В том самом месте, где он находился во время визита заместителя министра изящных искусств, стоял Ришар, а в нескольких шагах от него и чуть позади — Моншармен.
Мадам Жири прошла, коснулась Ришара, положила конверт с двадцатью тысячами франков в задний карман директора и исчезла…
Вернее, ее заставили исчезнуть. Выполняя приказ Моншармена, который тот дал еще до воссоздания этой сцены, Мерсье закрыл нашу героиню в кабинете, чтобы она не могла общаться с призраком. И она подчинилась безропотно, потому что была теперь лишь съежившимся, ощипанным существом, которое моргало глазами испуганной курицы и уже слышало в коридоре гулкие шаги комиссара, которым ей угрожали, и испускало вздохи, способные расколоть колонны парадной лестницы.
Все это время Ришар сгибался, приседал, делал реверансы, кивал головой, пятился назад, будто перед ним стоял всемогущий чиновник — заместитель министра изящных искусств.
Однако, если подобные знаки чинопочитания не вызвали бы никакого удивления, будь здесь заместитель министра, то они же повергли свидетелей этой необъяснимой сцены во вполне естественное замешательство теперь, когда перед директором никого не было.
Ришар раздавал приветствия в пустоту, склонялся перед пустотой и пятился тоже перед пустотой.
В нескольких шагах от него так же необъяснимо вел себя и Моншармен — отталкивал Реми и умолял посла и директора «Креди Сантраль» не прикасаться к господину директору.
Пятясь, приветствуя несуществующих гостей, Ришар дошел до коридора, ведущего в служебные помещения. Сзади за ним непрестанно наблюдал Моншармен, а сам Ришар следил за тем, что делается перед ним.
Само собой разумеется, это необычное представление, которое дали оба директора Национальной академии музыки, не осталось незамеченным. Их видели.
Ришару и Моншармену еще повезло, что во время этой забавной сцены почти все ученицы балетной школы находились наверху, иначе директора имели бы шумный успех у девочек. Но они думали только о своих двадцати тысячах франков.
Войдя в полутемный административный коридор, Ришар шепнул своему коллеге:
— Я уверен, что никто не прикасался ко мне; теперь немного отстань и следи за мной, пока я не дойду до двери кабинета. Не будем никого звать и посмотрим, что произойдет дальше.
Но Моншармен возразил:
— Нет, Ришар! Ты иди вперед, а я буду следовать за тобой, не отставая ни на шаг.
— Послушай, — не выдержал Ришар, — по-моему, таким образом деньги стащить невозможно.
— Я тоже так думаю, — ответил Моншармен.
— Тогда мы с тобой занимаемся глупостью!
— Мы делаем то же, что делали в прошлый раз. А в прошлый раз я догнал тебя на выходе со сцены, на углу вот этого самого коридора, и дальше шел за тобой по пятам.
— Верно, — покорно вздохнул Ришар.
Две минуты спустя оба директора заперлись в своем кабинете, и сам Моншармен положил ключ себе в карман.
— Я хорошо помню, что мы были одни и дверь была заперта до тех пор, пока мы не ушли домой, — задумчиво проговорил он.
— В таком случае, — предложил Ришар, силясь собрать воедино свои воспоминания, — в таком случае, меня наверняка могли обокрасть по дороге из Оперы…
— Нет, — тоном еще более сухим, чем прежде, произнес Моншармен. — Нет. Это невозможно. Ведь я сам довез тебя до дома в своем экипаже. Двадцать тысяч исчезли в твоем доме, теперь для меня в этом нет никаких сомнений.
Вот к такому выводу пришел Моншармен.
— Ну это уж слишком! — возмутился Ришар. — К тому же я уверен в своих слугах. И если бы кто-то из них это сделал, он давно бы сбежал…
Моншармен пожал плечами, как бы говоря, что подробности его не интересуют. А Ришару вдруг пришло в голову, что коллега разговаривает с ним недопустимым тоном.
— С меня хватит, Моншармен!
— С меня тоже достаточно, Ришар!
— Ты осмеливаешься подозревать меня?
— Да, в недостойной шутке!
— С двадцатью тысячами не шутят.
— Совершенно с тобой согласен, — заявил Моншармен, демонстративно разворачивая газету и погружаясь в чтение.
— Что ты собираешься делать? — удивился Ришар. — Будешь читать газету?
— Да, Ришар, до тех пор, пока не отвезу тебя домой.
— Как в прошлый раз?
— Как в прошлый раз.
Ришар вырвал газету из рук Моншармена. Тот недовольно поднял голову. Возмущенный Ришар стоял перед ним, скрестив руки на груди, — жест, который с сотворения мира означал не что иное, как вызов.
— Вот о чем я подумал, — начал Ришар. — Если бы, как в прошлый раз, проведя весь вечер наедине с тобой, я возвращался домой в твоем экипаже и если бы в момент прощания заметил, что деньги исчезли из моего кармана, я бы подумал…
— Куда это ты клонишь? — насторожился Моншармен.
— Я бы подумал, что раз ты не отходил от меня ни на шаг и раз ты был единственным, кто мог приблизиться ко мне, как в прошлый раз… Словом, я бы подумал, что если в моем кармане нет двадцати тысяч, они вполне могут находиться в твоем!
Моншармен, как ужаленный, подскочил на стуле.
