Ну, а наутро сэр Доминик подумал, что мог бы приятно провести время после постов и молитв. И позвал на обед десяток живших по соседству приятелей. Священник тоже остался в доме. Пунш с вином полились рекой, и вновь началась ругань, и игры в кости и карты, и гинеи переходили из рук в руки, и звучали непристойные песни и анекдоты. Священник, увидев, какой оборот принимает дело, поспешил удалиться. Почти в полночь сэр Доминик, сидевший во главе стола, воскликнул:
– Это лучшее первое марта, которое я когда-либо проводил со своими друзьями!
– Сегодня не первое марта, – возразил мистер Хиффернан из Балливорина. Он был ученым и всегда вел календарь.
– А какое же? – спросил сэр Доминик, вскакивая и уронив черпак в чашу с вином, и посмотрел на собутыльника так, как будто у того выросла вторая голова.
– Сегодня двадцать девятое февраля, високосный год, – объяснил Хиффернан. И как раз в этот момент часы пробили двенадцать. Мой дедушка, который дремал в кресле у камина в холле, открыл глаза и увидел невысокого коренастого парня в плаще, с длинными черными волосами, выбивающимися из-под шляпы. Он стоял как раз там, где сейчас на стене играет солнечный зайчик.
(Мой горбатый друг указал палкой на маленькое пятно красного закатного света, которое рассеивало сгущающуюся в развалинах тень.)
– Скажи хозяину, – велел тот парень в плаще ужасным голосом, похожим на рычание, – что, согласно нашему договору, я здесь и жду его сию же минуту.
Мой дедушка поднялся по этим самым ступеням, на которых вы сидите.
– Передай ему, что я пока не могу спуститься, – ответил сэр Доминик. Потом, повернувшись к компании в комнате, обратился к ним: – Ради бога, джентльмены, может кто-нибудь из вас выпрыгнуть в окно и привести сюда священника?
Лицо его блестело от холодного пота. Гости переглянулись, никто не знал, как поступить. И тут снова появился мой дедушка и сообщил, дрожа:
– Он отвечает, сэр, если вы не спуститесь к нему, он сам поднимется к вам.
Сэр Доминик, пытаясь сохранить лицо, вышел из комнаты с видом осужденного, идущего на эшафот, где ждет его палач. Пока Сарсфилд спускался по лестнице, двое или трое гостей выглянули из-за перил, желая посмотреть, что будет. Мой дедушка следовал в нескольких шагах позади хозяина и увидел, как незнакомец сделал шаг навстречу сэру Доминику, подхватил его на руки, крутанул и ударил головой о стену. В этот миг дверь, ведущая в прихожую, распахнулась, все свечи погасли, и торф с золой, вынесенные ветром из камина, рассыпались снопом искр по полу у его ног.
Джентльмены в ужасе помчались вниз. Хлопнула дверь в прихожую. Началась безумная беготня по дому. Кто-то раздобыл огонь. И все увидели, что с сэром Домиником покончено. Слуги подняли труп и посадили его, прислонив к стене, но Сарсфилд уже не дышал и начинал деревенеть.
Поздно ночью мимо большого дома проходил Пэт Донован. Когда он миновал маленький ручей, пересекавший дорожку к дому, его собака, бежавшая рядом, внезапно бросилась в сторону, прыгнула через стену и там издала такой вой, что его можно было услышать за милю. И в ту же минуту из дома вышли двое мужчин и молча прошли мимо Пэта. Один из них – невысокий и коренастый, а другой фигурой напоминал сэра Доминика, но под деревьями, где они шагали, было темно, и оба выглядели, как тени. Не услышав звука их шагов, Донован испуганно отступил к стене. А потом вошел в дом и обнаружил, что гости в смятении, а тело хозяина с размозженной головой лежит как раз на том месте».
Рассказчик встал и указал концом палки на точное место нахождения тела. Пока я смотрел туда, тени еще больше сгустились, красное пятно солнечного света исчезло со стены, а солнце зашло за далекий холм Нью-Касла. Сцена с привидениями погрузилась в серый полумрак вечерних сумерек.
Итак, мы с рассказчиком расстались – не без добрых пожеланий с обеих сторон и небольших «чаевых» от меня, которые казались вполне уместными.
Я добрался до деревни, сел на лошадь и в последний раз посмотрел на место действия ужасной драмы Дюнорана – уже смеркалось и взошла луна.
Ультор де Лейси. Легенда о Капперкаллене
Глава IНаследие якобитов
В юности я слышал немало ирландских семейных легенд сверхъестественного характера. Некоторые очень необычны и интересны – тем более для детей. Одну из них я сейчас поведаю. Конечно, рассказу вслух помогает живой человеческий голос и выражение лица. А еще мизансцена в старомодной гостиной у камина в кругу взволнованных слушателей. Снаружи воет зимний ветер, стонут голые деревья и дребезжит покосившаяся старая оконная рама за ставнями и занавесками… Тем не менее я рискну перевести эту историю с устного на холодный письменный язык.
