Он устремился к зеркалу. Ткнулся в стены. Никого! А между тем в гримерной все еще звучала далекая, страстная мелодия:
Судьбою ты прикована ко мне навеки!..
Пальцы его в отчаянии сжимали лоб в поту, он ощупал себя: не спит ли, пошарил в полумраке, прибавив яркость пламени в газовом рожке. Рауль не сомневался, что все это ему не приснилось. Он очутился в эпицентре чудовищной игры, физической и моральной, ключом к которой не владел и которая, возможно, сметет его. Он представлялся себе кем-то вроде отважного принца, переступившего запретную черту волшебной сказки, и теперь ничему не следовало удивляться: он стал жертвой магических явлений, которым бессознательно бросил вызов, дав им волю своей любовью…
Куда? Куда исчезла Кристина?..
И каким образом она вернется?..
Да и вернется ли?.. Увы! Разве не сказала она ему, что все кончено!.. И разве не твердила стена: Судьбою ты прикована ко мне навеки? Ко мне? Это к кому же?
Измученный, побежденный, с затуманенным сознанием, Рауль сел на то самое место, где только что сидела Кристина. И как она, уронил голову на руки. А когда поднял ее, слезы ручьями лились по его юному лицу, настоящие, горькие слезы, какие бывают у ревнивых детей, и оплакивали они вовсе не какое-то фантастическое несчастье, а то самое, которое выпадает на долю всех влюбленных на земле, Рауль сам его определил, громко сказав:
– Кто такой этот Эрик?
Глава XIЗабыть имя «мужского голоса»
На следующий день после того, как Кристина исчезла у него на глазах в непостижимом ослеплении, заставившем его усомниться в собственном рассудке, господин виконт де Шаньи отправился за новостями к госпоже Валериус. Ему открылась прелестная картина.
У изголовья старой дамы, вязавшей сидя в постели, Кристина плела кружева. Никогда еще столь очаровательный овал лица, столь чистый лоб и нежный взгляд не склонялись над работой девственницы. Свежие краски вернулись на щеки юной девушки. Синеватые круги вокруг ясных глаз исчезли. Рауль не узнавал вчерашнего трагического лица. Если бы не налет грусти, туманивший черты ее восхитительного лица и казавшийся молодому человеку последним отпечатком неслыханной драмы, которой противостояло это таинственное дитя, то он мог бы подумать, что вовсе не Кристина была ее загадочной героиней.
Без всякого видимого волнения она поднялась ему навстречу и протянула руку.
Однако изумление Рауля было так велико, что, ошеломленный, он остался стоять, не в силах ни двигаться, ни говорить.
– Ну что же, господин де Шаньи! – воскликнула госпожа Валериус. – Вы не хотите больше знать нашу Кристину? «Добрый гений» вернул ее нам!
– Матушка! – остановила ее девушка резким тоном, в то время как лицо ее залилось яркой краской. – Матушка, я думала, мы никогда больше не станем говорить об этом!.. Вы прекрасно знаете, что никакого Ангела музыки нет!
– Девочка моя, но он целых три месяца давал тебе уроки!
– Матушка, я обещала все объяснить вам в ближайшее время, я на это надеюсь… Но до того дня вы обещали мне молчать и ни о чем не расспрашивать!
– Если ты обещаешь не покидать меня больше! Но ты ведь обещала мне это, Кристина?
– Матушка, все это нисколько не интересно господину де Шаньи…
– Вы ошибаетесь, мадемуазель, – прервал ее молодой человек, стараясь придать своему дрожащему голосу твердость и мужественность, – все, что касается вас, крайне интересует меня, возможно, когда-нибудь вы это наконец поймете. Не скрою от вас, что мое удивление ничуть не уступает той радости, которую я испытал, увидев вас рядом с вашей приемной матерью, ведь то, что произошло между нами вчера, то, что вы смогли сказать мне и о чем я мог догадаться, все это не позволяло мне надеяться на столь скорое возвращение. Но я был бы рад еще больше, если бы вы не упорствовали, желая сохранить все в тайне, которая может стать для вас роковой… Я слишком давний ваш друг, чтобы вместе с госпожой Валериус не беспокоиться по поводу этой гибельной авантюры, она тем более опасна, что мы пока не в силах разобраться в злых кознях, жертвой которых вы в конечном счете можете стать, Кристина.
При этих словах госпожа Валериус заволновалась в своей кровати.
– Что это значит? – воскликнула она. – Стало быть, Кристина в опасности?
– Да, сударыня! – отважно заявил Рауль, не обращая внимания на знаки, подаваемые Кристиной.
– Боже мой! – задыхаясь, воскликнула добрая, наивная старушка. – Ты должна мне все рассказать, Кристина! Зачем ты меня успокаиваешь? И о какой опасности идет речь, господин де Шаньи?
– Обманщик злоупотребляет ее доверием!
– Ангел музыки – обманщик?
– Она сама вам сказала, что никакого Ангела музыки нет!
– А что же тогда есть, Боже праведный?! – взмолилась больная. – Вы убиваете меня!
– Существует, сударыня, вокруг нас, вокруг вас, вокруг Кристины некая земная тайна, гораздо более опасная, нежели все призраки и все гении!
