– Что вы такое говорите? – От изумления Артем даже остановился. – Как это он жить не хочет? Почему?
– Потому что вся его жизнь – в тебе. Ты – смысл его жизни, рядом с тобой он чувствует свою нужность и значимость, он чувствует, что его любят и уважают. А ты вдруг стал интересоваться кем-то другим. Денис сделал все, чтобы стать в твоих глазах лучше, чтобы показать тебе, какой он замечательный. Именно поэтому он взял шарик и пошел с ним по городу. Он хотел, чтобы преступники его заметили, он собирался их выследить и сдать в милицию. Он хотел быть героем в твоих глазах. Ведь так?
Артем кивнул. Было видно, что ему ужасно неловко.
– Почему ты не сказал мне об этом, когда мы с тобой разговаривали в прошлый раз? Разве ты этого не понимал сам?
– Я не думал, что… Честное слово, я не думал, что он так серьезно это воспримет. Я действительно разговаривал с ним о вас, а он это как-то не поддерживал, но я и внимания не обратил. Анастасия Павловна, честное слово… Мне в голову не приходило. Когда меня к нему пустили в первый раз после операции, я сказал, что его спасли только благодаря вам, потому что вы вовремя успели. А он вдруг заплакал. И сказал, чтобы я уходил. Только тогда я догадался. Ему было неприятно, что его план не получился и что вы его спасли.
– Понятно. Но от того, что мы с тобой это понимаем, Денису легче не станет. Ему нужно помочь.
– Как?
Артем приостановился и чуть наклонил голову, чтобы не пропустить ни единого слова.
– Вы только скажите, что я должен сделать, и я все сделаю. Я за Дениску горло перегрызу кому угодно!
– Вообще-то, чтобы ему помочь, ты должен перегрызть горло мне, – улыбнулась Настя. – А если серьезно, у Дениса тяжелейший стресс, и его из этого стресса надо выводить. Это нам с тобой его ревность кажется смешной и беспочвенной, потому что мы старше, а для него это самая настоящая трагедия, с которой его душа справиться не в состоянии.
– А как выводят из стресса?
– По-разному. Любовью, заботой, лаской. Иногда работа хорошо помогает, иногда перемена обстановки. Но лучше всего прибегнуть к помощи специалиста.
– Подождите! – воскликнул Артем и полез в карман.
Он достал маленький кусочек картона – визитную карточку – и протянул Насте.
– Что это?
Она прочла надпись на карточке: «Доктор Хасай Алиев. Центр защиты от стресса. Телефон 180-27-27».
– Откуда это у тебя?
– Денис дал. Он познакомился на улице с одним человеком, который научил его управлять руками и расслабляться и сказал, что если Денис заинтересуется, то пусть приходит.
– Любопытно. Кажется, это то, что нам нужно. Во всяком случае, попробовать не мешает. Как звали того человека?
– Вадим. Дениска говорил, что он смешной такой, в очках с толстыми стеклами.
– Это хорошо. Лучше, чтобы к Денису пришел кто-то знакомый, чем совсем чужой человек. Я попробую его найти. Проводить тебя до больницы?
– Не нужно, спасибо. Я здесь уже все магазины обегал и каждый метр улицы изучил. Меня вся Денискина палата за покупками посылает.
Они вместе дошли до угла Садового кольца и расстались.
Настя ехала в метро и думала о докторе Алиеве. Да, это действительно то, что сейчас нужно Денису. Она хорошо помнила телевизионные программы с участием Хасая Алиева «Помоги себе сам». Заикающиеся дети переставали заикаться практически мгновенно, а люди, измученные длительными головными болями, оживали буквально на глазах. Эти передачи произвели на нее тогда сильное впечатление, но это было четырнадцать лет назад, и сама Настя была на четырнадцать лет моложе, здоровее и глупее. Она хорошо запомнила все, что говорил и показывал Хасай Алиев, но никогда не пробовала на себе. У нее даже книжка была «Уроки саморегуляции», но Настя по молодости лет прочла ее и куда-то засунула. Когда тебе чуть за двадцать, как-то с трудом верится, что и у тебя могут наступить тяжелые времена.
Если найти специалиста из центра доктора Алиева и попросить его позаниматься с Денисом, то можно решить две задачи одновременно. Во-первых, Денис научится справляться со своими эмоциями и не позволять им управлять его разумом. А во-вторых, навыки саморегуляции дадут ему возможность быстро поправиться после ранения и операции, причем настолько быстро, что все будут изумляться и писать о нем статьи. Он попадет в центр внимания, он станет необычным, он будет владеть методом, которым не владеет никто из его окружения, и это вернет ему ощущение своей значимости. Может быть, это поможет ему легче перенести перемены в жизни, которые неизбежно наступят уже осенью.
Утром жара стала уже совершенно невыносимой. Синоптики с маниакальной настойчивостью каждый день обещали, что через три дня начнутся дожди и грозы, но уже через два дня «меняли показания» и переносили вожделенную непогоду еще на два-три дня. Но и эти дни проходили, а жара и не думала отступать от завоеванных позиций.
Клавдия Никифоровна прибыла к следователю на опознание изрядно уставшей. Ее мучила одышка, полная пожилая женщина обливалась потом и явно страдала от повышенного давления.
