Она заметила, помрачнев:
– Я не приглашала вас приезжать сюда, тем более, чтобы выслушивать от вас подобные вещи.
– Нет, Кристина, вы именно пригласили меня. Вы ведь знали, что ваше письмо не оставит меня равнодушным и что я помчусь в Перрос. Но как бы вы могли знать об этом, если бы не догадывались, что я вас люблю?
– Я просто подумала, что вы вспомните игры нашего детства, в которых так часто участвовал и мой отец. Хотя, если честно, я и сама не совсем понимаю, о чем я думала… Наверное, не стоило писать вам… Но ваше внезапное появление тем вечером в моей гримерной перенесло меня далеко-далеко в прошлое, и я написала вам, вновь почувствовав себя маленькой девочкой, которой была когда-то… которая в минуту печали и одиночества надеялась опять увидеть рядом близкого друга…
И снова несколько мгновений они молчали.
Что-то в поведении Кристины казалось Раулю неестественным, хотя он не мог понять, что именно. Однако он не чувствовал в ней враждебности – совсем нет… Печальная нежность в ее глазах достаточно ясно говорила ему об обратном. Но почему в ней столько печали?..
Неопределенность ставила молодого человека в тупик и уже начала вызывать раздражение.
– Кристина, скажите, до того, как вы увидели меня в гримерной, вы ведь замечали меня в театре?
Не умея по-настоящему лгать, девушка призналась:
– Замечала. Я видела вас несколько раз в ложе вашего брата. И за кулисами тоже…
– Я так и думал! – воскликнул Рауль, нахмурившись. – Но почему же тогда, в гримерной, когда я, стоя на коленях, целовал вам руку… Почему вы не признали меня? И почему вы рассмеялись?
Тон этих вопросов оказался настолько суров, что Кристина удивленно посмотрела на Рауля и не ответила ему. Молодой человек и сам был ошеломлен этой внезапной ссорой, развязать которую он осмелился в тот самый момент, когда пообещал себе, что будет говорить Кристине лишь слова нежности и любви. Так мог бы разговаривать муж или любовник, предъявляющий претензии жене или подруге, которая обидела его. Рауль уже сердился за свое глупое поведение, но не нашел другого выхода из этой нелепой ситуации, кроме как упорствовать дальше, показывая себя еще более отвратительным.
– Вы мне не отвечаете! – жалким и злым голосом продолжил он. – Что ж, я отвечу за вас! Дело в том, что некто в вашей гримерной смущал вас, Кристина! Кто-то, кому вы не хотели показывать, что можете проявлять интерес к другому человеку, кроме него!..
– Если меня кто-то и смущал в тот вечер, мой друг, – прервала его Кристина ледяным тоном, – так это были вы, потому что именно вас я попросила удалиться!..
– Да!.. Чтобы остаться с другим!..
– Что вы имеете в виду? – в сильном волнении спросила Кристина… – О ком вы говорите?
– О том, кому вы сказали: «Я пою только для вас! Сегодня вечером я отдала вам свою душу – и теперь словно умерла».
Кристина схватила руку Рауля с такой силой, которую нельзя было бы заподозрить в этом хрупком существе.
– Значит, вы подслушивали за дверью?
– Да! Потому что я люблю вас… И я все слышал.
– И что же вы слышали? – и девушка, опять став странно спокойной, отпустила руку Рауля.
– Я слышал слова: «Вы должны любить меня!»
При этих словах мертвенная бледность разлилась по лицу Кристины, ее глаза расширились… Она пошатнулась и, казалось, вот-вот упадет. Рауль подался вперед, подставляя руки, но Кристина уже преодолела мимолетную слабость и проговорила еле слышным голосом:
– Продолжайте! Пожалуйста, продолжайте, расскажите мне все, что слышали!
Рауль медлил, озадаченный реакцией девушки.
– Продолжайте же! – повторила Кристина. – Вы же прекрасно видите: мне жизненно необходимо это узнать!..
– Когда вы сказали, что отдали ему свою душу, он ответил: «Ваша душа прекрасна, дитя мое. Я так благодарен вам. Ни один император не получил такого подарка! Ангелы плакали сегодня вечером…»
Кристина прижала руку к груди и уставилась на Рауля в неописуемом ужасе. Ее неподвижный взгляд казался почти безумным и привел молодого человека в полное замешательство. Потом глаза Кристины увлажнились, и по ее щекам цвета слоновой кости покатились, словно жемчужины, две тяжелые слезы…
– Кристина!..
– Рауль!..
Молодой человек вновь протянул к ней руки, но она выскользнула из его объятий и убежала в необъяснимом смятении.
Кристина заперлась в своей комнате. Тем временем Рауль подвергал себя тысяче упреков за произнесенные грубые, жестокие слова. Но и ревность не оставляла его, продолжая бурлить в пылающих венах.
Если девушка так реагирует на то, что ее секрет раскрыт, значит, это очень важный секрет! Однако Рауль, несмотря на услышанное, не сомневался в чистоте Кристины. Он знал, какая безупречная у нее репутация, и был не настолько наивен, чтобы не понимать, что красивой молодой певице не так уж редко приходится выслушивать слова любви. Правда, она ответила незнакомцу в тот вечер, что отдала ему свою душу, но, возможно, она имела в виду пение и музыку? Но так ли это? Тогда почему же она была так взволнована сейчас?
