Вдруг она отстранилась от молодого человека, прислушалась… и быстро указала Раулю на дверь.
— До завтра, мой дорогой жених! И будьте счастливы, Рауль… я сегодня пою для вас… — прошептала она так тихо, что он скорее угадал, чем услышал её слова.
Назавтра он пришел, как всегда, но два дня разлуки нарушили очарование их красивой фантазии. Они не находили слов и только грустно посматривали друг на друга. Как ни сдерживался Рауль, чтобы не выдать клокотавшую в нем ревность, Кристина ее все-таки чувствовала, и чтобы хотя немного рассеять своего друга, предложила ему прогуляться.
Рауль подумал, что она хочет поехать куда-нибудь за город, подальше от этого ненавистного ему здания, от этой тюрьмы, охраняемой проклятым тюремщиком… Эриком. Но ум! она привела его на сцену и усадила около фонтана, в тени размалеванных картонных деревьев, поставленных для вечернего спектакля. В другой раз она повела его гулять по запущенным аллеям такого же искусственного сада, как будто настоящие небеса, цветы, воздух были ей совсем недоступны. Молодой человек не задавал ей больше никаких вопросов, все равно она не могла на них ответить, и это причиняло ей только напрасные страдания. Время от времени мимо них проходил пожарный. Иногда она старалась создать себе иллюзию настоящей природы и со свойственным ей энтузиазмом восхищалась обманчивой красотой окружающей их обстановки.
— Смотрите, Рауль, — говорила она в такие минуты, — разве все это не прекраснее самой природы? Ведь все эти деревья, небеса, бревна, полотна были свидетелями самых прекрасных чувств, самых благородных трагедий. Ну разве нам тут не хорошо, ведь наша любовь такая же иллюзия, такой же обман и только!
И видя, что он продолжает молчать, прибавляла:
— Наша любовь слишком печальна для земли. Полетим на небо… Здесь это не трудно.
И она заставляла его подниматься выше облаков, бегать за ней по колеблющимся колосникам, между облаками, канатами, реями, смеясь над его нерешительностью и лукаво напоминая ему, «что ведь он моряк».
Потом они спускались на «землю», т. е. в один из коридоров, ведущих в балетные классы, откуда по временам доносились строгие возгласы учительницы: «Больше мягкости»!.. «Твёрже носок»!..
В другой раз она привела его в большое зал, увешанный рыцарскими доспехами, копьями, щитами, шлемами, и рассматривая запыленные, неподвижные фигуры рыцарей, она разговаривала с ними, как с живыми, обещая им как-нибудь показать освещенный зрительный зал, дефилирующие войска, толпу красивых женщин.
Она показала Раулю все свои владения, все семнадцать этажей этого необыкновенного здания, начиная с бельэтажа и кончая вышкой. Как королева среди своих подданных, она появлялась то там, то сям, среди многочисленного населения Оперы, подбадривая рабочих, заглядывала в театральные мастерские…
Однажды, проходя по сцене, Рауль заглянул в раскрытый люк и сказал:
— Я теперь ознакомился со всеми вашими верхними владениями, Кристина… Покажите же мне и нижние?.. О них ходят целые легенды. Пойдемте туда сейчас!..
Она вздрогнула и, привлекая его к себе так близко, как будто боялась, что он исчезнет в этой страшной, черной пропасти, чуть слышно прошептала:
— Ни за что на свете!.. Не смейте даже думать об этом!.. Я там не хозяйка… все подземелье принадлежит «Ему»…
— Значит, он там и живет? — сурово спросил Рауль, не спуская с нее пристального взгляда.
— Я вам этого не говорила… Откуда вы это взяли?.. Пойдемте дальше… Знаете, мне иногда кажется, что вы сходите c ума… Вам постоянно чудятся какие-то невероятные вещи. Пойдемте же, пойдем!..
И она насильно тянула его в сторону. Вдруг чья-то невидимая рука так быстро захлопнула люк, что они едва могли прийти в себя от неожиданности.
— Может быть это он? — опомнился, наконец, Рауль.
Она пожала плечами.
— Нет! нет! Это дежурные сторожа, — сказала она, далеко не уверенным голосом. — Здесь есть специальные сторожа, которые должны закрывать люки и двери, ну вот они и проводят все свое время только в том, что открывают их и закрывают.
— А если это был он, Кристина?
— Да нет же, нет, он у себя, он работает…
— Работает?..
— Да. Не может же он в одно и тоже время и работать, и закрывать люки. Мы можем быть спокойны…
Она вздрогнула.
— Чем же он занят?
— Ужасной работой! Поэтому мы и можем быть спокойны. Когда он ею занят, он ничего не видит, не ест, не пьет, не дышит целыми днями и ночами. Это тогда живой мертвец, которому некогда заниматься пустяками.
Она нагнулась к люку и прислушалась…
Рауль молчал, боясь звуком своего голоса нарушить драгоценную нить её рассказа.
Она все еще продолжала обнимать молодого человека, и глубокий вздох вырвался из её груди.
— А что если это действительно он!..
— Вы его боитесь? — робко спросил ее Рауль.
