Ришару и Моншармену еще повезло, что во время этой забавной сцены почти все ученицы балетной школы находились наверху, иначе директора имели бы шумный успех у девочек. Но они думали только о своих двадцати тысячах франков.
Войдя в полутемный административный коридор, Ришар шепнул своему коллеге:
– Я уверен, что никто не прикасался ко мне; теперь немного отстань и следи за мной, пока я не дойду до двери кабинета. Не будем никого звать и посмотрим, что произойдет дальше.
Но Моншармен возразил:
– Нет, Ришар! Ты иди вперед, а я буду следовать за тобой, не отставая ни на шаг.
– Послушай, – не выдержал Ришар, – по-моему, таким образом деньги стащить невозможно.
– Я тоже так думаю, – ответил Моншармен.
– Тогда мы с тобой занимаемся глупостью!
– Мы делаем то же, что делали в прошлый раз. А в прошлый раз я догнал тебя на выходе со сцены, на углу вот этого самого коридора, и дальше шел за тобой по пятам.
– Верно, – покорно вздохнул Ришар.
Две минуты спустя оба директора заперлись в своем кабинете, и сам Моншармен положил ключ себе в карман.
– Я хорошо помню, что мы были одни и дверь была заперта до тех пор, пока мы не ушли домой, – задумчиво проговорил он.
– В таком случае, – предложил Ришар, силясь собрать воедино свои воспоминания, – в таком случае, меня наверняка могли обокрасть по дороге из Оперы…
– Нет, – тоном еще более сухим, чем прежде, произнес Моншармен. – Нет. Это невозможно. Ведь я сам довез тебя до дома в своем экипаже. Двадцать тысяч исчезли в твоем доме, теперь для меня в этом нет никаких сомнений.
Вот к такому выводу пришел Моншармен.
– Ну это уж слишком! – возмутился Ришар. – К тому же я уверен в своих слугах. И если бы кто-то из них это сделал, он давно бы сбежал…
Моншармен пожал плечами, как бы говоря, что подробности его не интересуют. А Ришару вдруг пришло в голову, что коллега разговаривает с ним недопустимым тоном.
– С меня хватит, Моншармен!
– С меня тоже достаточно, Ришар!
– Ты осмеливаешься подозревать меня?
– Да, в недостойной шутке!
– С двадцатью тысячами не шутят.
– Совершенно с тобой согласен, – заявил Моншармен, демонстративно разворачивая газету и погружаясь в чтение.
– Что ты собираешься делать? – удивился Ришар. – Будешь читать газету?
– Да, Ришар, до тех пор, пока не отвезу тебя домой.
– Как в прошлый раз?
– Как в прошлый раз.
Ришар вырвал газету из рук Моншармена. Тот недовольно поднял голову. Возмущенный Ришар стоял перед ним, скрестив руки на груди, – жест, который с сотворения мира означал не что иное, как вызов.
– Вот о чем я подумал, – начал Ришар. – Если бы, как в прошлый раз, проведя весь вечер наедине с тобой, я возвращался домой в твоем экипаже и если бы в момент прощания заметил, что деньги исчезли из моего кармана, я бы подумал…
– Куда это ты клонишь? – насторожился Моншармен.
– Я бы подумал, что раз ты не отходил от меня ни на шаг и раз ты был единственным, кто мог приблизиться ко мне, как в прошлый раз… Словом, я бы подумал, что если в моем кармане нет двадцати тысяч, они вполне могут находиться в твоем!
Моншармен, как ужаленный, подскочил на стуле.
– Понял! – закричал он. – Нам нужна английская булавка!
– При чем здесь английская булавка?
– Мы заколем твой карман английской булавкой. Таким образом, или здесь, или по пути домой и даже дома ты почувствуешь руку, которая полезет тебе в карман, и увидишь владельца этой руки. Английскую булавку мне!
Именно в этот момент Моншармен приоткрыл дверь в коридор и выкрикнул:
– Английскую булавку! Кто даст мне английскую булавку?
Мы уже знаем, о чем секретарь Реми разговаривал с Моншарменом, пока курьер бегал за вожделенной булавкой.
А вот что произошло дальше.
Моншармен, заперев дверь, опустился на корточки позади Ришара.
– Надеюсь, деньги на месте.
– Я тоже надеюсь.
– Настоящие? – спросил Моншармен, который твердо решил, что на сей раз его не провести.
– Проверь сам! Я не хочу даже трогать их.
Моншармен дрожащими руками достал конверт и вытащил оттуда банкноты; на этот раз, чтобы иметь возможность постоянно проверять содержимое конверта, они не опечатали его и даже не заклеили. Он убедился, что деньги на месте – и деньги самые что ни на есть настоящие, – и снова положил их в задний карман Ришара, неподвижно сидевшего за своим столом, потом тщательно заколол карман булавкой.
После чего он сел позади, упершись взглядом в этот карман.
– Чуточку терпения, Ришар, еще несколько минут… Скоро пробьет полночь. В прошлый раз мы ушли, когда пробило двенадцать.
– О, терпения у меня хватит.
Время шло, медленное, ленивое, загадочное. Ришар натянуто рассмеялся.
– Кончится тем, что я начну верить в этого всемогущего призрака, – сказал он. – Ты не находишь, например, что сейчас в этой комнате есть что-то такое, что беспокоит, выбивает из колеи, пугает?
