Пользуясь тем, что вокруг меня никого не было, я простаивал целыми часами между декорацией «Короля Лагорского», стараясь нащупать какую-нибудь таинственную кнопку. Такое терпение должно было быть вознаграждено. Однажды я увидел приближающегося на коленях Эрика. Он меня не видел. Подойдя к стене, около которой стояли декорация «Короля Лагорского», он нажал, по-видимому, какую-то пружину, из стены выпал камень и открыл люк. Эрик скользнул в это отверстие, и стена, как по волшебству, приняла прежний вид. Наконец-то тайна была в моих руках! Чтобы окончательно в этом убедиться, я подождал полчаса и в свою очередь нажал пружину. Все произошло так же, как и у Эрика. Но зная, что он дома, я не решился спуститься, так как вспомнил про смерть Жозефа Бюкэ, не захотел разделить его участь и, поставив камень на место, поспешил удалиться.
Между тем меня более чем когда либо интересовали отношения Эрика и Кристины Даэ и не только из житейского любопытства. Меня не покидала страшная мысль: какую жуткую для всех нас месть придумает Эрик, если убедится в том, что Кристина его не любит. Мне скоро стала ясна разгадка этих странных отношений. Бедное дитя было просто-напросто запугано чудовищем, а ее сердечко всецело принадлежало виконту де Шаньи. С того момента, как я понял в чем дело, я принял горячее участие в трагической судьбе бедных влюбленных и решил защищать их от грозного чудовища изо всех сил, даже если бы мне для этого мне пришлось его убить. Однако Эрик не показывался, и это меня беспокоило еще больше. Я рассчитывал на то, что муки ревности не дадут ему усидеть в подземелье и я, пользуясь его отсутствием, проберусь, наконец, в его жилище. Однажды, потеряв надежду на счастливый случай, я проник в третье подземелье и нажал пружину. До меня долетели оглушительные звуки музыки. Чудовище играло своего «Торжествующего Дон-Жуана».
Я, затаив дыхание, слушал и не двигался с места. Вдруг он перестал играть и как сумасшедший забегал по комнате. Я услышал его голос: «прежде чем решиться на это, надо кончить работу»! и он опять заиграл. Я осторожно вложил камень в стену, но даже и тогда до меня доносилось отдаленное пение, напоминавшее мне пение сирены на берегу озера. Мне пришли на ум слова машинистов, по поводу смерти Жозефа Бюкэ: «Около тела самоубийцы слышалось как будто отдаленное похоронное пение».
В тот вечер, когда произошло похищение Кристины Даэ, я приехал в театр довольно поздно.
Прочитав утром заметку о предстоящем браке Кристины с виконтом де Шаньи, я страшно встревожился и не раз в течение дня задавал себе вопрос: не лучше ли, пока еще не поздно, сообщить о существовании Эрика полиции? И каждый раз меня удерживала мысль, что это может только ускорить катастрофу.
Когда я вышел из кареты у подъезда Оперы, мне показалось странным, что это здание еще стоит на своем месте.
Но будучи, как все сыны востока, фаталистом, я смело вошел в подъезд.
Поразившее всех похищение Кристины Даэ меня нисколько не удивило. Я ни минуты не усомнился в том, что это дело рук Эрика и мысленно решил, что теперь настал конец не только Кристине, но может быть и всем нам.
Я был так в этом уверен, что у меня даже мелькнула мысль: не посоветовать ли всем присутствующим, покинуть театр, и я не решился на это только потому, что боялся переполоха, который, в этой тысячной толпе, мог быть опаснее предвиденной мною катастрофы. Тем не менее, что касалось меня лично, то я решился действовать без промедления. Момент был, как мне казалось, самый подходящий. Пользуясь тем, что Эрик, по моим расчетам, должен был быть всецело занять своей пленницей, я решил пробраться в его жилище, прихватив с собой и бедного молодого виконта, который выказал мне столько доверия, что я был тронут до глубины души. Я послал за пистолетами и, получив их, вручил один из них виконту, другой оставил себе, так как при первых же наших шагах в подземелье, мы могли встретиться с Эриком.
При виде пистолетов, виконт спросил меня, не будем ли мы драться с нашим противником на дуэли.
— Возможно! — ответил я. Больше я ничего не успел ему сказать, да, пожалуй, это было и лучше.
Что такое дуэль, хотя бы с самым отчаянным задирой, в сравнении с борьбой с таким гениальным фокусником и манипулятором, как Эрик! Мне самому казалось странным, что я хочу бороться с человеком, который видим окружающими только тогда, когда он этого пожелает, и наоборот, сам видит вокруг себя все, что недоступно простому смертному, с человеком, которому подвластны все силы природы!..
И где же бороться, где? В подземельях Оперы, в этом лабиринте чудес и превращений! «Победить подземного властелина»! Одна эта мысль должна была привести в трепет.
Несмотря на все мои надежды на то, что в данную минуту, вероятно, он находится с Кристиной Даэ, я не мог без содрогания подумать, что, может быть, он уже ждет нас где-нибудь со своей «Пенджабской петлей».