Госпожа Валериус повернула к Кристине испуганное лицо, но та уже поспешила к приемной матери и сжала ее в своих объятиях.
– Не верьте ему, милая матушка, не верьте ему, – твердила она, стараясь ласками утешить старую даму, которая так горестно вздыхала, что сердце разрывалось.
– Тогда скажи, что больше не покинешь меня! – молила вдова профессора.
Кристина безмолвствовала, но заговорил Рауль:
– Вот что надо обещать, Кристина. Это единственная вещь, которая может нас успокоить, госпожу Валериус и меня! Мы обязуемся не задавать вам больше вопросов о прошлом, если вы обещаете оставаться в будущем под нашей защитой…
– Я вовсе не требую от вас такого обязательства и не дам вам такого обещания! – с гордостью отвечала девушка. – Я свободна в своих действиях, господин де Шаньи, вы не имеете никакого права контролировать их, и прошу вас отныне не обременять себя этим. Что же касается того, где я провела две недели, то лишь один человек на свете имел бы право требовать от меня отчета: мой муж! Но у меня нет мужа, и я никогда не выйду замуж! – Говорила она все это с огромной силой убеждения, протянув руку в сторону Рауля словно для того, чтобы придать больше торжественности своим словам.
Рауль побледнел, но не только из-за тех слов, которые ему довелось услышать, а потому, что заметил на пальце Кристины золотое кольцо.
– У вас нет мужа, а между тем вы носите обручальное кольцо. – И он хотел схватить Кристину за руку, но она поспешно увернулась.
– Это подарок! – сказала она, снова покраснев и напрасно пытаясь скрыть свое смущение.
– Кристина! Раз у вас нет мужа, то это кольцо могло быть подарено вам лишь тем, кто надеется стать им! Зачем же и дальше обманывать нас? Зачем мучить меня еще больше? Это кольцо – обязательство! И обязательство было принято!
– Я сказала ей то же самое! – воскликнула старая дама.
– И что она вам ответила, сударыня?
– Что мне было угодно! – вышла из терпения Кристина. – Не находите ли вы, сударь, что этот допрос затянулся?.. Что касается меня…
Рауль, разволновавшись, испугался, как бы она не произнесла слова окончательного разрыва, и прервал ее:
– Прошу прощения, что позволил себе говорить так, мадемуазель. Вы прекрасно знаете, какое искреннее чувство заставляет меня в данный момент вмешиваться в то, что меня, безусловно, не касается! Но позвольте рассказать вам, что мне довелось увидеть, а видел я больше, чем вы думаете, Кристина, или полагал, что вижу, ибо, по правде говоря, в такой истории начинаешь не доверять собственным глазам…
– И что же вы, сударь, видели или полагали, что видите?
– Я видел ваш самозабвенный восторг при звуках голоса, Кристина! Голоса, исходившего из стены, а может быть, из гримерной или какого-нибудь помещения по соседству… Да, ваш самозабвенный восторг!.. Потому-то я и боюсь за вас!.. Вы находитесь во власти опасных чар!.. А между тем, судя по всему, вы сами отдаете себе отчет в обмане, раз сказали сегодня, что никакого Ангела музыки нет. В таком случае, Кристина, почему вы и на этот раз последовали за ним? Почему вы встали с сияющим лицом, будто в самом деле услышали ангелов?.. Ах, Кристина, этот голос крайне опасен, если даже я, пока слушал его, был настолько заворожен, что вы исчезли у меня на глазах, а я не могу понять, каким образом это произошло!.. Кристина! Кристина! Во имя неба, во имя вашего отца, который пребывает теперь на небесах и который так вас любил и меня любил, Кристина, скажите мне, вашей приемной матери и мне, кому принадлежит этот голос! И вопреки вам мы вас спасем!.. Ну же, Кристина! Имя этого человека?.. Того самого человека, который имел смелость надеть на ваш палец золотое кольцо!
– Господин де Шаньи, – холодно заявила девушка, – вы никогда этого не узнаете!..
Тут послышался резкий голос госпожи Валериус, внезапно вставшей на сторону Кристины при виде того, с какой враждебностью ее воспитанница разговаривает с виконтом:
– А если она его любит, этого человека, господин виконт, вас это опять-таки не касается!
– Увы, сударыня, – смиренно продолжал Рауль, не в силах удержать слез. – Увы! Думаю, Кристина действительно его любит. Все об этом говорит, но не только в том причина моего отчаяния, главное, в чем я не уверен, сударыня, – достоин ли тот, кого любит Кристина, ее любви!
– Об этом пристало судить только мне, сударь! – молвила Кристина, глядя в глаза Раулю, причем лицо ее выражало сильнейшее раздражение.
– Когда, – продолжал Рауль, чувствуя, что силы покидают его, – чтобы обольстить девушку, прибегают к столь романтическим приемам…
– Мужчина бывает ничтожным либо девушка совсем глупой, не так ли?
– Кристина!
– Рауль, почему вы осуждаете человека, которого никогда не видели, кого никто не знает и о ком вы сами ничего не знаете?..
– Нет, Кристина. Нет… Мне известно по крайней мере имя, которое вы собираетесь скрыть от меня навсегда… Вашего Ангела музыки, мадемуазель, зовут Эрик!..
Кристина тотчас выдала себя. На этот раз она стала белой как полотно.