Денис решил не спорить. Конечно, было бы лучше, если бы Артем был совершенно беспомощным и лежал в постели, а он, Денис, мог бы за ним преданно ухаживать, и тогда Артем понял бы, что его товарищ незаменим. Но предложение позаниматься его тоже устроило, ибо предполагалось, что заниматься они будут именно тем, чему научил Артема сам Денис. Вот уже три дня они беспрерывно экспериментировали сами с собой, сначала выполняя те ключевые идеомоторные упражнения, которые показал очкарик Вадим, а потом стали пробовать самые разные движения, чтобы лишний раз убедиться в собственном могуществе. Стоит только приказать любой части тела и расслабиться, и она покорно выполнит приказ. Это приводило юношей в неописуемый восторг и пробуждало жажду пробовать еще и еще.
– Давай попробуем ноги поднимать. А вдруг получится? – предложил Денис.
Они улеглись на пол и занялись упражнениями. С ногами пока получалось плохо, и Артем вскоре устал. Давала себя знать температура, хоть он и бодрился, стараясь казаться здоровым. Денис уложил его в постель и присел рядом в кресло.
– Хочешь, я тебе почитаю?
– Не надо. Давай лучше помолчим, – попросил Артем.
Денис снова напрягся. Неужели опять начинается? Выходит, интересных фокусов, показанных случайным знакомым, хватило ненадолго, и Артем вновь стремится уйти от него в свои мысли. Денис надулся и взял книжку. Ну и ладно, он сам почитает.
– Суть не в зрении, а в надежде, – тихо проговорил Артем. – Правда, здорово? Только это не про меня.
– Почему?
– Мне не на что надеяться. Даже если я не ослепну полностью, лучше, чем сейчас, все равно не будет. Надеются обычно на чудо, на то, что что-то само по себе сделается или кто-то для тебя это сделает. А мне нужно упорно работать и радоваться каждому прожитому дню, радоваться, что я еще хоть немного вижу и прожил этот день не в полной темноте. Есть такие компьютеры, которые сами записывают ноты, если их подсоединить к инструменту. Ты играешь, а он записывает. Мне нужен такой компьютер, я буду писать музыку.
– Я думал, ты хочешь быть пианистом, – сказал Денис удивленно.
– Ну что ты, какой из меня пианист? Ты сам подумай. Я, конечно, хорошо играю, но ты же не можешь всю жизнь сидеть около меня и разбирать со мной ноты.
«Я буду, буду сидеть около тебя! – хотелось крикнуть Денису. – Я готов сидеть с тобой день и ночь и помогать тебе. Ну почему ты не хочешь этого?»
– Это займет массу времени, – продолжал Артем. – Только на то, чтобы выучить партитуру, уйдут месяцы, я ведь не смогу читать ее с листа. Зато я настолько хорошо владею роялем, что могу сыграть из головы все, что угодно. Папа говорит, что экспромты у меня получаются неплохо. Если я буду много заниматься, то смогу, наверное, стать композитором, как ты думаешь?
«А я? – мысленно спросил Денис. – А как же я? Ты будешь пользоваться компьютером, и я больше не буду тебе нужен».
– Чтобы стать композитором, надо учиться в консерватории, – авторитетно заявил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и непререкаемо. – Ты же не сможешь там учиться.
– Смогу.
– Так же, как в школе? – с надеждой спросил Денис.
– Вряд ли. Ты ведь не сможешь мне помогать, так что придется приспосабливаться как-то по-другому.
– Почему это я не смогу помогать? Думаешь, я тупой совсем? Я тебе все время помогал, даже когда ты на класс старше учился. Я же справлялся с твоей программой.
– Да не в этом дело, Дениска, – мягко сказал Артем, и Дениса покоробило это уменьшительное имя. – Ты не можешь постоянно быть рядом со мной.
– Почему это? Я смогу, вот увидишь.
– Нет. У тебя должна быть своя жизнь и своя работа. Ты не можешь быть нянькой при мне. И не должен.
– Скажи сразу, что я тебе надоел, – вспыхнул Денис. – Ты что, хочешь от меня отделаться?
Артем привстал в постели и закрутил головой, стараясь поймать товарища в фокус.
– Зачем ты так говоришь? – с упреком сказал он. – Ты мой друг, самый близкий и единственный. Но скоро все будет по-другому. В сентябре ты снова пойдешь в школу, а я уже нет. До сентября мы с тобой еще вместе, а потом нам придется начинать жить отдельно друг от друга, понимаешь? Пройдет еще год-два, и у тебя появится девушка, тебе понадобится много свободного времени, чтобы с ней встречаться. Тебе нужно будет где-то учиться, чтобы получить профессию. Тебе нужно будет жениться и заниматься своей семьей. Ты, наверное, пока еще этого не понимаешь, но так обязательно будет. И я превращусь для тебя в обузу.
– Никогда! – горячо заговорил Денис. – И думать так не смей. Не нужна мне никакая девушка, и семья мне не нужна. Ты никогда не будешь мне обузой, я всегда с радостью…
– Хватит об этом, – прервал его Артем. – Жизнь такова, какова она есть. Лучше скажи, тебе не попадались диски или кассеты с песнями Ирины Астапкиной?
«Ну вот, – удрученно подумал Денис, – снова Астапкина. Сейчас он и про Каменскую вспомнит. Ничего не помогает, он отдаляется от меня, он думает, что может без меня обойтись. Как же его убедить?»
– Нет, – буркнул он, – я про такую певицу вообще не слышал.
