— Почему? — спросил Рауль, захваченный жгучим интересом её рассказа. — Почему вы думали, что он умрет?
— Потому что я его увидела!!!
Вдруг они оба обернулись.
— Здесь кто-то стонет, — сказал Рауль. — Вы слышали?!
— Я ничего не могу сказать, — призналась Кристина. — Даже когда «его» тут нет, мне повсюду чудятся его вздохи… Но если слышали вы…
Они встали и огляделись вокруг себя. На всем огромном пространстве крыши кроме них не было никого. Они опять сели.
— Как же вы его увидали в первый раз? — спросил Рауль.
— В течение трех месяц, я его только слышала. Когда я его услыхала впервые, я подумала, так же как и вы, что это дивное пение доносится ко мне из соседней комнаты. Я вышла в коридор и стала искать, кто бы это мог петь, но как вы знаете, моя комната находится в стороне от других, поэтому я скоро убедилась, что таинственный певец поет именно у меня в комнате. Мало того, он не только пел, он начал разговаривать и отвечать на мои вопросы удивительно красивым и мягким мужским голосом. Как было объяснить подобное явление? Первая мысль, пришедшая мне в голову, была об «Ангеле музыки», которого мне обещал прислать мой покойный отец. Я вам признаюсь в этом, Рауль, потому что вы сами когда-то, будучи ребенком, верили вместе со мной в эту легенду, и теперь не подымете меня на смех, Я все еще, несмотря на мой возраст, оставалась маленькой мечтательной Лотт, с таким чистым, наивным сердцем, что услыхав этот таинственный, чарующий голос, я ни одной минуты не усомнилась в том, что это и есть «Ангел музыки». Отчасти в этом, конечно, виновата и моя приемная мать, от которой я не скрыла этого непонятного явления. Она сразу сказала: «Это, наверное, Ангел; во всяком случай ты можешь его об этом спросить». Я так и поступила, и «голос» мне ответил, что он действительно посланный моим отцом «Ангел музыки». С этой минуты я перестала его бояться, и мы стали друзьями. Он мне сказал, что послан на землю для того, чтобы посвятить меня в тайны великого искусства, и предложил давать мне уроки пения. Я с восторгом согласилась и каждое утро, ровно в 8 часов, я уже бывала у себя, где нас никто не мог потревожить. Вы спросите, что это были за уроки? Вы ничего подобного не можете себе представить.
— Ну, еще бы! — подтвердил молодой человек. — На чем же он вам аккомпанировал?
— На каком-то незнакомом мне инструменте, помещавшемся где-то за стеной. Но удивительнее всего было то, что «голос» как будто знал, на чем прервались уроки моего отца, и начал со мной заниматься по его же методу, благодаря чему я сразу воскресила в памяти все пройденное и в скором времени сделала такие блестящие успехи, для которых при других условиях потребовались бы целые годы. Имейте в виду, что у меня была слабая грудь и короткое дыхание, вследствие чего, при довольно тусклом медиуме, у меня были плохо развиты низкие и слишком резки верхние ноты. Моему отцу, после долгих усилий, удалось было избавить меня от этих недостатков, но окончательно их искоренил только «голос». Мало по малу у меня так развилось дыхание, что я стала, почти шутя, брать самые высокие ноты, что дало мне возможность петь все сопрановые партии.
Мало того, мой таинственный учитель зажег во мне священный огонь вдохновения, пробудил любовь к красоте, увлек горячей волной божественного экстаза, и его полная гармонии душа как будто вселилась в меня и стала петь моим голосом.
Через несколько недель я не узнавала своего пения. Я даже испугалась, у меня мелькнула мысль: нет ли тут колдовства, но мадам Валериус меня успокоила.
