– А чем же он на жизнь зарабатывал?
– На жизнь? На жизнь… Если это можно назвать жизнью. За все брался. На мельнице, помню, подручным был, – вспомнила Соня. – Куда позовут.
Они помолчали. Ион, стараясь, чтобы никто не заметил, посмотрел на часы. Приближалось время вечернего обхода кемпинга. Ион был на редкость пунктуален.
Герлоф поставил чашку:
– Спасибо за кофе… Приятно было поговорить. А можно попросить у вас этот альбом ненадолго?
– Две недели он твой. Пока не вернемся с Майорки.
Опять наступило молчание. У Герлофа вертелся на языке еще один вопрос – помнит ли она историю, как покойный Эдвард Клосс стучал в гробу? Но что она могла про это знать? Ее там не было. Герлоф слышал этот стук. И отец Сони, Роланд, тоже слышал, но он теперь и сам на кладбище.
– Что ж, не будем мешать паковаться, – сказал он. – Еще раз спасибо.
Юнас
С кем можно поиграть здесь, на Эланде? Только с Кристофером. Юнас постучал и открыл калитку дома Лавидссона. Герлоф, как Юнас и ожидал, сидел в саду в широкополой соломенной шляпе.
Сад был небольшой, но Юнасу здесь нравилось куда больше, чем лома. У Лавидссонов хорошо и спокойно.
– Подойди-ка на секунду Юнас, – попросил Герлоф. Голос его звучал жестче, чем обычно.
Юнас медленно подошел и встал у скамейки.
Герлоф наклонился, оперся на палку и пристально посмотрел ему в глаза.
– Петер Майер, – сказал он медленно и раздельно. – Помнишь такое имя?
У Юнаса забилось сердце. Еще бы не помнить.
– А теперь скажи мне, Юнас… ты называл его кому-нибудь?
Мальчик молчал. Он не знал, что ответить. Ему очень хотелось опуститься на траву и рассказать все в подробностях о вечере в Марнесе, как дядя Кент гнался за Петером Майером и как завизжали шины по асфальту.
И что тогда будет? Вчера Каспер дал ему прокатиться на мопеде, а если они узнают, что он выдал дядю Кента… даже думать неохота.
И он покачал головой:
– Нет. Никому.
– И никто тебя не спрашивал про Петера Майера?
– Не-а, – быстро ответил Юнас.
Наверное, слишком быстро. Герлоф отмахнулся от мухи и уставился на него еще пристальнее:
– Ты нервничаешь, Юнас… У тебя все в порядке?
– Не сказать, чтобы…
– Ab чем дело?
Юнас тяжело вздохнул. За последние дни он испытал столько страхов, что просто не мог не поделиться хотя бы одним из них. Тем более с Герлофом – старик знал всю историю лучше, чем кто-либо другой.
– Я видел призрак у могильника.
– Ла?
Герлофа новость, похоже, вовсе не испугала.
– Я видел его. Он вышел из кургана.
– Вот как… – Герлоф улыбнулся. – А я-то слышал, там дракон живет. Двенадцать метров длиной и весь зеленый – от кончика носа до хвоста.
Юнас на улыбку не ответил. Нечего его держать за ребенка. Он прекрасно знает, что никаких драконов не бывает. В мире есть и другие вещи, пострашнее драконов.
Герлоф тоже перестал улыбаться. Он утвердил клюшку в траве, проверил, надежно ли, и встал:
– Лавай пройдемся, Юнас.
Они прошли к дальнему концу сада, откуда убегала тропинка в заросли кустарника и дальше, на луг. Через несколько метров Герлоф остановился:
– Посмотри-ка, Юнас.
Юнас повернулся – деревянная башня. Лоски, если и были когда-то покрашены, выгорели и приняли серовато-белый жемчужный оттенок.
Он прекрасно знал, что это за сооружение. Ветряная мельница. Точно такая же стояла за рестораном, только та была в виде шестигранной пирамиды и совсем недавно заново выкрашена в темно-красный цвет. А эта вот-вот развалится. В стенах дыры, крылья сломаны. И стоит на подставке, как будто ребенок по ошибке поставил большой кубик на маленький.
– Мельница.
– Нет-нет… вон там, подальше.
Герлоф показал палкой. Справа от мельницы лежала небольшая куча круглых камней, почти заросшая высокой травой.
– Видишь? Вот это могильник. Настоящий могильник, его насыпали на могиле какого-нибудь вождя бронзового века.
– Ну да?
– Не «ну да», а точно. Твои предки, Эдвард, Сигфрид и Гилберт Клосс, устроили здесь раскопки в двадцатые годы. Думали, золото найдут. Уж не знаю, нашли или не нашли, но, пока копали, кому-то пришла в голову мысль, что могильник будет смотреться лучше, если его насыпать на их земле, у моря, прямо на обрыве. Представляешь: заходит солнце, скала, а на ней – могильный курган. Десять телег национальной романтики.
– А что это такое?
– Национальная романтика? Это… как бы тебе сказать… люди пытаются найти в прошлом, чем бы они могли гордиться сегодня. Если, конечно, сегодня гордиться нечем. Викинги, герои… старинные предания. Все, чтобы доказать, какая у них героическая, древняя и превосходящая всех остальных нация… Вот, значит, братья подогнали штук десять телег с волами и отвезли полкургана себе в поместье.
Юнас молча слушал, хотя и не все понял.
– Вот… новый курган около вашей виллы – никакой не старинный могильник. Декорация. А ты видел бункер в скале? На откосе?
