– Ладно.
Коротков вздохнул и в очередной раз подумал, а прав ли он был, соглашаясь на это повышение в должности? На уровне старшего опера ему и в голову не приходило, о какой ерунде постоянно должна болеть голова у начальника. Даже такая, казалось бы, мелочь, как ежечасное и ежеминутное точное знание, кто из подчиненных где находится. Он должен быть во всеоружии, ежели кто из вышестоящих начальников вздумает сказать: «А где твой имярек?» Подставить оперативника – много ума не надо, зато желающих найдется немало. Сколько раз бывало, раздается Колобку-Гордееву телефонный звоночек со словами: дескать, твой сотрудник уличен в коррупционных связях и в данный момент парится в баньке в приятном обществе известного авторитета. Или «пьянствует водку» в ресторане, известном и популярном среди криминалитета. Или иные какие «безобразия нарушает». Такие сообщения всегда малоприятны и заставляют начальника дергаться и судорожно оправдываться в попытках прикрыть подчиненного. Или нагло врать, что человек находится на спецзадании, и чувствовать себя при этом полным идиотом. Но это в том случае, если начальник на самом деле не знает, где сейчас находится злополучный подчиненный и что он там делает. А хороший начальник всегда должен это знать и давать злобным клеветникам и послушным чужой воле дуракам достойный отпор. Вот Каменская, например, один раз попалась, дело дошло до отстранения от должности и служебного расследования, а все почему? Потому что пошла в ресторан на встречу с крупным мафиози, Колобку не доложилась, а доброжелатели-то – они всегда тут как тут. Сфотографировали и снимки руководству ГУВД направили. Руководство Гордеева на ковер – и снимочки перед ним разложили, вот, мол, Виктор Алексеевич, полюбуйтесь, ваша любимая Каменская за одним столом с известным преступником, вот он ей ручку целует, а вот он ей прикурить дает, а вот они мило общаются. Если бы Гордеев заранее об этой встрече знал, он бы тяжелой артиллерией запасся на такой случай, а так пришлось краснеть в начальственном кабинете и грубить. Нехорошо вышло. Гордеев из тех начальников, которые своих подчиненных считают своими детьми и вышестоящему руководству никогда не сдают, всю вину берут на себя, да и грех обмана тоже. Правда, деткам после этого влетает – мало не покажется. Конечно, если детки и вправду нашкодили. А ежели это все происки горячо любящих доброжелателей – так он может и вовсе не сказать ничего, чтобы зря человека не нервировать.
Гордеева нет в Москве, так что отвечать за каждого должен он, майор Коротков. Стоило ли столько лет совершенствовать свой профессионализм сыщика, чтобы в итоге оказаться надсмотрщиком? Вот что беспокоило Юрия. Но, честно говоря, беспокоило пока не очень часто, даже не каждый день.
Вся семья Кипиани была в больнице с восьми утра. Когда Настя около девяти часов пришла в хирургическое отделение, она сразу увидела Артема, который нервно ходил взад-вперед по лестничной площадке перед дверью, забавно крутя головой. Конечно, он ее не узнал и просто посторонился, чтобы пропустить. С расстояния в два метра он не мог различить детали лица, видел только общий контур человека.
– Ты давно здесь? – спросила она, останавливаясь рядом с ним.
Артем повернулся к ней.
– Это вы? Я вас по голосу узнал. Мама сейчас с врачом разговаривает.
– Вы здесь вдвоем? – удивилась она.
– Папа тоже пришел. Его за минеральной водой отправили. Врач сказал, что, когда Денису можно будет пить, нужно много минералки. Как вы думаете, он поправится?
– Наверняка, – твердо сказала Настя. – Даже не сомневайся. Но сюда ты напрасно пришел.
– Почему?
– Потому что еще вчера ты меня уверял, что у тебя ангина. Уверял или нет?
– Да какая разница! Подумаешь, ангина… Денис тяжело ранен, и я должен быть здесь. И вообще я уже почти поправился.
– Это никого не интересует, Артем. Ты – вирусоноситель, и в палату к тяжелому послеоперационному больному тебя никто не пустит.
– А никто и не узнает, я же не скажу.
– И плохо сделаешь, если не скажешь. Денису сейчас только твоих бактерий не хватает для полного комплекта. Неужели твои родители этого не понимают?
В этот момент на лестницу вышла Екатерина.
– Артем, папа еще не приходил?
Она заметила Настю и рассеянно кивнула ей, не узнавая. Потом, видимо вспомнив ее, резко повернулась.
– Вы видите, на что вы толкали моего сына? Вы же уверяли меня, что опасности никакой нет. Неужели вам не стыдно? Вы, милиционеры, готовы на что угодно, вы даже детей подставлять готовы под пули, чтобы решить свои служебные задачи. Ни стыда у вас, ни совести. И не смейте разговаривать с Артемом, я вам запрещаю!
– Мама!
Артем попытался вмешаться, но мать даже не услышала его, в ней кипела ярость, вызванная безумным страхом за сына.
