ГЛАВА VII.Визит в ложу № 5
Мы оставили господ Фирмина Ришара и Армана Моншармина в тот момент, когда они решили лично посетить ложу № 5 первого яруса.
Они спустились по широкой лестнице, ведущей из вестибюля администрации к сцене и служебным помещениям, прошли через сцену, затем через вход для посетителей лож, миновали первый коридор слева и вошли в зрительный зал. Между первыми рядами партера они остановились и оттуда посмотрели на ложу № 5. Им не удалось ее разглядеть, потому что в зале царил полумрак, а на красный бархат перил были наброшены защитные чехлы.
Директора сейчас находились совершенно одни в тишине огромного, погруженного в сумрак зала. Рабочие сцены уже ушли, чтобы перекусить и пропустить по рюмочке, и оставили задник закрепленным лишь наполовину. Несколько лучиков света (тусклого, зловещего света, казавшегося последним отблеском умирающей звезды) проникали через неразличимые щели в старую башню, возвышающуюся над картонной зубчатой стеной. В эту фальшивую ночь, точнее, в этот иллюзорный день, все принимало странные очертания. Полотно, покрывавшее кресла партера, напоминало бушующее море, чьи мутные волны мгновенно застыли, повинуясь властному приказу штормового гиганта, которого, как всем известно, зовут Адамастор[24]. Моншармин и Ришар выглядели матросами, потерпевшими кораблекрушение в этом неподвижном волнении моря из ткани. Они пробирались к ложам слева, словно моряки, покинувшие судно и плывущие к берегу. Восемь больших колонн из полированного камня возвышались в тени, как огромные сваи, предназначенные поддерживать угрожающе нависшие, готовые рухнуть выпуклые утесы, на которые была похожа сейчас стена с изогнутыми параллельными линиями перил лож первого, второго и третьего ярусов. На самом верху утеса, теряясь в медном небе мсье Леневё[25], гримасничали, хихикали, насмехались над тревогами Моншармина и Ришара фигуры, которые обычно бывали весьма серьезными: Изида, Амфитрита, Геба, Флора, Психея, Фетида, Помона, Дафна, Клития, Галатея, Арефуза, Пандора… Да, сама Пандора, хранительница ящика с несчастьями, наблюдала за двумя новыми директорами Оперы, которые молча смотрели снизу на ложу № 5 первого яруса.
Я сказал, что они испытывали тревогу. Так, по крайней мере, я полагаю. Моншармин, во всяком случае, признается, что был впечатлен жутковатой атмосферой зала. Вот что он пишет в мемуарах:
Этот истерический вздор о Призраке Оперы, которым нас так любезно потчевали в театре (какой стиль!) с тех пор, как мы заменили Полиньи и Дебьена, несомненно, нарушил равновесие моих способностей к здравому рассуждению и позволил разыграться моему воображению, по крайней мере, визуальному. Может, этому поспособствовала тишина и необычная атмосфера, в которой мы оказались и которая произвела на нас такое гнетущее впечатление?.. Наверное, мы стали жертвами галлюцинации, которая стала возможной благодаря полумраку зала и теням, скрывавшим ложу № 5… Потому что я увидел – и Ришар тоже увидел одновременно со мной! – фигуру в ложе. Мы оба ничего не сказали, но разом схватили друг друга за руки. Несколько минут мы прождали так, не двигаясь, глядя в одну и ту же точку. Но фигура исчезла.
После этого мы вышли в коридор и обменялись впечатлениями. Однако загвоздка в том, что зрелище, которое видел я, совсем не походило на видение Ришара. Мне примерещилось, будто на перилах ложи лежит мертвая голова, в то время как Ришар разглядел фигуру старухи, похожей на мадам Жири. Тогда мы поняли, что на самом деле просто поддались иллюзии. Мы громко рассмеялись над своими страхами и тут же отправились в ложу № 5, в которой, естественно, никого не нашли.
Что же из себя представляет ложа № 5?
Такая же ложа, как и любая другая в первом ярусе. Ничем не отличается от соседних.
Откровенно веселясь и смеясь друг над другом, Моншармин и Ришар потрогали мебель в ложе, подняли чехлы и осмотрели кресла, особенно то, на котором предпочитал сидеть «голос». Но они убедились, что это обыкновенное кресло и ничего магического в нем нет. В общем, ложа была самой обычной, как и все остальные – красные портьеры, кресла, ковровое покрытие и перила, обитые красным бархатом. После того, как они самым серьезным образом прощупали портьеры и не обнаружили никого ни с одной, ни с другой стороны, они спустились в бенуар[26] под ложей № 5, который находился на углу первого выхода из партера. Однако там они также не нашли ничего странного.
– Да они просто смеются над нами! – воскликнул Фирмин Ришар. – В субботу играют «Фауста» – и мы оба будем смотреть его из ложи № 5 первого яруса!
ГЛАВА VIII,в которой Фирмин Ришар и Арман Моншармин осмелились дать представление «Фауста» в «проклятом» театре и в которой рассказывается, что из этого вышло
Но в субботу утром оба директора обнаружили в своих кабинетах по письму от Призрака Оперы, написанному таким образом:
Дорогие мои директора!
