— Ага! В тот самый вечер!
Мифруа надел пенсне и пристально посмотрел на режиссера.
— Так вы говорите, что Моклэр нюхает табак? — небрежно спросил он.
— Как же! Да вот, кстати, лежит его табакерка… Он большой любитель табака…
— Так же, как и я! — сказал Мифруа, кладя табакерку к себе в карман.
Рауль и Перс никем незамеченные видели, как машинисты подняли тела Моклэра и его помощников и внесли их в комнату, куда также проследовал комиссар и все бывшие с ним лица.
Их шаги еще некоторое время гулко раздавались в подземелье, затем все смолкло. Когда они остались одни, Перс сделал Раулю знак подняться на ноги. Тот встал.
Заметив, что он не поднял руки с пистолетом, Перс опять повторил ему, что он должен все время, что бы ни случилось, держать пистолет на высоте глаз.
— Это только напрасно утомляет руку, — прошептал Рауль, — я не смогу правильно прицелиться.
— Возьмите пистолет в другую руку!
— Я не умею стрелять левой рукой.
В ответ на это Перс сказал нечто такое странное, что молодой человек окончательно потерял представление о том, что его ждет.
— Дело не в том, чтобы стрелять левой, или правой рукой, вся суть в том, чтобы вы держали руку так, как будто вы нажимаете на курок; что же касается самого пистолета, вы можете спрятать его в карман. Запомните это хорошенько, иначе я ни за что не отвечаю. Это вопрос жизни. А теперь молчание, идите за мной!
Они находились во втором, если считать сверху, подземелье. При тусклом свете кое-где мерцающих фонарей, перед Раулем, как страшная пропасть, сияли таинственные лабиринты подземелья.
Их всего пять, одно под другим, и они представляют собой точную копию сцены со всеми её приспособлениями. Весь театральный механизм, благодаря которому совершаются чудесные превращения горбунов в красавцев, колдун в очаровательных фей, появляется и исчезает Мефистофель, вырывается адское пламя и слышатся демонические голоса духов, обитающих в этих подземельях.
Рауль послушно шел за Персом, в точности исполняя его приказания и даже не задавая себе вопроса, что они означают. Вся его надежда была на Перса. Что бы он стал без него делать в этом лабиринте канатов, балок, люков, где на каждом шагу он рисковал сломать себе ногу, или чего доброго, провалиться в какую-нибудь бездонную пропасть.
Они все продолжали спускаться.
Вот они уже в третьем подземелье…
И чем ниже они спускались, тем осторожнее становился Перс. Он не переставал оборачиваться к Раулю и напоминать, чтобы тот не забывал держать руку перед глазами, как делал это и он сам, не смотря на то, что давно спрятал пистолет.
Вдруг чей-то громовой голос приковал их к месту. Наверху кто-то кричал:
— Все дежурные у дверей — на сцену, к полицейскому комиссару!
Послышались шаги и в полутьме подземелья замелькали какие-то смутные тени. Перс и Рауль спрятались за перегородкой. Мимо них плелись, еле передвигаемые ноги, старики, бывшие много лет назад театральными машинистами, плотниками и тому подобными служащими, и теперь, благодаря состраданию Дирекции, доживающее свой век в тепле и довольствие. Не желая, после долгих лет труда, лишить их куска хлеба, дирекция придумала специально для них должность «дежурного у дверей», вся обязанность которого состояла только в том, чтобы открывать и закрывать двери, благодаря чему их иногда называли «врагами сквозняков».
Перс и Рауль мысленно возблагодарили судьбу за то, что она избавила их от этих непрошенных свидетелей, которые иногда даже, за неимением другого убежища, оставались ночевать в театре. Теперь же, благодаря тому, что их позвали к комиссару, возможность случайной встречи с ними была исключена.
Но им не пришлось долго наслаждаться одиночеством. Какие-то новые тени показались в той стороне, куда прошли «дежурные у дверей». У каждой из них был маленький фонарик, который они то поднимали, то опускали и, казалось, кого-то или что-то искали.
— Чёрт возьми! — прошептал Перс. — Так, пожалуй, они и нас заметят, бежим отсюда!., скорее!., и не забывайте руку! Ради Бога, держите на уровне глаз, как будто вы прицеливаетесь! Пистолет положите в карман! Скорее!.. — Они стали спускаться в четвертое подземелье. — Не опускайте руку, это вопрос жизни и смерти. Сюда! вот лестница…
Очутившись в пятом подземелье, Перс вздохнул свободнее. Тем не менее, он не позволил Раулю опустить руку, и тот, не смотря на все свое удивление, не решился спросить, что означал этот странный способ защиты, заключавшийся в том, что пистолет должен был лежать в кармане, между тем как руку необходимо было держать на уровни глаз, как бы прицеливаясь. Поза, в какой 30 лет назад все дуэлянты ожидали команды «пли».
Это было тем более непонятно, потому что как Рауль отлично помнил, как Перс сказал, что он ручается за свои пистолеты.
Его тревожные мысли были прерваны Персом, который, приказав Раулю оставаться на том же месте, взбежал на несколько ступенек той самой лестницы, откуда они только что спустились, и через несколько секунд опять вернулся назад.
— Мы напрасно испугались, — прошептал он. — Эти тени скоро исчезнут. Это просто-напросто пожарные, совершающие обход.