– Прошу меня извинить, – вежливо, но холодно сказала Настя, – мне вы ничего запретить не можете. Если вы не хотите, чтобы ваш сын со мной разговаривал, вам следует запрещать ему, а не мне. Денис попал в беду исключительно потому, что не послушался меня. Он сделал как раз то, чего делать нельзя было, и я его предупреждала об этом. Ваш сын оказался рядом с местом преступления, и его там видели. Более того, по стечению обстоятельств вышло так, что он общался с преступником. Ни вы, ни я не могли повлиять на этот факт или отменить его, правда? Моей задачей было обезопасить Артема на тот случай, если кто-нибудь начнет его искать. И я подробнейшим образом проинструктировала мальчиков о том, как себя вести. А Денис мои инструкции нарушил. Ваш сын делал так, как я советовала, и сейчас он цел и невредим. У вас еще есть ко мне претензии?
– Мама, ты же ничего не знаешь… Анастасия Павловна права, все было так, как она говорит.
– Не хочу ничего слышать! – почти выкрикнула Екатерина. – И не смей ее выгораживать. Ты что, тоже на больничную койку захотел? Мы немедленно едем домой, слышишь?
– Я не поеду, – Артем упрямо наклонил голову. – Я останусь здесь.
– Нет, поедешь.
Послышались шаги снизу, и через секунду в лестничном пролете показалась черноволосая голова Тенгиза Кипиани. Он шел быстро, несмотря на тяжелую сумку с бутылками нарзана.
– О, и вы здесь? – улыбнулся он Насте. – Здравствуйте. Катюша, что сказал врач?
– Я тебе дома расскажу. Отнеси воду в палату, и едем.
Екатерина демонстративно взяла Артема за руку и потянула вниз по лестнице. Юноша вырвал руку и отступил назад.
– Мама, пожалуйста, разреши мне остаться. Ты должна понять, Денис мой друг, и, когда к нему будут пускать, я должен быть первым, кого он увидит.
– К нему сегодня еще не пускают. А завтра папа тебя привезет сюда. Идем, сыночек.
Тенгиз поставил сумку с бутылками на пол и строго посмотрел на жену и сына.
– Я не понял, что здесь происходит? Что за истерика в общественном месте?
Настя заметила, что при этих словах Екатерина как-то стихла. Пожалуй, действительно в этой семье главенствует Тенгиз, решающее слово принадлежит ему.
– Никакой истерики, что ты, тебе показалось, – Екатерина сделала попытку улыбнуться. – Просто я объясняю Артему, что сегодня к Дениске еще не пускают, поэтому мы должны ехать домой.
– Артем останется здесь, – отрезал Тенгиз. – Он должен вести себя как настоящий мужчина, а не как маменькин сынок. Здесь находится его друг, и я перестал бы уважать своего сына, если бы сейчас он поехал домой. Иди в машину, Катюша, и жди меня, я отнесу воду, и мы поедем.
Настя с нескрываемым любопытством наблюдала за этой сценой. Глава семьи мгновенно расставил все по своим местам, ни на полтона не повысив голос. Артем стоял пунцовый не то от гнева, не то от стыда, и Настя ему от души сочувствовала. В девятнадцать лет, наверное, уже не бывает все равно, когда родители делят влияние на тебя, да еще в присутствии постороннего. Екатерина послушно пошла вниз, успев кинуть на Настю уничтожающий взгляд, Тенгиз скрылся за дверью, ведущей в отделение, и они с Артемом остались вдвоем.
– Ужасно, да? – Он слабо улыбнулся и снова закрутил головой, стараясь поймать Настю глазами.
– Ничего ужасного, со всеми это бывает. Родители с трудом мирятся с тем, что их ребенок перестает быть ребенком и становится взрослым. Им почти всегда этого очень не хочется, просто такое нежелание принимает самые разные формы. К этому надо быть готовым и относиться с пониманием. И ни в коем случае не стесняться.
– Как же не стесняться… Неудобно так получается… Я даже не знаю, что сказать.
– Не нужно ничего говорить. – Настя мягко взяла Артема за руку. – Никогда не нужно стесняться собственных родителей, это грех. Родителями нужно гордиться, какими бы они ни были. Они дали тебе жизнь, и они для тебя самые лучшие. И ведут они себя совершенно естественно, все другие родители сделали бы в точности то же самое.
– Значит, вы не сердитесь на маму?
– Нисколько. Я ее понимаю. Может быть, тебе кажется, что я излишне резко ей ответила?
– Ну да, я и подумал, что вы рассердились.
– Это разные вещи, Артем. Не согласиться с человеком, когда он не прав, – одно. Сердиться на него за то, что он не прав, – совершенно другое. Наверное, я была резка с твоей мамой, но я на нее не обиделась.
Открылась дверь, снова появился Тенгиз.
– Сколько ты хочешь здесь пробыть? – спросил он сына.
– Я не знаю, – растерялся Артем. – Я думал, пока к Денису пускать не начнут. Но мама сказала, что пускать будут только завтра.
– Хорошо, – кивнул отец. – Ты остаешься здесь, это решено. Мало ли что понадобится. Когда за тобой приехать?
– Я сам доеду на метро.
– Ладно. Не забывай звонить матери, она волнуется.
Он легко хлопнул Артема по плечу и сбежал по ступенькам вниз. Настю он, казалось, не замечал, хотя и поздоровался с ней вначале. Что это, демонстрация согласия с позицией жены? Он тоже считает Настю в чем-то виноватой? Наверное, так. Только у него в отличие от супруги хватает выдержки не устраивать ей сцен.