Значит, это война?
Если вы все еще хотите мира, вот мой ультиматум.
Он состоит из четырех условий:
1. Вы возвращаете мне мою ложу – и я хочу, чтобы она была предоставлена в мое свободное распоряжение немедленно.
2. Партию Маргариты сегодня вечером будет исполнять Кристина Даэ. Не беспокойтесь о Карлотте – она будет больна.
3. Вы немедленно восстанавливаете в должности мою добрую и верную билетершу мадам Жири.
4. Вы сообщаете мне в письме, которое передадите мадам Жири – а она направит его мне, – что вы, как и ваши предшественники, полностью соглашаетесь с условиями моих требований в отношении моего ежемесячного содержания. Позже я извещу вас, в какой форме вы должны будете мне его выплачивать.
Или вы выполняете условия моего ультиматума, или представление «Фауста» сегодня вечером в этом проклятом театре не состоится.
Всего хорошего, ваш
П. О.
– Ну что ж! С меня хватит! С меня хватит! – взревел Ришар, яростно замолотив кулаками по столу.
В это время вошел администратор Мерсье.
– Кого-то из вас срочно хочет видеть Лашеналь, – сказал он. – Он говорит, что дело не терпит отлагательств, и, похоже, он очень расстроен.
– Кто такой Лашеналь? – спросил Ришар.
– Он ваш главный конюх.
– Кто? Мой главный конюх?
– Да, мсье, – подтвердил Мерсье. – В Опере есть несколько конюхов, и Лашеналь является их начальником.
– И что он делает, этот конюх?
– Он заведует конюшней.
– Какой еще конюшней?
– Вашей, мсье. Конюшней оперного театра.
– В Опере есть конюшня? Подумать только! И где она находится?
– Внизу, в подвалах. У нас двенадцать лошадей.
– Двенадцать лошадей! И зачем они нам, великий боже?
– Для уличных процессий в спектаклях – в «Жидовке», «Пророке» и других. Нам нужны особые лошади, которые «знают сцену». В обязанности конюхов входит обучать их, и Лашеналь – самый опытный в этом занятии. Он ранее заведовал конюшнями Франкони[27].
– Хорошо… но что ему от меня нужно?
– Не знаю… Я никогда не видел его в таком состоянии.
– Пригласите его!..
Вошел Лашеналь и нетерпеливо ударил по своему сапогу хлыстом, который держал в руке.
– Доброе утро, мсье Лашеналь, – произнес слегка напуганный Ришар. – Чем мы обязаны вашему визиту?
– Господин директор, я пришел вас просить ликвидировать всю конюшню.
– Не понял… Вы хотите выставить всех наших лошадей за ворота?
– Не лошадей, а конюхов!
– Сколько у вас конюхов, мсье Лашеналь?
– Шесть!
– Шесть конюхов? Это как минимум на два больше, чем нужно!
– Эти должности были навязаны заместителем главы администрации изящных искусств, – вмешался Мерсье. – Их занимают люди, которые являются протеже правительства, и если я осмелюсь…
– Правительство меня не волнует, – отрезал Ришар. – Нам не нужно больше четырех конюхов на двенадцать лошадей.
– Одиннадцать! – поправил директора главный конюх.
– Двенадцать! – удивленно возразил Ришар.
– Одиннадцать! – повторил Лашеналь.
– Но администратор сказал, что у нас двенадцать лошадей!
– У нас было двенадцать, но осталось только одиннадцать – с тех пор, как у нас украли Цезаря!
И Лашеналь снова хлестнул по своему сапогу хлыстом.
– У нас украли Цезаря? – воскликнул Мерсье. – Цезаря, белого коня из «Пророка»?
– У нас нет двух Цезарей! – с горечью заявил главный конюх. – Я десять лет проработал в конюшнях Франкони и повидал множество лошадей! И поверьте мне – второго такого Цезаря нет и не будет. И его украли!
– Как это случилось?
– Не знаю. Никто не знает! Вот почему я пришел просить вас выставить всех конюхов вон.
– Но что они говорят, ваши конюхи?
– Глупости разные… одни обвиняют рабочих… другие утверждают, что это бухгалтер.
– Бухгалтер? Но я уверен в нем, как в самом себе! – запротестовал Мерсье.
– Но у вас, мсье Лашеналь, – возразил Ришар, – у вас же должна быть идея!..
– У меня? Ну что ж! У меня есть идея! – резко ответил Лашеналь. – И я вам сейчас скажу, что я думаю. Более того – даже не сомневаюсь!
Главный конюх приблизился к директору и, понизив голос, проговорил:
– Это Призрак, Призрак Оперы!
Ришар вздрогнул.
– Что?! И вы туда же!
– Что значит «туда же? Это самый естественный вывод…
– Мсье Лашеналь! Естественный вывод – из чего?
– Из того, что я видел…
– И что же вы видели, мсье Лашеналь?
– Я видел так же ясно, как вижу вас, черную тень, скакавшую верхом на белом коне, как две капли воды похожем на Цезаря!
– И вы не побежали за этим белым конем и черной тенью?
– Я побежал и закричал, господин директор, но они промчались с ошеломляющей скоростью и исчезли в темноте галереи…