Это выступление кажется достаточно странным. М. Вальзер утверждает, что средства массовой информации в Германии «беспрерывно показывают наш позор», то есть публикуют материалы о нацистском прошлом страны. Но это явное преувеличение. Такого рода публикации и документальные фильмы, несомненно, есть, но это далеко не каждодневное явление в Германии. К тому же не следует забывать, что были длительные периоды в истории этой страны, когда о ее неприятном прошлом предпочитали вообще ничего не говорить.
М. Вальзер признается, что, когда такие передачи показывают по телевидению, он «отворачивается» и перестает их смотреть. Тем не менее он успел сделать вывод, что часто такого рода публикации не преследуют цель, связанную с памятью, с историческим сознанием. Писателю кажется, что тема национального позора Германии «используется в современных целях». «Всегда ради достойных, хороших целей. Но это инструментализация», – заключает лауреат.
«Дрожа от собственной смелости, – продолжает М. Вальзер. – я говорю о том, что Аушвитц не подходит для того, чтобы превратиться в рутинную угрозу, во всенепременное средство устрашения, в моральную дубину или в необходимое упражнение. То, что проходит процедуру ритуализации, обладает лишь поверхностным качеством. Но под какое подозрение попадает тот, кто говорит, что немцы – это «нормальный народ», «совершенно нормальное общество».
М. Вальзеру очень не нравился проект мемориального комплекса жертвам холокоста, который, как я говорил, построен и открыт в Берлине. Немецкий писатель называет этот проект «забетонированным в размерах футбольного поля кошмаром» и «монументализацией позора».
Ссылаясь на немецких философов Гегеля и Хайдеггера, М. Вальзер приходит к выводу, что чистая совесть вообще не может существовать и что это состояние можно только сравнить с отсутствием головной боли у человека.
М. Вальзер утверждает, что в Германии существуют «солдаты общественного мнения», которые, вооружившись «моральными пистолетами», заставляют писателей иметь соответствующее мнение, в первую очередь относительно нацистского прошлого Германии.
Обращает на себя внимание, что слово «нацизм» или «нацистский» в ходе развернувшейся полемики почти не употребляется. В основном используются десемантизированные термины «Аушвитц», «холокост» или еще более туманный «шоа». То есть речь идет только о старом германском споре между немцами и евреями. Однако исторический контекст преступлений немцев периода национал-социализма значительно шире, он включает в себя в том числе и те преступления, которые были совершены или запланированы на территории Советского Союза. Даже эти запланированные преступления, несомненно, должны учитываться, так как они не произошли не потому, что немцев вдруг охватило чувство экзистенциального стыда. Просто в первую очередь русские да и другие народы Советского Союза оказались сильнее.
Одним из первых на речь М. Вальзера отреагировал председатель Еврейского совета Германии теперь уже покойный Игнатц Бубис. Он обвинил лауреата премии в антисемитизме и назвал его «духовным поджигателем».
И. Бубис обвинил М. Вальзера еще и в том, что тот в своем выступлении четыре раза употребил слово «стыд» и ни разу – слово «преступление». Очевидно, что он это сделал не случайно. Создается впечатление, что свобода совести ему нужна лишь для того, чтобы бесконтрольно заниматься ее искусственным облегчением за счет выгодной для немцев, но неприемлемой для большинства других народов интерпретации истории.
По сути дела выступление М. Вальзера и реакция на него И. Бубиса привели к тому, что в Германии разразилась очередная общенациональная дискуссия по поводу своего все еще не проходящего прошлого.
Издатель влиятельного журнала «Шпигель» Рудольф Аугштайн (покойный) поспешил заявить, что могущественный в прошлом франкфуртский «строительный лев» (имеется в виду И. Бубис. – С.Д.) попал «в общественный офсайд».
Клаус фон Донаньи, тогдашний бургомистр Гамбурга, предложил своим соотечественникам еврейского происхождения спросить себя, а как они сами вели себя, когда национал-социалисты после 1933 года приступили сначала к физическому уничтожению инвалидов, гомосексуалистов и цыган.
К. фон Донаньи пытается защитить право на то, чтобы у М.Вальзера была его собственная совесть. «Но Вальзер защищает свое право иметь свою собственную совесть», – восклицает он.
Но кто оспаривает это право? Проблемы с сознанием отдельных немцев и их национальным самосознанием возникают потому, что многим, и не только за пределами этой страны, кажется, что они не готовы признать масштабы совершенных ими страшных преступлений.
К. фон Донаньи задает еще один, на сей раз уже более каверзный вопрос о том, как бы вели себя евреи, если бы они были вынуждены принимать участие в физическом уничтожении немцев – своих сограждан. Это, конечно же, очень смелое предположение. Но смысл его сводится к тому, что евреи в нацистской Германии лишь «случайно» оказались жертвами, а вот если бы они не были жертвами, то сами могли бы принять активное или пассивное участие в физическом уничтожении других народов.
