Да, ночная стража уже совсем скоро перегородит улицы рогатками и цепями. Но мы-то уйдем только утром!
Только утром. Вот так вот! И не откажешься, каким бы верным мужем ни был.
Добирались недолго, уже минут через десять свернули в какую-то подворотню, прошли через портик, спустились с другой стороны во двор. Оглянувшись по сторонам, Манций постучал в неприметную дверцу из крепкой, обитой железными полосами сосны.