…Что бы он делал без своего спутника в этом страшном лабиринте?
На каждом шагу ему приходилось бы останавливаться из-за невообразимого переплетения балок и тросов. Не в силах выбраться оттуда, он наверняка запутался бы в этой гигантской паутине.
А если бы даже ему удалось пройти сквозь сеть проволоки и противовесов, непрестанно возникавших перед ним, не грозила ли ему опасность свалиться в одну из тех ям, что разверзались иногда у него под ногами, разглядеть которые из-за темного дна не было никакой возможности!
…Они спускались…
Спускались все глубже и глубже.
Теперь они находились в третьем подвальном этаже.
И путь их по-прежнему освещался каким-нибудь далеким огоньком…
Чем дальше они спускались, тем больше предосторожностей, казалось, принимал Перс… Он непрестанно оборачивался к Раулю, советуя ему не отступать от правила и показывая, как сам держит руку, теперь безоружную, но готовую нажать на спусковой крючок воображаемого пистолета.
Внезапно звучный голос пригвоздил их к месту. Кто-то над ними кричал что есть мочи:
– Всех закрывальщиков дверей на сцену! Их спрашивает комиссар полиции.
…Послышались шаги, и тени слились с темнотой. Перс увлек Рауля за стропильную ферму. Они видели идущих мимо согбенных годами и прежним бременем оперных декораций стариков. Некоторые едва передвигали ноги, другие же, нагнув голову и вытянув вперед руки, искали по привычке двери, которые следовало закрыть.
Ибо это были закрывальщики дверей. Милосердная дирекция сжалилась над изнуренными работой бывшими машинистами сцены и сделала их закрывальщиками дверей внизу и вверху. Они без конца сновали то вверх, то вниз со сцены, закрывая двери, в те времена – ибо с тех пор, думается, все они вымерли – их называли еще «охотниками за сквозняками».
Сквозняки, как известно, очень опасны для голоса.
Перс с Раулем втайне поздравили друг друга с таким поворотом дел, ибо это избавляло их от неудобных свидетелей, ведь кое-кто из закрывальщиков дверей, не имея ни занятий, ни определенного места жительства, оставался на ночь по лености или по необходимости в Опере. Можно было наткнуться на них, разбудить, навлечь на себя неприятности. Расследование господина Мифруа на какое-то время предохраняло Перса с Раулем от нежелательных встреч.
Однако недолго они наслаждались своим одиночеством. Другие тени спускались теперь тем же путем, каким поднимались закрывальщики дверей. Каждая такая тень несла перед собой фонарик, размахивая им во все стороны и то поднимая, то опуская его, тщательно исследуя все вокруг, вероятно, они искали что-то или кого-то.
– Черт! – прошептал Перс. – Не знаю, что они ищут, но вполне может статься, что найдут они нас. Бежим скорее!.. Рука в положении боевой готовности, сударь!.. Согнем ее побольше, вот так!.. Она должна быть на уровне глаз, как будто вы стреляетесь на дуэли и ждете команды «огонь!»… А пистолет оставьте в кармане! Скорее вниз! – Он тащил Рауля в четвертый подвальный этаж. – На уровне глаз, помните, это вопрос жизни и смерти!.. Вот сюда, на лестницу! – Они добрались до пятого подвального этажа… – Ах, какая дуэль, сударь, какая дуэль!..
Очутившись в пятом подвальном этаже, Перс перевел дух… Казалось, он чувствовал себя несколько в большей безопасности, чем только что, когда оба они останавливались в третьем подвальном этаже, но тем не менее не изменил положения руки!..
Рауль не переставал удивляться – не позволяя себе, впрочем, больше ни одного замечания, ни единого! Да и момент для этого, по правде говоря, был неподходящий – так вот повторяю, он не переставал удивляться, но молча, необычайной концепции самозащиты, состоявшей в том, чтобы не вынимать пистолета из кармана, в то время как рука оставалась в положении боевой готовности, как будто, следуя правилам дуэли тех времен, все еще держала пистолет на уровне глаз в ожидании команды «огонь!».
И поэтому Рауль полагал себя вправе думать следующее: «Я прекрасно помню, как он сказал мне: «Это пистолеты, в которых я абсолютно уверен». Из чего, как ему казалось, следовало сделать логический вывод в виде вопроса: «Зачем надо быть уверенным в пистолете, которым не считаешь нужным воспользоваться?»
Но Перс прервал его бесполезные размышления. Сделав ему знак оставаться на месте, он поднялся на несколько ступенек лестницы, с которой они только что спустились. Но вскоре поспешно вернулся к Раулю.
– Какие же мы глупцы, – шепнул он ему, – еще немного, и мы избавимся от теней с фонариками. Зато явятся с обходом пожарные[12].
Мужчины оставались настороже по крайней мере долгих пять минут, затем Перс снова потащил Рауля к лестнице и вдруг жестом опять приказал ему замереть.
…Перед ними что-то шевелилось в темноте.
– Ничком на землю! – прошептал Перс.
Оба приникли к земле.
И слава богу, что успели.
…Мимо прошествовала тень: на этот раз без всякого фонарика, просто тень во тьме.
Она прошла совсем рядом, едва не задев их.
Они почувствовали на лицах горячее веяние ее плаща.