– Видел… там стальная дверца. Ржавая.
– Вот-вот… и ты думаешь, стали бы военные инженеры сооружать бункер прямо под старинным могильником, если бы это и в самом деле был могильник? Никто бы не разрешил, да и у самих совести бы не хватило.
Юнас молча покачал головой – конечно, никто бы не разрешил.
– Ни за что, – еще раз подтвердил Герлоф. – Но поскольку всем известно, что это никакой не могильный курган, а декорация, – пожалуйста, стройте ваш бункер. Хоть три.
Он еще раз посмотрел на невзрачную кучку камней.
– А уж кто боялся привидений, так это я… Старики пугали – дескать, ночью мимо кургана не ходи. Призраки задушат. Схватят невидимыми ледяными руками и стиснут так, что и дух вон.
– А вы и сейчас их боитесь? – тихо спросил Юнас.
Герлоф без улыбки посмотрел на мальчика и покачал головой:
– Сейчас – нет. Думаю, самые жуткие и непонятные вещи можно объяснить. Раньше, например, люди божились – своими ушами слышали, как привидения стонут в альваре, а кто-то набрался смелости и пошел проверить. Оказалось, голодные лисята. Сидят в своей норе и просят, чтобы мать их накормила.
Юнасу стало спокойней. Замечательный старик Герлоф. На все у него есть ответ.
Они вернулись в сад. Юнас по привычке осмотрел штанины – не прицепился ли клещ? На пастбищах они чуть не на каждой травинке сидят.
Герлоф сел в свое кресло и закрыл глаза – хватит на сегодня. Но Юнас не унимался:
– Я точно видел, кто-то там стоял.
Герлоф медленно разлепил веки:
– Я тебе верю, Юнас. Но это наверняка был живой человек. Турист какой-нибудь. А другой его снизу фотографировал.
– Но он был, как вы… очень старый. А потом исчез. Как сквозь землю провалился.
– И как он выглядел?
– Седой, в темной рубахе. Точно как тот… в рубке.
Герлоф выпрямился в кресле и внимательно посмотрел на мальчика.
– Ты себя нормально чувствуешь, Юнас? – спросил он заботливо. – Понимаешь, вся эта жуть, что тебе пришлось пережить… У меня тоже было такое в жизни, когда мне было пятнадцать. Человек умер от инфаркта прямо у меня на глазах. Единственное утешение – все в этой жизни проходит. Становишься старше. И новые, приятные переживания постепенно вытесняют старые… менее приятные.
Юнас понимающе кивнул.
Поскорее бы дождаться приятных переживаний.
Герлоф
Внуки и Юнас помчались на велосипедах в киоск. Герлоф зашел в лом – к вечеру начали буйствовать комары. Вымыл оставленные детьми пустые стаканы из-под сока и тяжело опустился в кресло у телефона. Ничего особенного не делал, а чувствовал себя так, будто весь день мешки таскал.
Ничего не сходится. Во всяком случае, с неожиданной гибелью Петера Майера.
А этот старый американец? Как его искать? Где концы?
Герлоф достал записную книжку, лизнул палец и начал листать. Он ведь что-то записывал – и на ланче с возвращенцами, и пока они пили кофе у дочери могильщика.
Все эти разговоры насчет семьи из Рёдторпа. Свен и Арон Фред… Запись: где они поселились в Америке? Дальше – чистая строка. Ответа нет. Кроме единственной почтовой открытки из шведской гавани, вестей от них не было. Соня, во всяком случае, ничего не знала про своих дальних родственников.
Надеюсь, там им все же полегче было, сказала Соня. Лом – одно название.
Он подумал пару минут и набрал номер Сони.
Она ответила почти мгновенно. Голос запыхавшийся – видно, складывает последние причиндалы.
– Вы еще не уехали?
– Автобус в Каструп через два часа.
Ей сейчас, конечно, не до него.
– Соня, ты сказала одну вещь… значит, семья Фред жила в некрашеном старом доме на берегу и хутор их назывался Рёдторп?
– Да, Рёдторп. Свен Фред взял его в пожизненную аренду у Клоссов. Дом стоял в леске, там, где теперь «Эландик». – Соня помолчала. – Клоссы этот сарай давно снесли, так что и название-то – Рёдторп – мало кто помнит. Все старые хутора исчезают понемногу… один за другим.
– Да… жаль, конечно, но времена меняются. А скажи, откуда такое название – Рёдторп? Красный хутор? Домик-то, ты сама сказала, серый, некрашеный…
Соня засмеялась:
– Уж никак не по цвету… Свен болтал много на мельницах, оттуда и название.
– На мельницах? О чем?
– Как это назвать… агитировал, в общем.
– За что? За что агитировал?
– За социализм. Свен был убежденный социалист, еще с армии. Он срочную службу проходил в Кальмаре, там его и научили всем этим премудростям. Про него даже говорили, что он коммунист.
– Значит, он на мельницах и хуторах занимался агитацией? Политикой?
– Да… можно и так сказать. В тридцатые годы в воздухе куда больше было политики, чем сейчас. Коммунисты, нацисты… дрались беспрерывно, флаги друг у друга рвали. Братья Клосс терпеть не могли все эти политические дела, так что Свен и с ними собачился.
Герлоф прекрасно помнил это время. Он отчасти потому и выбрал профессию моряка – подальше от бесконечных политических лрязг и побоищ. В море не до политики. Ветер, волны и цены на фракт.