— И все было уже приготовлено?
— Да.
— Вас ждала карета. Маршрут был выработан. Мало того, в назначенных пунктах вас должны были ожидать свежие лошади…
— Совершенно верно.
— И эта карета до сих пор стоит на театральной площади?
— Да, месье комиссар.
— Известно вам, что около нее стояли еще три кареты?
— Я на это не обратил вниманья…
— Это были кареты, мадмуазель Сорелли, Карлотты и вашего брата графа де Шаньи.
— Возможно.
— Прошу обратить внимание на то, что в данное время как ваша карета, как и две, принадлежащие Сорелли и Карлотт, стоят на том же месте, между тем как карета графа де Шаньи исчезла.
— Это не относится к делу, месье комиссар.
— Виноват! Насколько мне известно, граф был против вашей женитьбы на мадмуазель Даэ?
— Это дело семейное. Я прошу вас не касаться…
— Понимаю… Итак, он был против… в силу чего вы, чтобы оградить вашу невесту от каких-либо неприятностей со стороны вашего брата, решили ее похитить… А теперь позвольте вам сообщить, что ваш брат вас перехитрил. Это он увез Кристину Даэ!
— Боже мой! — простонал Рауль, хватаясь за сердце. — Возможно ли это? Вы в этом уверены?
— Сейчас же после исчезновения артистки, граф сел в карету и помчался по направлению к заставе.
— К заставе! — задыхаясь, повторил Рауль. — Но в какой? Куда?
— По дороге в Брюссель.
Громкий крик вырвался из груди молодого человека.
— Я их догоню! Клянусь вам!
И он с быстротой молнии вылетел из кабинета.
— И привозит мадмуазель Даэ сюда, — кричит ему вслед комиссар, и вдруг уже совсем другим тоном произносит — Хороша выдумка? А? Стоит «Ангела музыки»? — И видя, что оба директора смотрят на него с удивлением, он пояснил:
— Мне совсем неизвестно, похитил Кристину Даэ граф де Шаньи, или нет, но у меня мелькнуло это подозрение, и кто же доставит мне об этом самые верные сведения, как не Рауль де Шанье. Он это сделает лучше всякого агента.
Весь сложный механизм полицейского искусства заключается именно в том, чтобы уметь извлекать пользу из окружающих нас людей! Но господин полицейский комиссар не был бы так собой доволен, если бы узнал, что его добровольный агент отказаться от своего намерения сразу же как выбежал из кабинета. Несмотря на то, что коридор казался пустым, какая-то высокая тень тот час же преградила Раулю дорогу.
— Куда вы так спешите, месье де Шаньи? — спросила она.
Рауль с неудовольствием взглянул на говорившего и узнал барашковую шапку.
— Опять вы! — воскликнул он дрожащим голосом. — Вы, знающий все тайны Эрика и не позволяющий мне о нем говорить! Но кто же вы, наконец?
— Вы меня знаете… Я — «Перс»!.. — сказала тень.
Глава 17
Рауль вспомнил, что как-то раз, будучи в опере, брат показал ему этого странного субъекта, про которого было известно только, что он Перс и живет в маленькой квартирке на улице Риволи.
Он нагнулся к Раулю и спросил:
— Надеюсь, месье де Шаньи, что вы не выдали тайны Эрика?
— А почему бы мне его и не выдать? — высокомерно ответил тот, желая скорее отделаться от непрошеного собеседника. — Вы его друг?
— Я надеюсь, что вы не упомянули про Эрика только потому, что выдать Эрика значит в тоже время выдать и Кристину Даэ. Говоря о нем, нельзя не упомянуть и о ней.
— Как я вижу, — еще нетерпеливее произнес Рауль, — вы находитесь в курсе многих интересных для меня событий. Но, к сожалению, мне некогда вас слушать, я тороплюсь.
— Еще раз, месье де Шаньи, куда вы так спешите?
— Неужели вы не догадываетесь? Спасать Кристину!
— В таком случае вам некуда бежать. Кристина здесь!..
— У Эрика?
— Да!
— Как вы это узнали?
— Я присутствовал на спектакле. Только один Эрик мог устроить такое похищение. Я сразу понял, что это дело его рук.
— Значит, вы его хорошо знаете?
Перс только вздохнул.
— Сударь, я не знаю каковы ваши намерения, — сказал Рауль, — но может быть, вы могли бы мне как-нибудь помочь?.. То есть собственно не мне, а Кристине?
— Надеюсь, поэтому я и позволил себе с вами заговорить.
— Но что же вы можете?
— Я попробую провести вас туда, к нему.
— Я уже безуспешно пробовал сделать это сегодня вечером. Но если вам это удастся, я буду благословлять вас всю жизнь. Но сначала два слова: комиссар мне только что сообщил, будто Кристина увезена моим братом, графом Филиппом…
— Пустяки!
— Это невозможно, не правда ли?
Я не могу судить, насколько это возможно, но для того, чтобы организовать подобное похищение, граф Филипп должен быть волшебником.
— Вы правы, сударь, я положительно теряю голову… Бежим же скорее туда!.. Ради Бога, бежим! Я отдаю себя в ваши руки. Вы один понимаете, что я говорю и только у вас одного имя Эрика не вызывает улыбки.
При этих словах молодой человек сжал в своих лихорадочно горячих руках холодные, как лед, руки Перса.