Гмыря пригласил ее в кабинет и предупредил об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Клавдия Никифоровна охала, вздыхала, держалась то за сердце, то за голову и выглядела совершенно несчастной. Настя ее понимала, даже ей, относительно молодой и не имеющей ни грамма лишнего веса, было тяжело, тем более в этом душном кабинете. Гмыря не переносил сквозняков и почти никогда не открывал окна, и Насте оставалось только удивляться, как это следователя до сих пор не хватил тепловой удар.
– Итак, Клавдия Никифоровна, вам предлагается посмотреть на этих пятерых мужчин и сказать, не знаком ли вам кто-либо из них.
Свидетельница медленно оглядывала присутствующих. Было заметно, что она сильно нервничает. Она дважды осмотрела опознаваемых, потом подошла к Дудареву.
– Вот этот, кажется.
– Где и когда вы его видели? Откуда вы его знаете?
– Я его не знаю, но он приходил к Косте из соседней квартиры.
– Поточнее, пожалуйста, – попросил Гмыря, быстро записывая показания в протокол. – К какому Косте и из какой квартиры?
– К Вяткину Косте, он в шестьдесят восьмой квартире жил, а я в шестьдесят девятой.
– Что за бред! – закричал Дударев. – Я не знаю никакого Вяткина!
– Помолчите, будьте любезны, – оборвал его Гмыря. – Вы потом скажете все, что захотите. Клавдия Никифоровна, когда вы видели этого человека?
– Так я уже говорила, недели три назад в первый раз, а потом еще два раза, спустя неделю примерно. Он к Костику в квартиру звонил. Я в «глазок» видала.
– По каким признакам вы его узнали?
– Так по лицу же! – удивилась свидетельница. – Я же лицо запомнила.
– Этого недостаточно. Вы должны назвать нам те черты лица или другие признаки, по которым вы опознали этого человека.
– По шраму я узнала, – нервно сказала она. – И вот по бровям еще, они густые такие и на переносице срослись. И шрамик у него на щеке под ухом, длинненький такой.
– Хорошо, Клавдия Никифоровна, спасибо вам. Подпишите протокол, и можете быть свободны.
Пожилая женщина на негнущихся ногах подошла к столу следователя и склонилась над протоколом. В этот момент Дударев сделал шаг вперед и вцепился в ее руку.
– Старая лгунья! – заорал он. – Мерзавка! Что ты врешь? Где ты меня видела? У какого Костика? Я тебя убью, убью своими руками!
Лицо его было страшным, искаженным злобой и яростью, глаза сверкали. Еще секунда – и он наверняка прибил бы пожилую даму. Его схватили и оттащили в другой угол кабинета.
– Дударев, вы сами себе подписываете постановление о задержании, – сказал Гмыря, не поднимая головы от протокола. – Я не могу оставлять на свободе человека, который не владеет собой и может натворить черт знает что. Подписывайте, Клавдия Никифоровна.
Ручка выпала из ее пальцев, Клавдия Никифоровна начала хватать ртом воздух, лицо ее сделалось багровым, и она, как мешок, бесформенной кучей свалилась на пол.
– Уведите посторонних, – быстро скомандовал Гмыря, – и вызовите врача. Дударева не отпускайте.
Через сорок минут Клавдию Никифоровну погрузили на носилках в машину «Скорой помощи» и повезли в больницу.
– Пусть кто-нибудь съездит к ней домой и привезет туалетные принадлежности, две ночные сорочки, полотенца, халат и тапочки, – попросил врач.
Гмыря подошел к носилкам, держа в руках сумочку свидетельницы.
– Вы слышали, что сказал доктор?
Та слегка кивнула, на большее у нее не было сил.
– Вы хотите, чтобы кто-нибудь поехал к вам домой и привез все необходимое?
Снова едва заметный кивок.
– Ключи от квартиры в сумочке? Я могу их взять?
Получив безмолвное разрешение, Гмыря извлек из сумочки ключи и положил ее рядом со свидетельницей на носилки.
– Вот псих этот Дударев, – сказал он Сергею Зарубину, глядя вслед удаляющейся белой машине с красной полосой. – Надо же, старуху до полусмерти испугал. Совсем себя в руках не держит. Бери ключи и поезжай к ней домой, возьми там все, что нужно. А я пока Дударевым займусь, теперь он не отвертится.
Сергей повернул ключ в замке и осторожно открыл дверь. Он понимал, что в квартире никого нет, но все равно было отчего-то тревожно.
В квартире и в самом деле никого не было: Клавдия Никифоровна жила одна. Сергей сосредоточился, припоминая, что именно велел привезти врач. Туалетные принадлежности – это что? Зубная щетка, мыло, паста. Что еще? Если бы речь шла о мужчине, он бы взял бритвенный прибор. А с женщинами… Кто их разберет.
Зарубин внимательно оглядывал бесчисленные баночки и флакончики, которыми была уставлена столешница вокруг умывальника в ванной. Что из этого ей нужно? И вообще, зачем женщинам столько всего? Неужели они мажутся всем этим одновременно? Смешные они! На всякий случай Сергей выбрал один крем с пометкой «ночной» и один «дневной» и положил в пакет вместе с зубной щеткой, пастой и мылом.