— Нисколько, ничуть, — торопливо сказала она и с удивлением посмотрела на Рауля, так как тот, поддаваясь внезапно охватившей его жалости к этому слабому, робкому существу, вдруг сделал такой угрожающий жест рукой, как бы говоря: — «не бойтесь, я сумею вас защитить», — что она невольно залюбовалась этим благородным, но, увы, бесполезным порывом. Она поцеловала его, как сестра целует маленького братишку, собравшегося защищать ее от всех случайностей жизни своим крохотным кулачком.
Рауль понял её мысль, и краска залила его лицо.
После этого случая, они нескольких дней не ходили в сторону люков. Но по мере того, как приближалось время разлуки, волнение Кристины делалось все заметнее. Наконец, в один прекрасный день, она пришла такая бледная, с покрасневшими от слез глазами, что Рауль не выдержал и поставил ей в условие, что он уедет на северный полюс только в том случае, если она откроет ему тайну «голоса».
— Молчите! Ради Бога молчите! Он может вас услышать! — в ужасе воскликнула девушка, озираясь по сторонам.
— Я вас вырву из его власти, Кристина, клянусь вам. И что самое главное, вы перестанете о нем думать.
— Разве это возможно?
Эти слова ободрили молодого человека.
— Я вас спрячу так далеко, что он вас не найдет. Вы будете спасены, и я спокойно уеду, так как вы дали слово никогда не выходить замуж.
Она, не помня себя от радости, горячо пожала ему руку, но минуту спустя опять стала беспокойно оглядываться.
— Пойдемте выше, — зашептала она, увлекая его за собой, — как можно выше!
Он едва за ней поспевал. Таким образом они скоро очутились под самой крышей, в лабиринте стропил, козел и переборок, и перескакивая с балки на балку, стали пробираться еще выше.
Несмотря на то, что Кристина ежеминутно оглядывалась, она не замечала, как за ними по пятам бесшумно скользила чья-то темная, длинная тень, то останавливаясь, когда они замедляли шаги, то стремительно бросаясь вперед, чтобы не упустить их из виду.
Глава 12
Наконец они очутились на крыше. Перед их взорами раскрывалась величественная панорама Парижа. Кристина облегченно вздохнула и, взявшись за руки, молодые люди пошли бродить по длинным цинковым улицам и чугунным аллеям, заглядывая в наполненные водой резервуары, где обыкновенно летом барахтаются и плещутся маленькие воспитанники балетных классов. Тень, как огромная черная птица, медленно поползла за ними, прячась за выступами куполов, обвиваясь вокруг бассейнов и причудливо удлиняясь на перекрестках железных улиц. Между тем молодые люди, не подозревая о её присутствии, спокойно уселись у подножия огромной статуи Аполлона, простирающего высоко в пространстве свою бронзовую лиру.
Наступал теплый весенний вечер… Последние, лучи заходящего солнца золотили едва зеленеющие верхушки деревьев, и легкие розоватые облака, как прозрачные ткани, бесшумно скользили по бледнеющему небу. Кристина заговорила:
— Скоро и мы тоже умчимся отсюда, умчимся скорее и дальше, чем эти облака… И знаете, Рауль, если в ту минуту я не соглашусь последовать за вами добровольно, вы должны меня увезти силой, понимаете, силой!
При этих словах она нервно прижалась к Раулю. Тот был поражен.
— Вы боитесь, что не выдержите характера, Кристина?
— Не знаю… — уклонилась она от ответа. — Это настоящий демон!
Она вздрогнула и прижалась к нему еще ближе.
— Мне страшно к нему вернуться!..
— И не надо, не возвращайтесь.
— Вы не знаете… Если я не вернусь, произойдет непоправимое несчастье. Но я не могу… Я знаю, что надо жалеть всех, кто живет «под землей». Но он так страшен! А время идет… Еще один день, только один день, и если я не приду, он сам за мной придет и увлечет меня к себе, в подземелье, встанет передо мной на колени! О! эта мертвая голова! Будет говорить мне о любви и будет плакать… Ах, Рауль! Если бы вы видели слезы, капающие из двух черных впадин!.. Я не могу их переносить, не могу…
Она в отчаянии заломила руки. Взволнованный Рауль нежно прижал ее к сердцу.
— Вы их больше не увидите, Кристина, нет. Бежим, бежим сейчас!
— Нет! — печально покачала она головой… — Сейчас нельзя. Это было бы слишком жестоко… Пусть он еще завтра услышит мое пение, а потом уедем! Ровно в полночь вы придете за мной в гримерку. В это время он будет меня ждать в столовой у озера. Нам никто не помешает, и вы меня увезете… что бы я ни говорила, как бы я ни отказывалась… клянитесь мне в этом, Рауль! Потому что я чувствую, что если я опять «туда» попаду, я никогда не вернусь назад… Вы не можете этого понять…
Она вздохнула, и как бы в ответ на это, совсем около них, рядом, раздался чей-то другой вздох.
— Вы слышали?
Она дрожала всем телом.
— Нет, — успокоил ее Рауль, — я ничего не слышал.
— Разве не ужасно быть вынужденной постоянно бояться… Между тем как мы здесь в полной безопасности, мы у себя дома, на небе, кругом светло, светит солнце, а ночные птицы не выносят его лучей. И «его» никогда не видела при дневном свете. Он должен быть ужасен! — пробормотала она, испуганно глядя на Рауля. — Когда я увидела его в первый раз, я думала, что он тут же умрет…