Рауль чувствовал себя таким несчастным! Если бы он только встретил того человека, то потребовал бы объяснений!
Почему Кристина убежала? Почему заперлась и не спускается вниз?
Обедать он не стал. Чрезвычайно расстроенный тем, что не оправдались его надежды провести время с Кристиной, он задавался вопросами. Почему она не хочет побродить вместе с ним по местам, с которыми у них связано так много общих воспоминаний? И почему она, закончив дела в Перросе, не возвращается обратно в Париж? Ведь, насколько Рауль знал, она заказала службу за упокой своего отца и провела долгие часы в молитве в маленькой церкви и на его могиле. Больше у нее здесь не было никаких дел.
Печальный, обескураженный, Рауль направился к кладбищу, окружавшему церковь. Он бродил в одиночестве среди могил, разглядывая надписи, пока не добрался до участка позади апсиды[23]. Его внимание привлекла могила, украшенная яркими цветами, рассыпанными по граниту надгробия и земле, припорошенной снегом. Их аромат наполнял зимний бретонский воздух. Это были чудесные красные розы, которые выглядели так, словно этим утром выросли на снегу – островки жизни в царстве мертвых. Ибо смерть царила здесь повсюду. Ею была переполнена земля, которая укрывала усопших. Груды скелетов и черепов громоздились у церковной стены, удерживаемые лишь тонкой проволочной сеткой, которая оставляла открытым взору эту жуткую картину. Головы мертвецов, сложенные, выстроенные в ряд, как кирпичи, скрепленные в промежутках чисто выбеленными крепкими костями, казалось, составляли основание, на котором были возведены стены ризницы. Подобные нагромождения костей сохранились во многих старых бретонских церквях.
Рауль помолился за старика Даэ, а затем, окончательно упав духом от оскалов смерти, присущих мертвым, покинул кладбище, поднялся по склону холма и сел на краю пустоши, возвышающейся над морем. Ветер злобно носился над волнами, разгоняя скудные и робкие остатки дневного света, которые сдавались и отступали, оставляя лишь багровый след на горизонте. Потом ветер затих. Наступал вечер.
Рауля окутали ледяные тени, но он не чувствовал холода. Его мысли блуждали по вересковым пустошам и торфяным болотам, бередившим воспоминания. Именно сюда, на этот берег, с наступлением темноты он часто приходил вместе с маленькой Кристиной, чтобы посмотреть, танцуют ли домовые при свете восходящей луны. Что касается его, он никогда не видел их, хотя имел хорошее зрение. Кристина, которая, напротив, была немного близорукой, утверждала, что видела домовых много раз. Он улыбнулся при этой мысли, а потом вздрогнул, заметив вдруг фигуру, беззвучно появившуюся рядом с ним. Нежный голос произнес:
– Вы верите, что домовые придут сегодня вечером?
Это была Кристина. Он хотел что-то ответить, но она прикрыла ему рот рукой в перчатке.
– Послушайте меня, Рауль. Я решилась сказать вам кое-что серьезное, очень серьезное!
Ее голос дрожал. Рауль молча ждал.
Она, видимо, собиралась с мыслями.
– Рауль, вы помните легенду об Ангеле музыки?
– Конечно помню! – отозвался он. – Думаю, что именно здесь ваш отец впервые рассказал нам об этом.
– Здесь он также сказал мне: «Когда я окажусь на небесах, я пришлю его тебе, обещаю!» Ну что ж! Рауль, мой отец на небесах, а меня посетил Ангел музыки.
– Я в этом не сомневаюсь, – серьезно ответил молодой человек, поскольку решил, что его благочестивая подруга соотнесла воспоминание об отце с блеском своего последнего триумфа.
Кристина, казалось, была слегка обескуражена тем хладнокровием, с которым виконт де Шаньи воспринял сказанное.
– Как вы об этом догадались, Рауль? – спросила она, наклоняя бледное лицо так близко к лицу молодого человека, что тот мог бы подумать, будто Кристина собирается поцеловать его. Но она хотела только заглянуть ему в глаза в темноте.
– Я полагаю, ни одно человеческое существо не может петь так, как вы пели тем вечером, без невероятного чуда, без небесного вмешательства, – сказал он. – Ни один учитель на земле не мог бы научить вас подобным звукам. Вас посетил Ангел музыки, Кристина, без сомнения.
– Да, в моей гримерной, – торжественно произнесла она. – Именно туда он приходит ко мне ежедневно, чтобы давать уроки.
Тон, которым она это произнесла, был настолько проникновенным и необычным, что Рауль посмотрел на нее с беспокойством, как смотрят на человека, который говорит глупости или описывает безумное видение и верит в него всеми силами своего бедного больного разума. Но она сделала шаг назад, в темноту, и теперь стояла неподвижной тенью в ночи.
– В вашей гримерной? – бессмысленным эхом повторил он.
– Да, именно там я его слышала. И я не одна, кто его слышал…
– Кто же еще его слышал, Кристина?
– Вы, мой друг.
– Я? Я слышал Ангела музыки?
– Да, он разговаривал со мной тем вечером, когда вы подслушивали за дверью. Именно он сказал мне: «Вы должны любить меня!» Но мне казалось, я единственная, кто может слышать его голос. Теперь вы можете представить мое изумление, когда сегодня утром я узнала,