— Понял! — закричал он. — Нам нужна английская булавка!
— При чем здесь английская булавка?
— Мы заколем твой карман английской булавкой. Таким образом, или здесь, или по пути домой и даже дома ты почувствуешь руку, которая полезет тебе в карман, и увидишь владельца этой руки. Английскую булавку мне!
Именно в этот момент Моншармен приоткрыл дверь в коридор и выкрикнул:
— Английскую булавку! Кто даст мне английскую булавку?
Мы уже знаем, о чем секретарь Реми разговаривал с Моншарменом, пока курьер бегал за вожделенной булавкой.
А вот что произошло дальше.
Моншармен, заперев дверь, опустился на корточки позади Ришара.
— Надеюсь, деньги на месте.
— Я тоже надеюсь.
— Настоящие? — спросил Моншармен, который твердо решил, что на сей раз его не провести.
— Проверь сам! Я не хочу даже трогать их.
Моншармен дрожащими руками достал конверт и вытащил оттуда банкноты; на этот раз, чтобы иметь возможность постоянно проверять содержимое конверта, они не опечатали его и даже не заклеили. Он убедился, что деньги на месте — и деньги самые что ни на есть настоящие, — и снова положил их в задний карман Ришара, неподвижно сидевшего за своим столом, потом тщательно заколол карман булавкой.
После чего он сел позади, упершись взглядом в этот карман.
— Чуточку терпения, Ришар, еще несколько минут… Скоро пробьет полночь. В прошлый раз мы ушли, когда пробило двенадцать.
— О, терпения у меня хватит.
Время шло, медленное, ленивое, загадочное. Ришар натянуто рассмеялся.
— Кончится тем, что я начну верить в этого всемогущего призрака, — сказал он. — Ты не находишь, например, что сейчас в этой комнате есть что-то такое, что беспокоит, выбивает из колеи, пугает?
— Это правда, — признался Моншармен, также всерьез обеспокоенный.
— Призрак! — снова заговорил Ришар негромким голосом, как будто боялся, что его услышит некто невидимый. — Призрак… Неужели это призрак тогда при всех три раза стукнул кулаком по этому столу, неужели это он оставляет здесь загадочные послания, разговаривает в ложе номер пять… Неужели это он убил Жозефа Бюкэ, сорвал люстру… обокрал нас! Никого здесь нет, кроме нас с тобой, и если деньги исчезли — причем ни ты, ни я не замешаны в этом, — тогда… тогда придется поверить в призрака….
В этот момент часы на камине начали бить полночь.
Оба директора вздрогнули. Неожиданный страх стиснул им сердца. Страх, причину которого они и сами не смогли бы объяснить и который напрасно старались перебороть. По их лицам струился пот. Двенадцатый удар долго звучал у них в ушах.
Через минуту оба вздохнули и поднялись.
— Думаю, мы можем идти, — сказал Моншармен.
— Да, — покорно подчинился Ришар. — Но сначала позволь заглянуть в твой карман.
— Ну, конечно, Моншармен! Обязательно! — Затаив дыхание, он немного подождал, потом нетерпеливо спросил: — Ну и что?
— Ничего. Булавка на месте.
— Я не сомневаюсь, ведь ты сам сказал, что теперь я обязательно почувствую…
Но тут Моншармен, все еще ощупывая карман, простонал:
— Булавка здесь, но банкнот я не чувствую.
— Не надо так шутить! Сейчас не время…
— Пощупай сам.
Быстрым движением Ришар сбросил с себя сюртук, они оба схватили его и ощупали: карман был пуст.
Самым интересным было то, что булавка оставалась пришпиленной на прежнем месте.
Ришар и Моншармен побледнели. Сомневаться больше было невозможно.
— Призрак, — прошептал Моншармен.
Неожиданно Ришар накинулся на своего коллегу.
— Только ты прикасался к моему карману! Отдавай мои двадцать тысяч! Отдавай немедленно!
— Клянусь, — выдохнул Моншармен, который, казалось, вот-вот лишится чувств, — клянусь, что я их не трогал…
В дверь снова постучали, он пошел открывать, шагая как заведенный автомат, невидящими глазами посмотрел на администратора Мерсье, обменялся с ним какими-то словами, а потом бессознательным жестом положил в руку своего ничего не понимавшего подчиненного английскую булавку, которая была больше не нужна.
XIX. Комиссар полиции, виконт и Перс
Вошедший в директорский кабинет комиссар первым делом спросил, нет ли новостей о певице. За ним толпилась внушительная кучка любопытных.
— Кристина Даэ случайно не у вас?
— Кристина Даэ? Нет, — ответил Ришар.
Что касается Моншармена, он не мог произнести ни слова. Он чувствовал себя ужасно — гораздо хуже, чем Ришар: ведь если последний еще мог подозревать Моншармена, то он, Моншармен, уже столкнулся лицом к лицу с жуткой тайной, которая издавна приводит людей в трепет, — с Неизведанным.
Вошедшие выжидательно молчали, и Ришар спросил:
— А почему вы спрашиваете, не здесь ли Кристина Даэ, господин комиссар?
— Потому что ее нужно найти, уважаемые господа, — с торжественным видом заявил комиссар.
— Нужно найти? Выходит, она исчезла?
— Да. Посреди спектакля.