– Я бы хотел послушать ее песни. Ты не мог бы сходить поискать, а? Может, ее записи где-нибудь продаются.
– Да нет их нигде, я даже имени такого не слышал.
– Не может быть, – упрямо покачал головой Артем. – Я позвоню Каменской и спрошу у нее, она наверняка знает, где можно послушать эти песни. Или хотя бы стихи почитать. Каменская ведь оставляла свой телефон, вот я и позвоню ей.
Денис запаниковал. Как это так – звонить Каменской? Он-то надеялся, что Артем уже выбросил ее из головы, а он, оказывается, все еще думает о ней.
– Это неудобно, – решительно сказал он. – Человек на такой ответственной работе, а ты по пустякам беспокоишь. Она рассердится.
– Она не рассердится. – Артем мечтательно улыбнулся. – У нее такой голос… Необыкновенный. И сама она необыкновенная. Я ее не видел толком, но я чувствую, что она не такая, как все милиционеры. Знаешь, на что похож ее голос?
– Голос как голос, – проворчал Денис, внутренне холодея.
Ну вот, началось, так он и знал. Артем вспомнил про Каменскую и готов разговаривать о ней часами. И что он в ней нашел? Старая тетка, родителям ровесница.
– Ее голос похож на «Лунный свет» Дебюсси. Помнишь, я в прошлом году часто его играл.
– Ничего общего, – громко заявил Денис.
– Ну как же ты не понимаешь, в «Лунном свете» нет ничего яркого, громкого, ни одного оформленного образа, все как будто приглушено и вот-вот растает. И голос у Каменской точно такой же. Будь добр, поищи на моем столе бумажку с ее телефоном, она где-то там должна лежать.
Нет, этого Денис допустить уже не мог. Артем не должен разговаривать с Каменской, он вообще не должен заводить какие бы то ни было отношения помимо Дениса и за его спиной.
– Да ладно, чего там, – как можно небрежнее сказал он, – она действительно занятой человек, зачем дергать ее по пустякам. Я схожу и поищу записи Астапкиной, если тебе уж так хочется.
– Сходи, – кивнул Артем. – И дай мне какую-нибудь таблетку от температуры, а то меня опять знобит.
Денис заботливо принес растворенный в горячей воде порошок, оставленный Екатериной, и дал выпить другу.
– Ты поспи, пока меня не будет, ладно?
– Ладно. Мне правда что-то спать хочется.
Артем завернулся в одеяло, а Денис посидел в кресле некоторое время, пока товарищ не уснул. Убедившись, что Артем дышит ровно и спокойно, он собрался уходить. Взгляд его упал на красный шарик, лежавший на письменном столе. Вот что надо сделать. Правильно. И тогда Артем поймет, что Денис может даже то, чего не смогла сделать Каменская. Денис докажет, что он умнее, сильнее и лучше этой тетки из милиции, которая, может быть, сама того не желая, стала вытеснять его из мыслей и сердца Артема.
С самого детства Денис Баженов знал, что мать его не любит. Вернее, как-то по-своему она, наверное, его любила, но такая любовь его не устраивала. Он постоянно чувствовал, да и не только чувствовал – знал точно, что он ей мешает. Алевтине было семнадцать, когда появился на свет ее сын, и ей, разумеется, было не до пеленок и детских кашек. К двадцати годам алкогольно-разгульный образ ее жизни уже сложился прочно, в двадцать два она родила еще одного ребенка, в двадцать пять – третьего. Второй и третий ребенок были ее слабыми попытками удержать возле себя мужчин и обрести наконец семейный очаг. Однако мужчины все равно ее бросали, а дети родились больными. И тогда Алевтина, сдав больных детей на попечение сердобольного государства, пустилась во все тяжкие, сочтя, что Дениска уже достаточно большой и ухода не требует, а когда нужно – с пониманием отнесется и пойдет погулять или поиграть к товарищу.
Денис, несмотря на юный возраст, принял вполне взрослое решение «сделать себя сам», старательно учился, а поскольку готовить уроки зачастую было негде, торчал допоздна в школе – то в библиотеке, то в группе продленного дня, куда его всегда пускали, а то и просто в пустом классе, на что школьные уборщицы смотрели сквозь пальцы. Учителя знали о его семейной ситуации и сочувствовали, хотя реально ничем помочь не могли. Именно поэтому завуч и назвала его имя, когда к ней обратился отец Артема.
Денис принял предложение помочь Артему с энтузиазмом. Во-первых, это хоть какие-то карманные деньги, которых у матери никогда не допросишься, она последнюю копейку готова была истратить на выпивку и закуску для своей компании. Во-вторых, это возможность заниматься не в классе, где галдят оставленные на продленку малыши, а в нормальных условиях. В-третьих, ему предоставлялась возможность заниматься по программе старшего класса, и Денису это казалось существенным. Он ведь стремится быть отличником. А то, что было в-четвертых, как-то незаметно, но очень быстро стало главным, единственным и определяющим. Он видел, что его любят, и знал, что он нужен. Без него невозможно обойтись. Артем без него скучает. Артем без него практически беспомощен. Артем нуждается в нем, как нуждаются в нем тетя Катя и дядя Тенгиз. Его балуют. Его берегут. Его лечат, когда он простужается. Его не забывают (в отличие от пьяницы матери) поздравить с днем рождения и подарки дарят не лишь бы какие, а выбранные любовно и с учетом его вкусов и интересов. Здесь, в семье Кипиани, он обрел свой дом, вторых родителей и старшего брата. И в этом доме он не жалкий приживалка, а человек, без которого не могут обойтись. Ощущение