Но он поступил с Эллен очень плохо. Пообещал жениться на ней, убедил уехать с ним и в конце концов нарушил слово. Обычная история. Она ему надоела, и он захотел улучшить материальное положение. И взял в жены девушку из рода Коллопи с большим состоянием – двадцать четыре коровы, семьдесят овец и сто двадцать коз.
Он женился на этой Мэри Коллопи и стал богаче, чем раньше, а Эллен Коулман умерла с разбитым сердцем. Но это не особенно беспокоило крепкого фермера.
Он хотел бы иметь детей, но они не рождались. И это единственная неудача, которая выпала на его долю, потому что все остальное шло так, как он хотел.
Однажды ночью он возвращался с ярмарки в Ненаге. В то время дорогу пересекал мелкий ручей – мне говорили, что с некоторых пор через него перекинули мост. Русло ручья часто пересыхало в летнюю жару. Когда это случалось, то русло, не сильно петлявшее вблизи от старой фермы Драмганниола, служило дорогой, по которой люди срезали путь домой. В этот сухой канал, освещенный ярким светом луны, мой двоюродный дед и направил свою лошадь. Когда он достиг двух ясеней на границе фермы, то резко повернул к полю, намереваясь проехать через проем в изгороди на другом его конце под дубом. Оттуда оставалось несколько сотен ярдов до двери дома.
Когда он приблизился к бреши в зарослях, увидел медленно и мягко скользящий по земле белый предмет, который, по его словам, был не больше шляпы. Предмет кружил, время от времени возвращаясь в одно и то же место. Но что это такое, Кон разглядеть не мог. В конце концов белое пятно проскользнуло вдоль изгороди и исчезло в том месте, к которому он сам направлялся.
Когда дед достиг проема, лошадь резко остановилась. Напрасно он уговаривал ее идти дальше. Тогда он спешился, чтобы повести ее, но кобыла отшатнулась, зафыркала и забилась, дико дрожа. Кон снова взобрался в седло. Но лошадь продолжала упрямиться, сопротивляясь и ласкам, и кнуту. Местность заливал яркий лунный свет. Мой двоюродный дедушка был сильно раздражен, потому что не находил никакого объяснения строптивости лошади. Кон находился так близко от дома, что даже то небольшое терпение, которым он обладал, покинуло его. Он начал всерьез орудовать кнутом и шпорами, разразившись ругательствами и проклятиями.
Внезапно лошадь рванулась вперед, и Кон Донован, проехав под широкой ветвью дуба, ясно увидел женщину, стоявшую на берегу пруда. Когда он мчался мимо, она вытянула руку и нанесла ему удар по плечу. Его отбросило вперед, на шею лошади, которая в диком ужасе галопом добежала до двери и остановилась, дрожа и вся в испарине.
Мой двоюродный дед был ни жив, ни мертв. Он рассказал свою историю – по крайней мере, ее часть, кое о чем умолчав. Его жена не знала, что и думать. Но в том, что случилось нечто очень плохое, она не сомневалась. Кон выглядел слабым и больным и умолял, чтобы немедленно послали за священником. Когда домочадцы укладывали его в постель, они отчетливо увидели следы пяти пальцев на коже его плеча, куда пришелся призрачный удар. Эти странные отметины, напоминавшие, по их словам, ожоги от разряда молнии, так и остались на его плоти до самой кончины.
Кон выглядел как человек на пороге смерти, чья беспокойная совесть отягощена грехом. Когда дед достаточно оправился, чтобы разговаривать, он повторил свою историю, но уверял, будто не разглядел или не узнал лица женщины, стоявшей перед проходом. Однако никто ему не поверил. Священнику он открыл больше, чем другим, хотя мог бы и не утаивать секрет. Все соседи отлично поняли: он видел лицо мертвой Эллен Коулман.
С этого момента мой двоюродный дедушка стал быстро чахнуть. Он стал испуганным, молчаливым, сломленным человеком. Лето в тот год наступило рано. А когда опали листья с веток деревьев, Кон Донован умер.
Конечно, поминки устроили щедрые, как и полагалось крепкому фермеру. Но по какой-то причине организация церемонии отличалась от обычного распорядка.
Тело, как правило, помещают в большой комнате или на кухне в доме. Но в тот раз, как я уже говорил, почему-то все делалось иначе. Мертвеца поместили в маленькую комнату, смежную с большой. Ее дверь во время поминок оставалась открытой. У кровати зажгли свечи, на стол выложили трубки и табак, рядом поставили табуреты для тех гостей, которые захотели бы войти к покойному.
Уложив тело, его оставили в покое в этой маленькой комнате, а сами начали приготовления к поминкам. После наступления темноты одна из женщин, подойдя к кровати, чтобы забрать понадобившийся стул, с криком выбежала за дверь. Забившись в дальний конец кухни, окруженная разинувшей рты толпой, она обрела наконец дар речи и с трудом проговорила:
– Не видать мне вечного Спасения, если я вру… Покойник приподнялся и сел, прислонившись к спинке кровати! И уставился на меня глазами, большими, как оловянные тарелки, и сверкающими, как две луны!
– Пфф, женщина! Ты что, рехнулась? – воскликнул один из парней, как называют на ферме работников любого возраста.
