ужин Караваевых. Мира привезла дочку, Дашу — они с Фабиолой были погодками, — и весь вечер взрослые умилялись забавам заигравшихся и перевозбужденных детей, не забывая при этом вести довольно активную, но, по мнению Марка, бестолковую беседу об убийстве Сажина.
Теперь, когда они были в машине втроем (маленькая Фабиола крепко спала и не могла отвлечь их от разговора), у Ксении Илларионовны появилась исключительная возможность заговорить о предполагаемой измене зятя, хотя бы задать ему несколько наводящих вопросов. Но она предпочитала обсуждать убийство Сажина, словно именно покойный альфонс был ее зятем, а не Марк. Откуда у людей такой интерес к смерти? Значило ли это, что Марк напрасно волновался: Рита ничего не заподозрила? Что жизнь его, не успев дать сильный крен, выровнялась и Рита по-прежнему любит его? Судя по всему, именно так. И он воспрял духом.
Когда показались дубы, росшие далеко от берега, ближе к дороге, словно специально для того, чтобы дать название пляжу, Ксения Илларионовна оживилась:
— Марк! Это здесь?
— Да.
Марк свернул к пляжу, машина мягко, слегка подпрыгивая на кочках, спустилась к берегу.
Ксения Илларионовна уложила спящую внучку в детское сиденье, а сама вышла из машины и вместе с Марком направилась к камышам.
— Да уж! Не очень-то спокойное место, — сказала она с видом человека, занимающегося поиском подходящего места для убийства. — В любой момент здесь может появиться свидетель или свидетели. Тем более летом, когда вода еще теплая. К тому же, предположительно, тут должен быть неплохой клев. Особенно если с этого берега медленно двигаться на надувной лодке к противоположному.
— Ксения Илларионовна, вы меня удивляете! Откуда такие познания?
— Мой папа был хорошим рыбаком, у нас была надувная лодка. Марк, это здесь? Я вижу обрывок желтой ленты.
— Да. Скажите, откуда у вас такой интерес к этому делу?
— Марк, дорогой мой зять, — она обернулась и взглянула на Марка очень пристально, и он почувствовал: она что-то недоговаривает, хочет сказать, но по каким-то причинам пока еще не может. Или он стал излишне мнительным? — Марк, я все не могу понять: как можно лишить человека жизни? Какое право имеет один человек убить другого? Он же не господь бог! И человек, совершивший убийство, когда-нибудь должен ответить за это зло! Я никогда не знала Сажина, хотя много слышала о нем.
— Это для меня новость, — удивился Марк. — И от кого же?
— Теперь это не имеет никакого значения. Но он не был подлецом в полном значении этого слова. Он был слабым, беззащитным человеком, в котором было очень мало мужского. Нет, он был превосходным любовником, ласковым и нежным, но глубины в нем никогда не было. Он потрясал женщин своей красивой внешностью, великолепным телом и умением держать женщину в своей власти. Это было сутью его жизни. Он, как охотник, преследовал жертву — женщину, а получив ее, занимался поиском нового объекта.
— Да он был сволочью, — просто сказал Марк. — Настоящий профессиональный альфонс.
— Знаю, но тем не менее…
— За что его могли убить?
— Только за измену! Какая-то не очень умная женщина ждала от него слишком многого. Думаю, она достигла определенных высот в жизни и считала себя неотразимой внешне. Поняв, что ее не оценили, бросили ради другой, менее, по ее мнению, достойной, она убила. Села в машину, приехала за ним, предложила… Да-да, я и вчера за столом говорила, что, скорее всего, эта особа предложила Саше, вернее Сажину, искупаться голышом.
— Вы имеете в виду Стеллу?
— Она любит купаться при свете луны.
— Вы знакомы с ней?
— Да. И именно поэтому прошу тебя сразу же, немедленно исключить ее из списка подозреваемых!
— Почему?
— Да потому, что она не способна на убийство! Тем более Саши. Она любила его, но понимала, что никакого будущего у них нет.
— Неужели она не ревновала его к другим?
— Ревновала. Безумно! Но она — единственная из всех, что была близко знакома с Сашей и не жила при этом с ним под одной крышей. Она с ним встречалась. И это задевало его, он устраивал ей скандалы. Он хотел, чтобы она ради него рассталась со своим мужем и стала жить с ним.
— Странный был этот ваш Сажин!
— Женщины в возрасте тоже имеют свои желания. Только посторонние люди думают, что они старые и им ничего не нужно. А вот я, к примеру, считаю себя молодой. Я полна сил, у меня масса желаний, я люблю жизнь! Главное — не заболеть. Ладно, Марк, думаю, ты все понял? Так почему же у Риты был такой взгляд? О чем она постоянно думает? Что занимает ее? Неужели она знает, кто убил этого мальчика?
— Возможно. Во всяком случае, — вдруг вспомнил Марк, — не так давно, когда мы с ней были в «Английском пабе», она сказала что-то про каминный зал. Погодите, дайте-ка вспомнить… Вот: «Принесите мне визитку ресторана, мне кажется, что скоро нам понадобится ваш каминный зал…»
— Возможно, она хотела заказать его просто для ужина?
— Не знаю. Но вид у нее при этом был весьма загадочный. Я знаю это ее выражение. По-моему, в тот момент она подозревала кого-то конкретного и была близка к тому, чтобы доказать его вину.