Примерно на середине романтической долины Капперкаллен есть место, где сходятся графства Лимерик, Клэр и Типперэри. Там, на уединенном и покрытом лесом хребте холмов Слив-Фелим, во времена правления двух первых Георгов[20] стояли живописные и массивные руины одного из лучших англо-ирландских замков Мюнстера – а возможно, и всей Ирландии.
Замок венчал крутой край лесистой долины, сам наполовину скрытый среди дикого леса, который покрывал этот длинный и уединенный хребет. В радиусе многих миль не найти никакого человеческого жилья, за исключением десятка лачуг и крошечной часовни, составляющих маленькую деревушку Мурроу, которая лежала у подножия долины.
Удаленность и труднодоступность спасли замок от разрушения. Никто не взял бы на себя труд разбирать и увозить отсюда тяжелые и громоздкие дубовые бревна, не говоря уже о каменной кладке или черепичной кровле. Все, что можно было унести, давно растащили местные жители. Остальное же предоставили разрушать неумолимому времени…
Наследственными владельцами этого благородного здания и обширной территории в трех смежных графствах, которые я назвал, были англичане по фамилии де Лейси, давно поселившиеся в Ирландии. Эту часть своего состояния они приобрели в царствование Генриха VIII и владели им, с некоторыми превратностями, вплоть до начала революции[21] в Ирландии, от которой сильно пострадали. В результате они, как и многие другие аристократические семейства той эпохи, пришли в окончательный упадок.
Тогдашний владелец де Лейси уехал во Францию и некоторое время командовал Ирландской бригадой[22], но потом заболел. Он вышел в отставку, став бедным прихлебателем при дворе Сен-Жермена. Умер в начале восемнадцатого века – насколько я помню, в 1705 году, – оставив единственного сына, которому едва исполнилось двенадцать лет, со странным, но многозначительным именем Ультор[23].
С этого момента и начинается часть моей удивительной истории.
Когда отец Ультора умирал, мальчика привели к его постели. Рядом не было никого, кроме духовника. Сначала отец сообщил сыну, что по достижении двадцати одного года тот должен предъявить права на небольшое поместье в графстве Клэр, в Ирландии, по праву его матери, и получить титул, документы на который он ему передал. Потом умирающий взял с мальчика клятву не жениться до тридцатилетнего возраста – на том основании, что ранний брак разрушит его дух и ослабит волю, помешав выполнить свое предназначение – восстановить славу их рода. А затем родитель открыл ребенку тайну, которая так напугала его, что тот жалобно заплакал, дрожа всем телом и цепляясь одной рукой за рясу священника, а другой – за холодное запястье отца, и с криками ужаса стал умолять прекратить рассказ.
Однако священник, без сомнения, и сам уверенный в важности сообщаемого, заставил мальчика слушать. И тогда старший де Лейси показал миниатюрный портрет, от которого ребенок тоже с плачем отвернулся. Но мальчика не отпускали, пока он тщательно не запомнил все черты изображенного там лица и не смог по памяти назвать цвет глаз и волос, а также покрой и отделку платья. После отец вручил ему черную шкатулку, в которую вложил портрет, представлявший собой миниатюру в полный рост – длиной около девяти дюймов, тонко написанную маслом и гладкую, как эмаль. Поверх нее лежал сложенный лист бумаги, исписанный аккуратным разборчивым почерком.
Документы и эта черная шкатулка составляли самую главную и практически единственную часть наследства, оставленного разорившимся якобитом единственному сыну. Он передал их в надежные руки священника до того времени, пока Ультор не достигнет возраста, когда сможет понять их ценность и верно распорядиться ими.
Когда с передачей наследства было покончено, умирающий изгнанник, полагаю, почувствовал облегчение, потому что заговорил с сыном веселым голосом и сказал, что верит в свое выздоровление. Они со священником успокоили плачущего ребенка. Отец поцеловал его и дал маленькую серебряную монету – купить фруктов. Потом Ультора отправили на прогулку, а когда он вернулся, отец был уже мертв.
Младший де Лейси оставался во Франции под опекой этого священнослужителя, пока ему не исполнился двадцать один год. После чего он отправился в Ирландию, получил свой наследственный титул и без проблем предъявил права на небольшое поместье в графстве Клэр. Ведь статус изгнанника его отца не мог помешать сыну владеть наследством матери.
Там он и поселился, время от времени совершая унылые и одинокие поездки по обширным территориям, некогда принадлежавшим его отцу, и лелея мрачные мысли.
Иногда Ультор посещал Париж, этот общий центр недовольства англичан, ирландцев и шотландцев. Там же, когда ему исполнилось чуть за тридцать, женился на девушке из другого разорившегося ирландского семейства. Молодая жена приехала с ним в печальное уединение поместья в Мюнстере, где родила двух дочерей. Старшая, серьезная и рассудительная Алиса, была темноглазой и темноволосой. Уна, на четыре года младше ее, имела большие голубые глаза и длинные и золотистые волосы.