Согласно желанию «голоса» о моих успехах не знал никто кроме моей приемной матери. И странное дело, выйдя из гримерной, я пела своим обыкновенным голосом, благодаря чему никто не догадывался о происходившей во мне перемене. Я беспрекословно слушалась «голоса». Он мне говорил: «Подождите, вы увидите, мы поразим весь Париж». И я ждала. Я была в состоянии какого-то гипноза. Как раз в это время я в первый раз увидела вас в театре. Я была так обрадована, что не могла скрыть своей радости. К несчастью, когда я вошла к себе в комнату, там уже был «голос», который сейчас же заметил, что со мной что-то случилось, и спросил в чем дело. Я простодушно рассказала ему историю нашего знакомства, не скрыв и того, как вы мне дороги. Едва я кончила говорить, как голос замолк. Напрасно я его звала, молила сказать хоть одно слово, он не отвечал. При мысли, что он замолк навсегда, мною овладело отчаяние. О! если бы это действительно случилось… Я вернулась домой и вся в слезах бросилась на шею к мадам Валериус. Она огорчилась не меньше, чем я и, выслушав мой рассказ, воскликнула: «Очень просто! Он ревнует»! Тут я впервые поняла, что я вас люблю!.. Кристина на минуту остановилась. Она положила голову на плечо Рауля и оба они молчали, охваченные таким волнением, что даже не заметили, как в нескольких шагах от них шевельнулась огромная черная тень и как страшная, черная птица подползла к ним так близко, что, казалось, вот-вот она их задушит крыльями.
— На другой день, — опять начала Кристина, — я пришла в свою гримерку с разбитым сердцем. «Голос» меня уже ждал. Увы, мой друг, он был очень печален и объявил мне, что если я отдам кому-нибудь на земле свое сердце, то ему ничего не останется, как только вернуться на небо. Это было сказано с выражением такого человеческого, земного страдания, что я не понимаю, как я тогда же не обратила на это вниманье. Но моя вера в существование «Ангела» была в то время еще настолько сильна, что я не могла себе представить, что со мной будет, если я перестану слышать голос. Что касается моего чувства к вам, то я даже не знала, помните ли вы меня, да и, наконец, ваше положение запрещало мне даже мечтать о браке с вами. В силу всех этих рассуждений, я поклялась «голосу», что вы для меня были, есть и будете только братом, и что вообще мое сердце свободно от земной любви. И вот почему я не только избегала с вами встречи, но, сталкиваясь с вами на сцене, делала вид, что вас не узнаю. Между тем мои уроки продолжались. Я вся отдалась звукам, это был какой-то бред, какой-то божественный гимн вдохновения. И однажды голос сказал: «Теперь пора! Кристина Даэ, пусть люди послушают, как поют на небесах».
И настал парадный спектакль. Как это случилось, что Карлотта отказалась петь, почему именно я должна была ее заменить, я и теперь не понимаю. Но я пела, пела с таким увлечением, как будто летела на крыльях; был один момент, когда мне показалось, что моя душа расстается с телом.
— Ах, Кристина! — на глазах Рауля показались слезы. — В этот вечер я впервые понял, как я вас люблю. Мое сердце замирало при каждом звук вашего голоса, и я плакал вместе с вами.
— Наконец мне показалось, что все вокруг меня закружилось, я закрыла глаза… И когда я их потом открыла, вы стояли передо мной на коленях. И тут же, Рауль, был «голос». Я за вас испугалась и нарочно сделала вид, что не узнала вас! Увы, его обмануть было нелегко. Он вас сразу узнал и в течение двух дней не давал мне покоя своей ревностью, говоря, что если бы я вас не любила и относилась к вам только как к другу детства, я бы и не избегала с вами встреч и не боялась бы остаться с вами в своей комнате в присутствии его, голоса.
— Довольно, — сказала я, наконец, — завтра я еду на могилу отца в Перро и попрошу поехать со мной виконта де Шаньи.
— Это ваше дело, — ответил он, — но знайте, что я тоже буду в Перро, и если вы мне не солгали и останетесь достойной меня, ровно в полночь на могиле вашего отца я вам сыграю на его скрипке «Воскресение Лазаря».