Ибо сумели-таки разглядеть, что тень в мягкой фетровой шляпе на голове целиком была закутана в плащ.
…Она удалилась, стараясь держаться поближе к стене, а иногда по углам ударяла ногой в стены.
– Уф! – вздохнул Перс. – Счастливо отделались. Эта тень меня знает и дважды уже отводила в директорский кабинет.
– Это кто-то из полиции театра? – спросил Рауль.
– Гораздо хуже! – без всяких объяснений отвечал Перс[13].
– Это не… он?
– Он?.. Если только он не подойдет сзади, мы обязательно увидим его горящие золотые глаза!.. Это в какой-то мере наша сила в темноте. Но он может подойти сзади, крадучись… И тогда нам конец, если мы не будем все время держать руки впереди на уровне глаз, в боевой готовности, словно собираемся стрелять!
Не успел Перс закончить своего объяснения их «линии поведения», как перед ними возник фантастический лик.
…Лик – целиком лицо, а не только два золотых глаза.
…Да, светящееся лицо, лик в огне!
И этот огненный лик приближался на высоте человеческого роста, но без туловища!
Лик этот излучал огонь.
Он являлся в ночи, словно пламя в виде человеческого лица.
– О! – сквозь зубы проговорил Перс. – Я в первый раз его вижу!.. Лейтенант-пожарный вовсе не был безумным! Он действительно его видел!.. Что это за пламя? Это явно не он! Но, возможно, именно он посылает нам его!.. Осторожно!.. Осторожно!.. Ради всего святого, рука на уровне глаз!.. На уровне глаз!
Огненный лик, казавшийся исчадием ада, – охваченный пламенем демон, – двигался навстречу оторопевшим мужчинам на высоте человеческого роста, но без туловища.
– Может, он посылает к нам этот лик спереди, чтобы застать нас врасплох сзади или с боков, с ним никогда не знаешь, чего ждать!.. Мне известны многие его трюки!.. Но этот!.. Этот… Такого я еще не видел!.. Бежим!.. Из предосторожности!.. Ясно?.. Из предосторожности!.. Рука на уровне глаз.
И оба бросились бежать по длинному подземному коридору, открывавшемуся перед ними.
Через несколько секунд такого бега, показавшихся им долгими, долгими минутами, они остановились.
– Правда, – заметил Перс, – он редко сюда приходит! Эта сторона его не касается!.. Здесь нет дороги к озеру и Озерному жилищу!.. Но быть может, ему известно, что мы гонимся за ним!.. Хотя я обещал оставить его в покое и не вмешиваться больше в его дела. – С этими словами Перс обернулся, Рауль тоже последовал его примеру.
И тут они снова заметили у себя за спиной огненную голову. Она не отставала от них… И видимо, тоже бежала, и даже быстрее, чем они, ибо им показалось, что она стала ближе.
В то же время они начали различать какой-то шум, угадать происхождение которого были не в силах; зато они поняли, что шум этот вроде бы перемещался, приближаясь вместе с огнеликим человеком. На них надвигался скрежет или, вернее, поскрипывание, словно тысячи ногтей терлись о классную доску, чудовищно-невыносимый скрип, похожий на тот, что производит иногда маленький камешек, попавший внутрь палочки мела и скребущий по классной доске.
Они отступили еще, однако лик-пламя надвигался, надвигался, догоняя их.
Теперь явственно проступали его черты. Глаза были круглые и неподвижные, нос немного кривой, рот большой, с отвислой нижней губой, образующей полукруг; все это напоминало, пожалуй, глаза, нос и губу луны, когда она бывает кроваво-красного цвета.
Каким образом эта красная луна скользила в потемках на уровне человеческого роста без всякой опоры, по крайней мере без туловища, которое несло бы ее? И как ей удавалось двигаться так быстро по прямой линии с ее неподвижными, такими неподвижными глазами? И все эти звуки – скрежет, хруст, поскрипывание, – сопровождавшие ее, откуда они брались?
В какой-то момент Персу с Раулем некуда стало отступать, и они распластались у стены, не зная, что с ними станет из-за этого непонятного огненного лика, но главное, из-за надвигавшегося и все усиливающегося шума, живого и кишащего, «множественного», ибо он, несомненно, состоял из сотен мелких звуков, чего-то копошащегося во тьме под головой-пламенем.
Голова-пламя приближается… вот она уже рядом вместе с сопровождающим ее шумом!.. Поравнялась с ними!..
И оба путника, прижавшись к стене, чувствуют, как от ужаса волосы дыбом встают у них на голове, ибо теперь они знают, откуда берутся тысячи звуков. Они катятся плотной массой, гонимые во тьме бесчисленными торопливыми мелкими волнами, более быстрыми, чем те, что набегают на песок во время прилива, – мелкие ночные волны пенятся под луной-головой-пламенем.
Волны ударяют путникам в ноги, захлестывая их, неудержимо поднимаясь вверх по ногам. Тут уж Рауль с Персом не могут не закричать от ужаса, страха и боли.
А кроме того, они уже не в силах по-прежнему держать руки на уровне глаз – позиция дуэли на пистолетах той эпохи перед тем, как прозвучит команда «огонь!». Их руки опускаются вниз, пытаясь отогнать набегающие блестящие островки, состоящие из мелких острых штучек, и сами волны, кишащие лапками, когтями, коготками и зубами.