— Тише! — сказал Перс, прислушиваясь к окружающей их тишине.
— Не повторяйте этого имени. Будем говорить просто «он». Так мы меньше рискуем привлечь к себе его внимание…
— Вы думаете, что он где-нибудь здесь?
— Все возможно… Хотя я думаю, что он теперь около своей жертвы, в комнатах у озера.
— А! Вы знаете об их существовании?
— Но, может быть, они здесь, в этой стене, в потолке, подполом… Может быть, он смотрит в эту скважинку… Слушает у стены!..
И Перс, приказав Раулю идти на цыпочках, повел его по каким-то незнакомым ему коридорам, куда его не водила даже Кристина.
— Только бы Дариус успел вернуться! — прошептал Перс.
— Кто это Дариус? — на ходу спросил молодой человек.
— Мой слуга…
В эту минуту они очутились посреди большой полуосвещенной комнаты. Перс остановился.
— Что вы сказали комиссару? — спросил он Рауля так тихо, что тот едва расслышал его слова.
— Я ему сказал, что похититель Кристины — «ангел музыки», иными словами Призрак Оперы и что его настоящее имя…
— Шш!.. И комиссар вам поверил?
— Нет.
— Он не придал вашим словам значения?
— Никакого.
— Он вас вероятно принял за сумасшедшего?
— Да.
— Тем лучше! — вздохнул Перс.
И они пошли дальше.
Через несколько минут, в продолжение которых они то спускались, то подымались по каким-то, незнакомым Раулю, лестницам, они очутились у двери, которую Перс открыл вынутым из кармана ключом. Перс, как и Рауль, был, конечно, во фраке, но вместо того, чтобы быть, как и виконт, в цилиндре, он, вопреки всем требованиям моды, обязывавшей всех посетителей кулис одевать в театре цилиндр, был в остроконечной барашковой шапке.
— Вам будет мешать цилиндр, — сказал Перс, — оставьте его в гримерной.
— В какой гримерной? — спросил Рауль.
— В гримерной Кристины.
И войдя в отпертую им дверь, он знаком велел Раулю сделать то же самое. Они оказались в комнате Кристины.
Молодой человек и не подозревал, что туда можно было зайти другим ходом, кроме того, который был ему известен.
— Как вы хорошо знаете здание! — не мог он удержаться от восклицания.
— Далеко не так как, «он»! — скромно ответил Перс, и заперев за собой дверь, подошел к тонкой перегородке, отделяющей гримерную от помещавшейся рядом кладовой, прислушался и затем громко кашлянул.
3а перегородкой тот час же послышался легкий шорох и через несколько секунд кто-то постучал в дверь уборной.
— Войди! — сказал Перс.
Вошел какой-то человек в дорожном плаще и остроконечной барашковой шапке.
Он поклонился, вынул из под плаща небольшой окованный серебром ящик, поставил его на стол, опять поклонился и пошел к выходу.
— Никто не видел, как ты вошел, Дариус?
— Никто, господин.
— Постарайся и уйти незамеченным.
Слуга выглянул в коридор и мгновенно исчез.
— Мне кажется, сударь, — сказал Рауль, — что здесь нас легко могут застать. Комиссар, конечно, не преминет произвести здесь обыск.
— Нам страшен не комиссар.
Перс раскрыл ящик. В нем лежала пара великолепных пистолетов.
— Узнав о похищении Кристины, я велел своему слуге принести мне пистолеты. Они у меня уже давно, я за них могу ручаться.
— Вы собираетесь драться на дуэли? — удивленно спросил молодой человек.
— Если хотите, да! Нас ждет дуэль. И еще какая…
Он протянул Раулю пистолет и добавил:
— Нас будет двое против одного, и, несмотря на это, будьте готовы ко всему, так как я должен вас предупредить, что нам придется иметь дело с опаснейшим в мире противником. Но ведь вы любите Кристину?
— Больше жизни! Но вы, вы, для которого она безразлична, ради чего вы рискуете жизнью? Вы вероятно ненавидите Эрика?
— Нет, сударь, — грустно сказал Перс. — Если бы я его ненавидел, он давно бы уже перестал сеять на земле зло.
— Он вам тоже причинил какое-нибудь горе?
— Все, что он сделал лично мне, я ему простил.
— Мне странно слышать ваши слова, — сказал Рауль. — Вы его считаете чудовищем, знаете о его преступлениях, наконец, он вам самому причинил зло, а между тем в вашем голосе слышится то же сострадание, которое меня так поражало в Кристине.
Перс ничего не ответил. Он принес табуретку, приставши ее к стене, противоположной той, куда было вделано зеркало, встал на нее и стал водить руками по обоям.
— Ну, что же! — нетерпеливо сказал Рауль. — Я вас жду… Идемте!
— Куда? — не оборачиваясь, спросил тот.
— Навстречу чудовищу, в подземелье… Вы сказали, что знаете туда ход.
— Я его ищу.
И он продолжал водить руками по стене.
— Ага! — воскликнул он вдруг. — Нашел!
Он нажал пальцем маленький уголок обоев.
— Дело идет на лад! Еще несколько секунд и мы нападем на «его» след.
Он соскочил с табуретки и подбежал к зеркалу.
— Нет! Еще не двигается, — прошептал он.
— Как! Мы выйдем отсюда в зеркало? Как Кристина?
— Вам известно, что Кристина выходила через зеркало?