Марк лгал. Лгал и теще, и себе. Рита сказал это просто так. Сейчас же он сгустил краски намеренно, чтобы отвлечь тещу от более серьезной темы, которая, как ему казалось, так и витала в воздухе.
— Ладно, Марк, поехали. Тебе же надо возвращаться в город. Ты сегодня будешь допрашивать Рысину? Обещай, что расскажешь мне, о чем она тебе поведает, в чем признается. Может, и я на досуге что-нибудь придумаю?
Марк стиснул зубы. Только этого ему еще не хватало: чтобы его теща на досуге, между пирожками, Фабиолой и вязанием, думала о расследовании убийства!
— Хорошо. Обещаю, — сказал он еле слышно, ощущая, что Ксения Илларионовна начинает его раздражать. — Поехали.
На обратном пути он, проезжая это злополучное место у «Трех дубов», заметил двух велосипедистов. Хотя вообще-то эти люди больше походили на рыбаков: спортивные штаны, курточки с капюшонами, удочки в руках. Велосипеды лежали на траве рядом с зарослями ивняка. Мужчина и женщина. Они о чем-то спорили. Услышав звук подъезжающей машины, они резко оглянулись, и Марк, отличавшийся хорошим зрением, увидел, как напряглись их лица, словно люди испугались. Но чего? Если бы это были молоденькие девушки, как Рысина с Плетневой, тогда понятно — мало ли кто может находиться в машине? Но эта пара не должна была так реагировать на появление незнакомого автомобиля.
Он подъехал почти вплотную к «рыбакам». Парочка замерла. Они стояли в тех же позах, в каких он их увидел пару минут тому назад. Окаменели. У женщины даже удочка (примитивная, сделанная наверняка ее спутником) выпала из рук и свалилась на песок.
— Доброе утро, товарищи рыбаки. — Марк решил действовать напористо. А вдруг эти двое что-нибудь знают? — Моя фамилия Садовников, зовут Марк Александрович. Я занимаюсь расследованием убийства одного человека, труп которого был обнаружен на этом месте несколько дней тому назад. Скажите, вы часто ловите здесь рыбу?
Женщина сначала побледнела, потом покраснела, стянула с головы капюшон куртки, тряхнула короткими волосами и, повернувшись к своему спутнику, вероятно мужу, уставилась на него, словно он должен был ей что-то объяснить.
— Мы — Ступниковы, — мужчина наконец разлепил губы. Голос у него еще не «прорезался», он хрипел. Потом прокашлялся. — Мы редко бываем здесь…
Марк, оценив ситуацию, прошел, наступая на чужие следы в песке, к ивам и остановился, задрав голову.
— Там еще две удочки. Ваши?
— Наши, — буркнул Ступников.
— Труп видели?
Женщина вновь уставилась на мужа.
— Олег!
— Видели, — просипел он.
— Когда?
— Двадцать четвертого августа, — с готовностью ответила женщина.
— В котором часу?
— Около шести или половины седьмого утра. Точнее не скажу. Может, и позже, — ответил мужчина.
— Как вас зовут?
— Олег… Олег Андреевич.
— А это ваша жена?
— Меня зовут Тамара Ивановна.
— Почему вы не сообщили в милицию?
— Испугались, — сказала Тамара Ивановна и метнула на мужа вопросительный взгляд.
— Мы не хотели, чтобы нас потом затаскали по судам как свидетелей… Тем более что мы же не видели убийцу! Тома-то решила, что это утопленник, но я сразу понял, что мужика того убили. Там кровь была. Да и синяки огромные на плечах. Он был мертв, ему уже все равно нельзя было помочь.
— Вы хотя бы понимаете, что совершили преступление, не вызвав милицию?
— Догадывались. Но мы же ничего, вернее, никого не видели! — Ступников выглядел жалко, в отличие от его жены, которая упорно смотрела на него, словно в ожидании, когда же он что-то скажет.
Наконец она не выдержала.
— Олег! Почему ты молчишь? Простите нас, пожалуйста! Да, мы виноваты, что не позвонили в милицию. Но зато сейчас вы можете расспросить нас обо всем. Значит, так, — тараторила она, глотая слова, — здесь никого не было. Костер не горел, вокруг — ни души. И машины тоже не было.
— Как вы оказались в кустах? — строго спросил Марк, понимая, что эта парочка мало чем может быть ему полезна. Правда, не помешало бы им внушить, что они поступили безответственно и даже преступно. Но это он до них, кажется, уже донес.
— Это я пошел в камыши. По нужде, — признался Ступников. — Но разве мог я предположить, что там лежит… этот… На меня тогда просто столбняк напал! А уж как Тома испугалась!
— Скажите, что нам теперь будет? — спросила, хватаясь за мужнину руку, женщина. — А?
— Дело в том, что вы своим присутствием затруднили работу экспертов. Мало того, что вы не обратились в милицию, так еще и натоптали, наследили. Ведь и в камышах, и на песке наверняка остались следы преступника. И вообще, скажите: где вы оба были в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое августа?
— Дома.
— Да, мы были дома! Вы полагаете, что это мы убили того мужика?! — Ступников вытаращенными глазами уставился на Марка. — В чем мы виноваты?!