Тем не менее, они не двигались с места. Прошли несколько долгих минут, прежде чем Перс, а за ними Рауль, решились подойти к лестнице. Все казалось спокойным.
Кругом никого не было. Вдруг они вздрогнули. Из-за поворота коридора, прямо им навстречу двигалась какая-то блестящая точка. Минута, и перед их испуганными взорами вырисовалась огненная голова. Она как будто неслась по воздуху. Пламя ярко красными языками окутывало ее со всех сторон и освещало пространство.
— Эге — ге!.. — процедил сквозь зубы Перс: — мне еще никогда не приходилось ее видеть!.. Брандмейстер не солгал… Это несомненно не «он», но, может быть, «он» ее послал!.. Посмотрим, в чем дело! Держите руку на высоте глаз! Ради Бога, не забывайте этого!
Огненная голова все приближалась.
— Может быть, «он» нарочно послал нам эту голову для того, чтобы отвлечь от себя наше внимание и напасть на нас сзади… От него всего можно ожидать. Мне известны многие его фокусы. Но этого я не знаю. Будем на всякий случай осторожны! Бежим! И ради всего святого, не опускайте руки! Иначе мы погибли.
Они бросились бежать вдоль бесконечного подземного коридора.
Они бежали лишь несколько секунд, которые показались им вечностью, и резко остановились.
— Странно! — сказал Перс. — Он обыкновенно редко сюда заглядывает. Ему тут нечего делать. Эта дорога не ведет к озеру. Разве только, может быть, он узнал, что мы тут находимся. Хотя не думаю: ведь я ему обещал оставить его в покое и не вмешиваться в его дела.
При этих словах и он, и Рауль обернулись.
Огненная голова по-прежнему двигалась за ними, даже более того, она вероятно тоже должна была бежать, так как им показалось, что отделяющее их от нее расстояние уменьшилось.
В то же время до их слуха долетал какой-то странный шум, все усиливавшийся по мере того, как приближалось страшное видение, как будто тысячи ногтей царапали по какой-то гигантской грифельной доске.
Они снова побежали, но пылающая голова от них не отставала. Наоборот, она все приближалась и приближалась. Теперь уже можно было разглядеть её лицо, с круглыми, устремленными в одну точку глазами, кривым носом и большим ртом, с отвисшей нижней губой. И это страшное, напоминающее полную луну, лицо точно плыло по воздуху, распространяя вокруг себя какой-то странный, раздражающий шум. Рауль и Перс с ужасом смотрели, как уменьшалось расстояние, отделявшее их от страшной головы. Бежать было некуда, еще минута и она должна была поравняться с ними.
Они приближались к стене, не спуская глаз с огненного чудовища. А оно все двигалось и двигалось… Вот оно уже около них… Сопровождающий его шум становится все громче, все отчетливее, как будто в нем слились тысячи однородных звуков.
Рауль и Перс чувствуют, как у них от страха волосы становятся дыбом. Они теперь понимают, откуда происходит этот шум. Прямо на них катятся какие-то странные темные волны, напоминающие собой мелкую зыбь морского прибоя… Вот он уже близко… у самых ног… вот поползли по ногам… Крик ужаса, отвращения и боли пронесся над подземельем. Позабыв о необходимости держать руки на уровне глаз, как Рауль, так и Перс стараются оттолкнуть от себя что-то блестящее, цепкое, как живое существо, чьи-то когти, зубы…
Еще минута и они, как и брандмейстер Цапэн, лишились бы чувств, как вдруг огненная голова оборачивается в их сторону и говорит:
— Не двигайтесь! Стойте на месте! Я крысолов… Они все за мной сейчас уйдут…
При этих словах огненная голова внезапно исчезает, между тем как яркий красноватый свет загорается в конце коридора. Загадка объясняется очень просто. Крысолов, боясь напугать их слишком ярким светом, повернул сначала потайной фонарь в свою сторону и осветил, таким образом, свое лицо, теперь же, чтобы скорее увлечь за собой крыс, он осветил перед ними дорогу и все он с визгом, писком и царапаньем бросились догонять своего предводителя.
Перс и Рауль понемногу приходили в себя от пережитого ими ужаса.
— Я теперь припоминаю, что Эрик мне рассказывал про крысолова, — сказал Перс, — но не сказал, что он появляется в виде огненной головы… Странно, что мне до сих пор не приходилось его видеть. (Здесь Ваш покорный слуга должен добавить, что прежней директор Большой Оперы, месье Педро Гальяр, рассказал мне однажды, какое опустошение производили в подземельях Оперы крысы до тех пор, пока ему не удалось найти крысолова; благодаря особому аромату, который крысолов, кстати, изобрел сам, он, выводил всех грызунов из театрального подземелья и топил в ближайшем озере).
— А я уж так и думал, что это какое-нибудь новое изобретение Эрика, — вздохнул он, — оказывается, нет. Он вообще в эту сторону не заглядывает.
— Значит мы очень далеко от озера? — спросил Рауль. — Когда же мы, наконец, туда доберемся? Пойдем скорее, ради Бога! Пойдемте к озеру! Я буду там так громко звать Кристину, что она услышит… Услышит и «он». И если вы его действительно знаете, вы с ним поговорите!