Вот каким образом я вам послала мое первое письмо. Я все еще ни о чем не догадывалась. Даже эта чисто земная ревность не вызвала в моей душе никаких подозрений. Я не принадлежала себе, он подчинил меня своей воле.
— Но, однако, — воскликнул Рауль, — вы все-таки, наконец, поняли в чем дело. Почему же вы тогда не могли избавиться от этого ужасного кошмара?
— Понять в чем дело!.. Рауль!.. Избавиться от кошмара!.. Но ведь этот ужасный кошмар только и начался с того самого дня, как я узнала в чем дело. Молчите! Молчите! Я вам еще ничего не сказала… Теперь мы должны спуститься на землю… Пожалейте меня, Рауль!
Помните тот ужасный вечер, когда после инцидента с Карлоттой сорвалась люстра. Моя первая мысль, когда я пришла в себя от грохота и стонов раненых, была о вас и о «голосе», так как в то время вы оба были мне одинаково дороги. Относительно вас я сейчас же успокоилась, так как увидела вас сидевшим в ложе вашего брата, что же касается «голоса», который хотел тоже быть в театре, то я так испугалась, что, совершенно позабыв об его бестелесности, готова была броситься в зрительный зал и искать его между убитым и ранеными. Вдруг у меня мелькнула мысль, что если он жив, то он теперь, наверное, в моей гримерке. Я бросилась туда. «Голоса» не было. Я закрыла дверь на ключ и стала молить его, если он еще существует, проявить себя хоть чем-нибудь. Ответа не было, но вдруг раздались дивные, знакомые звуки «Воскресение Лазаря». Эта была та же вдохновенная, неземная, как и тогда в Перро, когда и вы и я, как зачарованные, забыли обо всем окружающем. И «голос», присоединяясь к этому волшебному смычку, запел: «Иди и веруй в Меня, надеющиеся на Меня да не погибнут»! Я вам не могу описать впечатление, которое на меня произвел этот призыв к вечной жизни в тот самый момент, когда там, в зале, лежали убитые и раненые. Мне показалось, что я тоже должна была встать и следовать за ним. Я так и сделала. Между тем голос стал удаляться. «Иди и веруй в меня»! И я верила, и шла, шла… И странное дело, мне казалось, что по мере того, как я двигалась, моя комната становилась все длиннее… Вероятно, это был просто оптический обман, так как передо мной было зеркало. И вдруг, сама не понимая как, я очутилась за пределами комнаты!..
— Каким же образом? — прервал ее Рауль. — Вы все еще бредите, Кристина!
— К сожалению, нет. Я, действительно, каким-то чудом вышла из гримерки. Ведь вы же сами говорили, что я однажды вечером исчезла из своей комнаты на ваших глазах, как же вы это объясняете? Что касается меня, то единственное, что я заметила, это то, что сначала передо мной все время было зеркало, а затем оно вдруг бесследно исчезло, и когда я оглянулась, не было ни зеркала, ни комнаты, в которой я только что стояла. Я очутилась в темном коридоре и закричала от страха… Вокруг меня была непроницаемая тьма. Только вдали мерцал слабый, красноватый огонек. Я опять закричала, и мой голос резко нарушил гробовое молчание окружавших меня стен. Вдруг чья-то рука, вернее, чьи-то костлявые, холодные пальцы вцепились в мою руку, кто-то обнял меня за талию и поднял на воздух. Я всеми силами старалась вырваться из этих страшных объятий, кричала, цепляясь за стены, но мои пальцы скользили по мокрым плитам, всякое сопротивление было бесполезно. Мне казалось, что я вот-вот умру от ужаса. Вдруг я почувствовала, что меня куда-то понесли, и при свете того же красноватого огонька успела разглядеть, что меня держит на руках какой-то высокий, закутанный в черный плащ мужчина в маске. Я сделала последнее усилие, дикий крик ужаса готов был сорваться с моих губ, как вдруг та же отвратительная холодная рука закрыла мне рот, и в лицо мне пахнуло одуряющим трупным запахом. Я лишилась сознания.