Никто лучше его не умеет закидывать «Пенджабскую петлю». Когда во времена «Розовых зорь Мазендерана», маленькая султанша, вдоволь насмеявшись его шуткам, просила его позабавить ее каким-нибудь страшным зрелищем, он показывал ей свое искусство закидывать петлю. Он выходил на двор, куда также приводили пленного воина, по большей части приговоренного к смерти, вооруженного пикой и шпагой. Эрик держал в руках только веревку, и обыкновенно в тот момент, когда противник намеревался сразить его решительным ударом, он накидывал петлю и минуту спустя уже волочил свою жертву по земле, перед окнами аплодирующей султанши. Маленькая султанша тоже научилась этому искусству и задушила таким образом нескольких служанок и даже, пришедших к ней в гости, подруг. Но лучше об этом и не вспоминать. Мне пришло это на ум только потому, что очутившись с виконтом де Шаньи в подземельях, мы должны были ежеминутно опасаться быть задушенными. Пистолеты были уже теперь не нужны, так как если Эрик не встретил нас в коридоре у потайной двери гримерной, значит, он больше не покажется, что, однако, далеко не устраняло возможности удушения. Я не имел времени объяснить все это виконту де Шаньи, что, пожалуй, было и к лучшему, так как зачем было преждевременно смущать его перспективой Пенджабской петли, и ограничился только тем, что велел ему держать руку на уровне глаз, в позе стрелка, ожидающего команды «пли». В таком положении никакая петля не достигает цели, так как вместе с шеей она затягивает и руку, благодаря чему от нее легко освободиться.
Удачно избежав встречи с полицейским комиссаром, сторожами и пожарными, мы очутились в третьем подземелье, между декорациями «Короля Лагорского». Я отодвинул камень и мы, скользнув в образовавшееся в стене отверстие, оказались в жилище Эрика, которое он окружил тройными стенами. Надо заметить, что Эрик был во время постройки здания Парижской Оперы одним из главных подрядчиков по каменным работам, и когда, во время осады Парижа и Коммуны, работы были приостановлены, он продолжал работать без архитектора, втихомолку.
Я слишком хорошо знал Эрика, чтобы надеяться раскрыть все его изобретения. Я познакомился с его работами еще в Персии, где из самого буржуазного дворца он сделал какое-то обиталище дьявола, где нельзя было произнести ни одного слова без того, чтобы оно сейчас же не было передано эхом. А люки. Сколько они породили семейных драм, сколько кровавых трагедий! Не говоря уже о том, что в выстроенных им дворцах никогда нельзя было знать, где именно находишься. Одним из самых его любопытных и вместе с тем страшных изобретений была постройка «комнаты пыток». За исключением редких случаев, когда маленькой султанши приходило в голову кого-нибудь помучить, туда допускались только осужденные на смертную казнь. И если кто-нибудь из них не выдерживал пыток, ему предоставлялось право покончить с собой посредством, лежавшей у подножия железного дерева, Пенджабской петли. Каков же был мой ужас, когда я убедился, что виконт де Шаньи и я попали именно в такую комнату пыток, точную копию с той, которая была в «Розовых зорях Мазендерана».
У наших ног лежала «Пенджабская петля», вероятно, та же самая, которой был задушен Жозеф Бюкэ. Он, надо думать, также как и я, случайно открыв потайной ход из третьего подземелья, захотел в свою очередь спуститься и попал прямо в «комнату пыток», где и свел счеты с жизнью. Эрик, желая избавиться от трупа, вынес его наверх и повесил между декорациями «Короля Лагорского», но затем, боясь оставлять в руках судебной власти, сделанную из кошачьих кишок, Пенджабскую петлю, которая могла бы вызвать всякого рода подозрения, он вернулся и унес ее с собой. Таким образом, и объясняется исчезновение веревки, на которой повесился Жозеф Бюкэ.
При виде этой веревки, лежавшей теперь у наших ног, холодный пот выступил у меня на лбу.
Маленький потайной фонарь, при помощи которого я старался ориентироваться, задрожал у меня в руках.
Господин де Шаньи это заметил.
— Что с вами? — спросил он.
Я, не помня себя от волнения, сделал ему знак молчать, так как во мне еще теплилась надежда, что может быть Эрику неизвестно, что мы тут. Но, увы! Даже это не могло обещать нам спасения, так как весьма возможно, что пытки могли начаться сами собой, автоматически. Может быть, для этого достаточно какого-нибудь одного нашего движения.
Я приказал моему спутнику не двигаться с места.
Вокруг нас стояла какая-то давящая тишина.
А красный огонек фонаря перебегал с места на место и при его слабом, мерцающем свете, я все яснее и яснее различал знакомые мне предметы.
Глава 19
Мы находились в центре небольшой шестиугольной комнаты, все стены которой сверху донизу представляли собой одно сплошное зеркало. В одном из углов возвышалось большое железное дерево, гостеприимно протягивавшее свои ветви каждому, кто имел желание… повеситься.
Я схватил виконта де Шаньи за руку. Он был до того взволнован, что мне так и казалось, что вот-вот он не выдержит и сломя голову бросится на поиски своей невесты. Вдруг слева от нас послышался какой-то шум. Как будто открыли и опять захлопнули дверь. Вслед за этим раздался тихий стон. Я еще сильнее сжал руку виконта.