– Это правда, – признался Моншармен, также всерьез обеспокоенный.
– Призрак! – снова заговорил Ришар негромким голосом, как будто боялся, что его услышит некто невидимый. – Призрак… Неужели это призрак тогда при всех три раза стукнул кулаком по этому столу, неужели это он оставляет здесь загадочные послания, разговаривает в ложе номер пять… Неужели это он убил Жозефа Бюкэ, сорвал люстру… обокрал нас! Никого здесь нет, кроме нас с тобой, и если деньги исчезли – причем ни ты, ни я не замешаны в этом, – тогда… тогда придется поверить в призрака…
В этот момент часы на камине начали бить полночь.
Оба директора вздрогнули. Неожиданный страх стиснул им сердца. Страх, причину которого они и сами не смогли бы объяснить и который напрасно старались перебороть. По их лицам струился пот. Двенадцатый удар долго звучал у них в ушах.
Через минуту оба вздохнули и поднялись.
– Думаю, мы можем идти, – сказал Моншармен.
– Да, – покорно подчинился Ришар.
– Но сначала позволь заглянуть в твой карман.
– Ну, конечно, Моншармен! Обязательно! – Затаив дыхание, он немного подождал, потом нетерпеливо спросил: – Ну и что?
– Ничего. Булавка на месте.
– Я не сомневаюсь, ведь ты сам сказал, что теперь я обязательно почувствую…
Но тут Моншармен, все еще ощупывая карман, простонал:
– Булавка здесь, но банкнот я не чувствую.
– Не надо так шутить! Сейчас не время…
– Пощупай сам.
Быстрым движением Ришар сбросил с себя сюртук, они оба схватили его и ощупали: карман был пуст.
Самым интересным было то, что булавка оставалась пришпиленной на прежнем месте.
Ришар и Моншармен побледнели. Сомневаться больше было невозможно.
– Призрак, – прошептал Моншармен.
Неожиданно Ришар накинулся на своего коллегу.
– Только ты прикасался к моему карману! Отдавай мои двадцать тысяч! Отдавай немедленно!
– Клянусь, – выдохнул Моншармен, который, казалось, вот-вот лишится чувств, – клянусь, что я их не трогал…
В дверь снова постучали, он пошел открывать, шагая как заведенный автомат, невидящими глазами посмотрел на администратора Мерсье, обменялся с ним какими-то словами, а потом бессознательным жестом положил в руку своего ничего не понимавшего подчиненного английскую булавку, которая была больше не нужна.
Глава XIXКомиссар полиции, виконт и Перс
Вошедший в директорский кабинет комиссар первым делом спросил, нет ли новостей о певице. За ним толпилась внушительная кучка любопытных.
– Кристина Даэ случайно не у вас?
– Кристина Даэ? Нет, – ответил Ришар.
Что касается Моншармена, он не мог произнести ни слова. Он чувствовал себя ужасно – гораздо хуже, чем Ришар: ведь если последний еще мог подозревать Моншармена, то он, Моншармен, уже столкнулся лицом к лицу с жуткой тайной, которая издавна приводит людей в трепет, – с Неизведанным.
Вошедшие выжидательно молчали, и Ришар спросил:
– А почему вы спрашиваете, не здесь ли Кристина Даэ, господин комиссар?
– Потому что ее нужно найти, уважаемые господа, – с торжественным видом заявил комиссар.
– Нужно найти? Выходит, она исчезла?
– Да. Посреди спектакля.
– Не может быть!
– Неужели? Но удивительно не только ее исчезновение – удивительно и то, что об этом вы узнаете от меня.
– В самом деле… – смешался Ришар. Потом схватился руками за голову и пробормотал: – Это еще что за новая история? Решительно, есть отчего уйти в отставку…
При этом он машинально вырвал несколько волосков из своих усов и даже сам не заметил этого.
– Итак, – как во сне, повторил он, – она исчезла посреди спектакля.
– Вот именно: ее украли во время сцены в тюрьме, в тот самый момент, когда она призывала на помощь небо, однако я сомневаюсь, что ее унесли ангелы.
– А я в этом уверен! – раздался чей-то голос.
Все разом обернулись. Бледный и дрожащий от волнения юноша повторил с порога:
– Я в этом совершенно уверен.
– В чем вы уверены? – ехидно поинтересовался Мифруа.
– В том, что Кристину Даэ похитил ангел, и я могу назвать его имя.
– Ха! Ха! Ха! Господин виконт де Шаньи утверждает, что мадемуазель Кристину Даэ похитил ангел, не иначе как ангел Оперы?
Рауль огляделся вокруг. В эту минуту, когда он собирался обратиться за помощью к полиции, он бы не удивился, снова увидев здесь того таинственного незнакомца, который недавно призывал его к молчанию. Но того в кабинете не было, и Рауль решился.
– Да, сударь, ангел Оперы, – ответил он комиссару. – И я скажу вам, где его можно найти, когда мы останемся одни.
– Вы правы, сударь.
Комиссар полиции, усадив Рауля возле себя, выставил остальных за дверь, исключая, естественно, директоров, которые, впрочем, не стали бы протестовать, настолько они были выбиты из колеи.
И тогда Рауль громко и отчетливо сказал:
– Господин комиссар, этого ангела зовут Эрик, он живет в Опере и он – ангел музыки!