На это очень сомнительное заявление К. фон Донаньи довольно язвительно отреагировала либеральная берлинская газета «Тагесцайтунг», сообщив своим читателям о том, как евреи чуть было не приняли участие в холокосте (имеется в виду как палачи, а не как жертвы).
В Германии странным показалось то, что подобного рода обвинения в адрес евреев были высказаны со стороны представителей «этаблированных», признанных обществом и считающих себя демократическими партий. Многие также недоумевали по поводу того, что заставило К. фон Донаньи, отец которого стал жертвой нацистского режима, выступить с такого рода сомнительными заявлениями. Заметим также, что его открытое письмо было опубликовано в газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг», которая, несмотря на свою порой крайне правую ориентацию, также считает себя демократической, возможно, даже и либеральной.
Современных немцев возмущает, что им часто их же политические союзники, особенно англичане, напоминают об их национал-социалистическом прошлом. Очень популярный в Англии телесериал «Faulty Towers», где в юмористическом плане затрагивается тема «немцы и война» вызвал в Германии плохо скрываемое раздражение и резкую критику. Не означает ли это, что немцы занимаются теперь «нормализацией» своей истории и за пределами страны?
К. фон Донаньи замечает в связи с этим, что Германия «помечена» остальным миром, и немцы несут на своем национальном теле эту ужасную «каинову печать». Но возникает вопрос, а не является ли все это справедливым, и нужно ли против этого бороться? Ведь борьба против этого неизбежно повлечет за собой необходимость подкорректировать историю.
Уже в нашу страну проникли эти подтасованные концепции, которые планировались первоначально только для внутреннего потребления. У нас уже запущены термины «холокост», «шоа», «нормализация», «историзация» и т. д. Удивительным образом почти все варианты толкования спорных моментов напоминают подходы Э. Нольте и немецких неоконсерваторов вообще. Можно ли поверить в то, что это происходит случайно?
Два года назад в Германии разразилась очередная «дискуссия историков». На этот раз поводом послужила книга берлинского историка австрийского происхождения Йорга Фридриха «Пожар – Германия в бомбовой войне 1940–1945 гг.». Книга уже разошлась небывалым тиражом (более 100 тыс. экземпляров). Отрывки из нее миллионными тиражами были напечатаны в бульварной газете «Бильд». В дискуссию по поводу ее включились крупнейшие немецкие газеты, журналы и телеканалы.
Книга посвящена налетам британской и американской авиации на германские города во время Второй мировой войны. В результате этих налетов погибло около 700 тыс. немцев, 80 тыс. из этого числа были дети. Оправданы ли эти бомбардировки, кто виноват в гибели такого большого количества гражданского населения – вот центральные вопросы, которые ставит Й. Фридрих. Он предпринимает попытку представить немцев как жертв, а У. Черчилля как военного преступника.
Никто не ставит под сомнение страдания немецкого народа во время второй мировой войны. Собственно конфликт возникает тогда, когда немцы вместо того, чтобы считать виноватыми себя и своих политических лидеров, перекладывают вину на других, в данном случае на англичан.
Некоторые немецкие издания, правда, немногочисленные (например, «Die Zeit») делают в адрес Й. Фридриха два достаточно серьезных замечания. Во-первых, автор не учитывает военно-политический контекст бомбардировок и, во-вторых, странным образом избегает моральных оценок.
Для Й. Фридриха эти замечания не являются неожиданными. Он действительно превратился из критика гитлеровского режима в его апологета. Он сам это достаточно остроумно прокомментировал, заметив, что и у правды бывает своя конъюнктура.
Более трезвые исследователи признают, что не британцы изобрели «ковровые бомбардировки», в том числе или даже в первую очередь направленные против гражданского населения. Немецкие военно-воздушные силы «Люфтваффе» широко пользовались именно такими бомбардировками (воздушная атака на центр Варшавы в 1939 г., разрушение Роттердама в мае 1940 г. или налет на Ковентри в ноябре 1940 г.). Немцы просто как обычно переоценили свои силы и недооценили силы противников. В противном случае, как этого и хотели немцы, вся Англия была бы в руинах.
Таким образом, для наблюдателя из Лондона, Варшавы или Москвы эти area bombings выглядит совершенно иначе. В этом смысле многие справедливо скажут словами того же Харриса, что немцы получили по заслугам; они именно то пожали, что сами и посеяли.
Одно несомненно – своей книгой Й. Фридрих в очередной раз спровоцировал общенациональную дискуссию по поводу истории и ее интерпретации в Германии. Он также еще раз напомнил о том, что преступления немцев во время Второй мировой войны сознательно замалчивались в этой стране. Немцы теперь после уже 60-летнего замалчивания начинают говорить о проблемах своей недавней истории. Но они пытаются представить себя в качестве жертв, надеясь, что такой подход снимет с них тяжкое бремя исторической ответственности.