– Ах, Молли, ну что ты несешь? Тебе показалось! Ты просто вошла в темную комнату из светлой. Непутевая, почему ты не взяла с собой свечу? – спросила одна из ее подруг.
– Со свечой или без, но я это видела! – настаивала Молли. – И более того – могу почти поклясться: его рука вытянулась из кровати и достала до пола! И она была в три раза длиннее, чем должна быть! Он чуть за ногу меня не схватил!
– Да брось ты, дурочка, зачем ему твоя нога? – презрительно фыркнул еще один из гостей.
– Дайте-ка мне какую-нибудь свечку, ради бога, – велела старая Сэл Дулан, прямая и худощавая женщина, умевшая читать молитвы не хуже священника.
– Дайте ей свечку, – подхватили остальные.
Но как бы они ни храбрились, среди них не нашлось никого, кто бы не побледнел. Все едва сдерживали страх, следуя за миссис Дулан. А она шептала молитвы так быстро, как только могла, возглавляя шествие с сальной свечой, зажатой в пальцах, словно с факелом.
Дверь в маленькую комнату была полуоткрыта, какой оставила ее охваченная паникой гостья. Сэл, подняв свечу повыше, чтобы лучше все рассмотреть, сделала полшага внутрь.
Если рука двоюродного дедушки и была вытянута в сторону двери описанным Молли неестественным образом, теперь он снова спрятал ее под простыней. Поэтому высокой миссис Дулан не грозила опасность наткнуться на нее. Но не успела она сделать и двух шагов с высоко поднятой свечой, как вдруг изменилась в лице и резко остановилась, уставившись на кровать, которая была теперь хорошо видна.
– Господи благослови нас! Миссис Дулан, мэм, вернитесь! – вскричала шедшая за ней женщина. Она крепко схватила ее за платье – то есть за „капот“, как здесь называли такую одежду – и испуганно дернула. Все остальные тоже отшатнулись назад, встревоженные ее реакцией.
– Что? Что такое? – властно осадила ее Сэл. – Я ничего не слышу из-за шума, который вы подняли! И кто из вас впустил сюда кошку? Чья она? – изумилась она, подозрительно глядя на белую кошку, которая сидела на груди мертвеца. – Уберите ее, ну же! – продолжала Сэл, ужасаясь всеобщему бездействию. – Я повидала много покойников, которые вытягивались или скрючивались в постели, но такого не видела никогда. Хозяин дома – и с этой наглой тварью на груди, прости меня господи за такие слова! Прогоните ее, кто-нибудь! Сию же минуту, говорю вам!
Присутствующие повторяли друг другу этот приказ, но никто, казалось, не собирался его выполнять. Люди крестились и шепотом делились догадками и опасениями по поводу появления зверя. Такой кошки не водилось ни среди обитавших в доме, ни среди других кошачьих в округе. А сама белая кошка, устроившись на подушке над головой покойника, внезапно одарила свирепым взглядом гостей, а потом тихо поползла по его телу в их сторону, издав глухое злобное рычание.
В ужасном смятении все выскочили из комнаты, быстро захлопнув за собой дверь. И некоторое время даже самые смелые не решались снова заглянуть внутрь.
Когда они все-таки сделали это, белая кошка сидела на том же месте, на груди мертвеца, но вскоре бесшумно прокралась к краю кровати и исчезла под ней. Простыня, которой кровать и мертвец были накрыты, свисала почти до пола, спрятав кошку от посторонних глаз.
Молясь, крестясь и не забывая окроплять себя святой водой, гости и домочадцы некоторое время поглядывали в приоткрытую дверь. В конце концов они осмелели и попытались добраться до кошки, приподнимая простыню и засовывая под кровать лопаты, вилы и прочие приспособления. Но кошки нигде не оказалось. Люди пришли к выводу, что та незаметно прошмыгнула у них под ногами, пока все толпились у порога. Они тщательно заперли дверь комнаты на засов и висячий замок, чтобы животное не вернулось туда. Но когда на следующее утро дверь открыли, белая кошка опять сидела на груди мертвеца, как будто и не исчезала.
Снова повторилась почти та же сцена с похожим результатом. Правда, некоторые потом говорили, будто видели, как кошка пряталась под большим ящиком в углу соседней комнаты. Там двоюродный дедушка хранил договоры аренды и документы, а также молитвенник и четки.
Миссис Дулан, куда бы ни пошла, слышала рычание кошки за спиной. Животное она не видела, но слышала, как оно прыгает на спинку стула, когда она садится, и глухо ворчит в самое ухо. Женщина буквально подскакивала с криком и принималась читать молитвы: ей казалось, что зверь вот-вот вцепится ей в горло.
А еще один мальчик, сын священника, увидел под ветвями старого дерева в саду белую кошку. Та сидела под окном комнаты, где лежал двоюродный дедушка, и пялилась в окно так, как обычные кошки наблюдают за птицами.
Каждый раз, заходя в комнату, кошку снова и снова находили на трупе. И как ни пытались ее выгнать, как только тело оставляли в покое, кошка опять оказывалась рядом с мертвецом. И так продолжалось, к ужасу соседей, уже начинавших ругаться из-за нее, пока наконец не состоялись похороны.
В итоге двоюродный дедушка был-таки погребен со всеми подобающими церемониями, его история за этом заканчивается. Но с белой кошкой не покончено до сих пор. Ни одна банши